Аньес Мартен-Люган - Мы не могли разминуться

Он заткнул уши.

– Нет, я больше никогда не буду тебя слушать! Не хочу иметь с тобой ничего общего! Слышишь меня? Ни-че-го!

Он подошел ко мне, сжав кулаки, свирепый и враждебный. И вдруг я увидела, как на фигуру Ноэ наложился образ Николя. У обоих на лицах было одинаковое отвращение, одинаковая уверенность, что их предали. Рядом с сыном я почувствовала себя совсем маленькой, с высоты своего роста он нависал надо мной, кипя ненавистью.

– Убирайся! – разъяренно завопил он.

Еще немного, и я бы его испугалась. Это было невыносимо, впервые в жизни он предстал передо мной таким необузданным, я дрожала всем телом, не переставая, всхлипывала, отчаянно отыскивая в его золотистых глазах привычную мягкость и не находя ее. Паком в свою очередь бросился помогать мне и встал между нами. Он положил крепкую руку на шею Ноэ и развернул его к себе.

– Угомонись.

Ноэ застонал от гнева и горя.

– Пусть она уйдет! Я ее ненавижу!

В тишине огромной квартиры это прозвучало словно щелчок плети.

С каждым мгновением смерть подбиралась ко мне все ближе и ближе. По лицу Ноэ текли слезы, он, не отрываясь, смотрел на Пакома и цеплялся за него как за спасательный круг. Не отпуская Ноэ, Паком сделал знак Полю, и тот осторожно приблизился.

– А со мной ты поговоришь, Ноэ?

Его челюсти еще сильнее сжались, если такое вообще было возможно.

– Валите отсюда, вы оба.

Я попыталась подойти ближе к сыну, мне нужно было услышать его запах, прикоснуться к нему.

– Ноэ, я прошу тебя…

Его лицо помертвело, Паком не удержал его, Ноэ высвободился, бросился бежать и закрылся в одной из комнат. Поль пошел за ним. Паком схватил меня, пока я не кинулась вслед, и прижал к себе. Я недолго посопротивлялась, даже замахнулась, чтобы он меня отпустил, но Паком только крепче стискивал меня, шепча на ухо успокаивающие и нежные слова. Наши тела были так близко друг к другу, что мы стали единым целым. Мне казалось, что Паком хочет принять в себя мое страдание. Я перестала отбиваться, мои колени подогнулись, он подхватил меня, а я сильнее за него уцепилась. Мой рот широко раскрылся в беззвучном крике, застрявшем в горле. Никогда мне не было так больно. Как будто рана раскрылась и с каждым мгновением становилась все глубже, а шрам от нее уже никогда не заживет. Я проваливалась, уходила в никуда, мой разум покидал меня, а я сама покидала свое тело, все мое существо наливалось свинцовой тяжестью.

– Рен, не бросай меня, останься со мной, – тихо умолял Паком.

А меня затягивало все глубже и глубже, голос Пакома удалялся, даже он не мог помешать пустоте, образовавшейся на месте моего сына, поглотить меня. Не отпуская, он взял меня за подбородок, мое зрение снова потеряло четкость, но я все же слышала его. Он надежно удерживал меня.

– Ты не имеешь права бросать Ноэ. Ты не имеешь права бросать меня… Ты меня слышишь?.. Я не хочу, чтобы ты меня оставляла. Ты мне нужна.

Я медленно качала головой из стороны в сторону, чтобы показать ему, что он ошибается. Кому я могу быть нужна? Никому. Я всем причиняю боль, я порчу жизнь тем, кого люблю. Я не хочу доставлять ему еще больше страданий. Без меня ему будет лучше. И Ноэ будет счастливее без меня. Он должен позволить мне уйти. Впрочем, я и так уже ухожу. Я помнила эти ощущения, так же было под наркозом, когда я рожала Ноэ. Я теряла связь с реальностью, процесс саморазрушения скоро завершится. Впасть в кому… Я бы хотела уснуть, спать, чтобы не было боли, чтобы прекратить борьбу с самой собой, с моими ошибками, с моими сожалениями. Но Паком распорядился по-другому, он прижал свои губы к моим. Сделал искусственное дыхание, чтобы заставить меня дышать. Чтобы спасти от безумия, овладевавшего мной.

– Я люблю тебя, – прошептал он. – Положись на меня, я не дам тебе пропасть.

Паком не из тех мужчин, кто легко говорит: “Я люблю тебя”, он действительно был готов на все, лишь бы жизнь меня не покинула. Мои губы, мое сердце хотели бы сказать, что я тоже его люблю, но я не могла, не имела права. Он поставил меня, словно тряпичную куклу, лицом к окну и сцепил руки у меня на животе. Так он возводил вокруг меня защитную стену, приготовившись принимать удары вместо меня. Он не давал мне упасть, осторожно баюкал.

– А теперь любуйся морем и жди Поля.

Я привалилась к его плечу, дыхание понемногу выровнялось, переняв ритм дыхания Пакома.

Прошло, по моим ощущениям, бесконечно много времени, а потом паркет заскрипел под мужскими шагами. Я услышала вздох Поля. Паком не отодвинулся ни на миллиметр и не разжал объятия.

– Он не хочет возвращаться, – сокрушенно объявил Поль, присоединяясь к нам у окна.

Мое тело тут же напряглось, Паком успокаивающе шепнул: “Шшш…”

– Я предложил отвезти его к твоим родителям, к сестре, сказал, что он может жить у меня. Ноэ не соглашается ни на что. Он считает, что с самого рождения все обращались с ним как с дебилом. Мне очень жаль, я надеялся, что сумею его убедить.

Я наконец опять обрела дар речи.

– Ты не виноват, Поль… Нужно было с самого начала слушаться тебя… Ты всегда чувствовал, всегда был уверен, что однажды разразится катастрофа.

– Он останется со мной, – объявил Паком. – Я займусь им.

Я высвободилась из его таких заботливых рук, он казался невозмутимым и решительным. Просто невероятно, подумала я.

– Не могу навязывать тебе своего сына…

Он осторожно убрал у меня со лба волосы, слабо улыбнулся.

– Ты мне доверяешь?

– Да…

– Вы оба оставайтесь в гостиной, а я заберу Ноэ, и мы пойдем…

– Пройдемся? – перебила я.

Он бросил на меня взгляд, полный нежности.

– Точно. А за это время вы сможете потихоньку уехать в Руан.

– Я не хочу вас оставлять…

– Но это необходимо.

– У тебя нет выбора, – поддержал его Поль. – Паком прав.

– А как же экзамены? – беспомощно сопротивлялась я. – Он должен вернуться домой.

– Мы найдем выход. И потом, вполне возможно, что все как-то разрешится за несколько дней. Согласна?

По моим щекам катились слезы, я съежилась, капитулируя перед неизбежным. Я вынуждена оставить сына, положившись на Пакома. Впервые о нем буду заботиться не я.

– А как ты поступишь с Николя? – спросила я слабым голосом.

– Разберусь, – жестко ответил Паком.

Он не позволил мне задать следующий вопрос, поцеловал в лоб и ушел к Ноэ, обменявшись понимающим взглядом с Полем.

Перед тем как закрыть двустворчатую дверь из гостиной в коридор, он в последний раз улыбнулся мне.

До нас доносились их приглушенные голоса. Пакому не пришлось дважды звать Ноэ на прогулку. Я зажмурилась, чтобы лучше их слышать, чтобы не упустить звук их шагов. Через пару минут они вышли из квартиры, Ноэ не захотел попрощаться со мной, ни даже взглянуть на меня. В его жизни для меня больше не было места. Я подошла к окну и приложила ладонь к стеклу, словно пыталась дотронуться до сына. Вот они оба появились на крепостной стене, Ноэ шел, сгорбившись и опустив голову. Паком посматривал на него, но ничего не говорил. Он положил ему на спину руку, и эта рука, я знала, готова защитить Ноэ от всех неприятностей. Через несколько метров Ноэ остановился, его сотрясали рыдания. Паком обхватил его и повернул лицом к морю. Казалось, они стояли так целую вечность. Наконец мой сын успокоился, и они пошли дальше.

– Поразительный человек, – прокомментировал Поль.

Я сумела выдавить единственное слово:

– Да.

– Он делает для Ноэ то, что никто, и я первый, не смог сделать.

– Что ты имеешь в виду?

– Он спонтанно занял незанятое место, то самое место, присвоить которое ни у кого не хватило смелости, несмотря на просьбы Ноэ…

Чувство вины и подавленность Поля добили меня. Не отрывая глаз от Ноэ и Пакома, я потянулась к нему, он дал мне руку. Из-за своей честности и уважения к истории Ноэ Поль не поддался на его уговоры, и вот сегодня из-за моей лжи он отвергнут им так же, как и я.

На обратном пути Поль предупредил о нашем приезде мою сестру, но я не разобрала ни слова из того, что он говорил Анне. У меня не было ни сил, ни даже желания вмешиваться. Я просто положила голову ему на плечо. Дорога окончательно вырубила меня, я не могла открыть рот, потому что боялась закричать, расплакаться, сойти с ума. Я почти сутки прожила в шоковом состоянии. Благодаря Пакому, благодаря нашептанным им словам утешения и крепкому объятию, я немного расслабилась. Но сейчас Пакома не было со мной, Паком был с Ноэ. В каком-то смысле он словно бы заботился обо мне через моего сына. Однако это ни в коей мере не смягчало моих мучений. Какую-то часть меня как будто отсекли.

Анна ждала нас у меня дома, непривычно спокойная. Она сразу принялась все организовывать, игнорируя эмоции, которые наверняка осаждали ее. Я наблюдала за тем, как она движется по квартире – у нее талант заполнять свободное пространство. Вот она исчезла на кухне, унося пакеты с едой из итальянской кулинарии, после этого протянула Полю бокал вина и велела посидеть на диване, пока мы с ней займемся неотложным делом. Не спрашивая моего согласия, она потащила меня по лестнице. В спальне усадила на кровать и пошла в ванную. Потекла вода, и вскоре воздух наполнился ароматом лавандовой эссенции. Выйдя из ванной, она принялась разбирать пакеты, которые я вначале не заметила, – вынула великолепный махровый халат и симпатичную пижаму и аккуратно разложила на кровати. Потом села рядом, взяла мою ладонь и стала ласково поглаживать.

– Сестричка, ванна с пеной и прочая моя ерунда должны показаться тебе бесполезными, и ты права, не спорю, но, думаю, ты в них нуждаешься. Я забочусь о тебе, как могу. В любом случае это не повредит. Смой с себя весь этот ужасный день и ужасную ночь.

Я сжала ее руку в знак благодарности за заботу и такт.

– Могу я оставить тебя одну? Ты не натворишь глупостей?