Ноэ приближался к нам быстрым шагом. Я все четче различала его. Мне показалось, что он никогда не был таким красивым и большим. И никогда не был так похож на своего отца в молодости. Теперь это уже вопрос секунд. Я заглянула в серые глаза Пакома, наверняка в последний раз. В последний раз разрешила себе рассмотреть его и показать, насколько он важен для меня, как сильно я его люблю. И в последний раз насладилась желанием, нежностью и трогательным страхом, написанными на его лице. Всего несколько метров. Я поднялась на цыпочки и больно придавила свои губы к его губам, сражаясь со слезами. Мои пальцы в последний раз пробежали по его груди, задержались на сердце, и я почувствовала его биение. Потом я отшатнулась и отступила на шаг. Он озадаченно вздернул брови.

– Что происходит, Рен?

– Прости меня, – прошептала я.

Он не успел произнести ни слова.

– Мама!

Паком остолбенел. Я отвернулась от него и полностью переключила внимание на сына.

– Ноэ? Откуда ты взялся?

Интересно, где я нашла силы притвориться веселой? Скорее всего, меня спас мой организм, мое нутро, приняв удар на себя.

– Хотел сделать тебе сюрприз, но…

Ноэ отвечал, игнорируя меня, уставившись на Пакома, который тряс головой, чтобы собраться с мыслями. Его лицо стало замкнутым, он силился осмыслить сцену, при которой присутствовал, и сражался с очевидностью.

– Вот, мой любимый, не ты один устроил мне сюрприз сегодня вечером. Пакома посетила та же идея.

Зрачки моего сына расширились, он стал еще внимательнее изучать стоящего напротив мужчину. Широко улыбаясь, он шагнул вперед и протянул руку:

– Я Ноэ, сын…

– Сын Рен, – с усилием выдавил Паком. – Я знаю.

Они долго жали друг другу руки, глядя в глаза. Мне снова захотелось завопить.

– Я представлял, что ты помладше.

В отличие от меня, Ноэ не различил в голосе сарказма. Я отчаянно пыталась привлечь внимание Пакома, он зыркнул на меня, и я прочитала на его лице негодование. Я взглядом умоляла Пакома ничего не говорить, промолчать. Это не его проблема, но пусть он побережет моего сына. Ноэ, преисполненный восторга и любопытства, проигнорировал нарастающее напряжение и прервал слишком долгое удушливое молчание.

– Так вы живете в Сен-Мало?

– Да, как раз собираюсь обратно.

– Ага! Уже?

Разочарование Ноэ было почти осязаемым, как и желание Пакома сбежать.

– А почему?

Паком усмехнулся:

– Твоя мама пока не собиралась нас с тобой знакомить.

Ноэ подтолкнул меня локтем и иронично возразил:

– Слишком поздно!

Реакции не последовало, и он продолжил, переминаясь с ноги на ногу:

– Боюсь, я вам помешал. Я позвоню Бастьену, может, переночую у него.

Его малиновый румянец растрогал меня.

– Нет, – ответила я. – Ты не будешь среди недели ночевать у приятеля, и я напоминаю, что завтра у тебя занятия начинаются в восемь…

– Мне в любом случае надо возвращаться, – вмешался Паком. – Завтра с самого утра переговоры.

– Да ладно, теперь, когда мы уже все равно встретились, вы можете хотя бы поужинать у нас! Правда, мама?

Ситуация становилась совсем фантасмагоричной – Ноэ в роли сводника. Я собрала в кулак всю свою храбрость, чтобы обратиться к Пакому. Он, не отрываясь, изучал Ноэ – его лицо, его подростковую развинченность, его манеру держаться. Если он еще не догадался, это вот-вот случится.

– Как тебе эта идея? – спросила я.

Я видела, что ему больно и он в ярости. И снова заметила, как он устал – осунулся, черты лица обострились.

– Тебе решать, Рен.

Не понимаю, что меня подтолкнуло, но я ответила:

– Оставайся.

Он точно предпочел бы услышать другой ответ.

– Класс! Погнали! – Ноэ был в восторге. – Тут холодрыга!

Его непринужденность поражала меня: он вел себя с Пакомом совершенно естественно и оставался самим собой, словно молча признал, что может ему доверять. И он был прав: этот мужчина, который только что вошел в жизнь Ноэ, заслуживал большего доверия, чем его собственная мать.

– Так ты едешь? – осторожно спросила я.

Игнорируя меня, он кивнул вместо ответа, но при этом одарил улыбкой Ноэ.

Ноэ сидел рядом со мной в машине, и это спасло меня от провала в безумие. Я хотела, чтобы мы ехали бесконечно и не надо было снова общаться с Пакомом. В то же время поездка почти сразу начала казаться мне слишком долгой. Я по возможности избегала смотреть в зеркало заднего вида.

– Извини, что я заявился, но тебе было так плохо вчера вечером и сегодня утром, что мне захотелось поднять тебе тонус.

– Это была отличная идея, спасибо.

– Ну-у-у да, но… он, может, не слишком рад мне.

– Паком тут ни при чем. Он всегда хотел познакомиться с тобой, это я отказывалась торопиться.

По крайней мере, на сей раз я, надо признать, говорила правду.

– Глупо, потому что, мне кажется, я полюблю его.

Перед тем как выйти из машины, я придержала Ноэ.

– Я хочу тебя попросить.

– О чем?

– Сможешь оставить нас наедине на пару минут?

Он хихикнул и подмигнул мне.

– Не парься, я не собираюсь изображать противного ревнивого мальчишку, который прилип к матери и намерен поскорее вытолкать из дома ее гадкого приятеля!

Ноэ вышел, помахал Пакому, который уже стоял и ждал нас на тротуаре, после чего умчался, не произнеся ни слова. Я не решалась посмотреть на Пакома, мне было страшно заговорить с ним. Я чувствовала, что он молча кипит, его мрачная фигура пугала меня, поэтому я тоже направилась к дому. Все так же молча он двинулся за мной. Войдя в прихожую, я услышала, как на втором этаже захлопнулась дверь комнаты Ноэ и загрохотала музыка. Я швырнула пальто и сумку на кресло и направилась на кухню, чувствуя за спиной присутствие Пакома, который, наверное, оглядывался по сторонам. Я позвала его:

– Выпьешь что-нибудь?

– Нет.

Я налила себе красного вина, взяла дрожащей рукой сигарету и закурила, подойдя к открытому окну. Мы стояли, прислонившись к противоположным стенкам, и я боялась поднять глаза – меня страшила мысль об эмоциях, написанных на его лице.

– У меня несколько вопросов, Рен, – сухо начал он после долгого молчания. – Но как мне знать, что я услышу от тебя правду?

Я посмотрела на него сквозь пелену слез: его лицо было жестким, словно вырубленным из мрамора. Я вызывала у него отвращение, и это было очень больно.

– Мне уже нечего терять. Только прошу тебя, не устраивай скандал в присутствии сына. Если ты предполагаешь, что не способен сдержаться, лучше уйди прямо сейчас.

– Он не виноват в низости матери, какой мне смысл заставлять его страдать?!

Крупная слеза скатилась по моей щеке, я ощутила, как она скользит под подбородком и замирает на шее. Паком проследил за ней.

– Сколько ему?

– Семнадцать лет, он сдает экзамены на бакалавра в этом году.

Его как будто ударили.

– Кто его отец?

Я уставилась себе под ноги.

– Повторяю свой вопрос: кто его отец? – Голос был резким, словно щелчок кнута.

– Николя.

Он сжал кулаки и забегал по кухне, едва сдерживаясь, чтобы не молотить по всему, что попадется под руку, он был в ярости.

– Твою же мать!

Паком изо всех сил зажмурился и прижался искаженным лицом к стене, готовый обрушить на нее град ударов. Он выглядел настолько убитым, что, поддавшись порыву, я преодолела разделявшее нас расстояние и положила ладонь ему на спину, готовая погладить, успокоить. Он резко передернул плечами, сбрасывая руку, мое прикосновение вызвало у него отвращение. Его отторжение ранило меня, но не удивило, я быстро отступила и покорно вернулась на свое место. Минуты утекали одна за другой. Когда Паком счел, что более-менее пришел в себя, он снова обратился ко мне:

– Обалдеть, я запрещал себе спрашивать, что случилось с отцом твоего сына, боялся огорчить тебя, повернуть нож в ране… Ты небось считала меня полным идиотом! Что ты планировала, заявившись в “Четыре стороны света”? Превратить наши жизни в бардак? Что до моей, так и хрен бы с ней, но жизни Николя и Элоизы?..

– Клянусь тебе, Паком, я ничего не знала, иначе мы бы не пришли к тому, к чему пришли сегодня вечером. Я никогда не искала Николя, как раз наоборот. Ты полагаешь, что, если бы я могла такое предположить, я бы провела ночь с тобой?

– Ты неплохая актриса, – ядовито скривился он.

– Я была захвачена врасплох, Паком. Как бы я объявила Николя, что у него есть семнадцатилетний сын? И потом… и потом…

– Что?

Он подошел ко мне, белый как полотно, злой, напряженный, я видела набрякшую вену на его шее, он с трудом сдерживал ярость.

– Даже если ты мне не веришь, то, что произошло между нами, не имеет ничего общего со всей этой историей, с тобой я никогда не ломала комедию, мои чувства к тебе искренни, я тебя не обманывала и не обманываю…

Он испепелил меня взглядом.

– Не смей даже заикаться о том, что случилось между нами.

Никогда раньше мне не было так плохо. Я ожидала, что его реакция будет бурной, но это не значило, что мне легко ее вынести. Все было даже хуже, чем я могла себе представить. Я задыхалась, новая слеза покатилась по щеке, но он остался бесстрастным.

– Ноэ… ему что-то известно?

– Нет, он ничего не знает о своем отце. Я тебе объясню…

– Ты не передо мной должна оправдываться. Оставь свои объяснения для двух главных заинтересованных лиц. А меня забудь, я не часть твоей жизни.

Музыка, доносившаяся до нас через потолок, смолкла. С минуту на минуту Ноэ присоединится к нам. Я взглядом умоляла Пакома быть с ним помягче.

– Я не обижу его.

Я успела отвернуться в последнюю минуту, чтобы сын не заметил моих слез.

– Все в порядке, мама?

– Сейчас приготовлю ужин.

Паком наверняка разглядывал его и так и этак, выискивая сходство с Николя.

– Могу я вам задать вопрос о Сен-Мало, Паком?