– Максимум, – лукаво уточнила я, и к нему вернулось довольное выражение лица.

– Не трать время на заказ отеля.

Я поднялась на цыпочки и поцеловала его в щеку, он попытался удержать меня, но со вздохом отпустил. – Хорошей встречи с сыном.

Я напряглась, потому что он впервые упомянул его. – А теперь уезжай, иначе я не удержусь и начну тебя целовать. Подозреваю, что Николя будет не в восторге, – хихикнул он.

Глава седьмая

Домой я приехала слишком уставшей, чтобы затевать нормальный ужин. Сообразив, что сегодня пятница и, соответственно, завтра у Ноэ нет занятий, я позвала сына в ресторан перед его встречей с приятелями.

– Ой, мама, что это с тобой?

– Ты что, не хочешь?

Он недоуменно рассматривал меня сквозь свисающую на глаза прядь волос.

– Ты какая-то странная.


Он нашел меня еще более странной, когда я позволила ему заказать пиво. Впрочем, я знала своего сына, он всегда вел себя разумно, если того требовали обстоятельства. Я по сей день избавлена от вечерних возвращений домой в состоянии, которое не понравится ни одной маме. Я не обманывалась – помнила себя в его возрасте, – но он вел себя аккуратно, оставался ночевать у друзей, когда лучше было не приходить домой, и молча страдал от похмелья. Сейчас интуиция подсказала ему, что я разрешу почти все, и он этим воспользовался.

– Слушай, мама, мы хотели завтра пойти в “Калиф”, но там уже все занято. Так что… эээ… можно мы порепетируем дома?


Ноэ с друзьями регулярно ходили в некую студию и там репетировали. Постепенно все родители, и я первая, отказались терпеть у себя дома субботние так называемые репетиции. И их музыкальные таланты тут ни при чем, просто непрерывное хождение туда-сюда утомляло, не говоря уже о набегах на кухню в поисках, чего бы пожевать, или “а можно мы сегодня поужинаем здесь, мама?”, за чем неизбежно следовало “пошли купим шаурму” и запах мяса сомнительного качества. А еще это предполагало, что мою гостиную оккупируют несуразные подростки, которые примутся сравнивать длину своих волос. Кроме гостиной, у меня не было достаточно большой комнаты, способной вместить порывы их музыкального вдохновения.

– Ладно.

– Правда?

– Но я же сказала! – Энтузиазм моего ответа был продиктован горячим желанием доставить ему удовольствие.

– Я сделаю все уроки в воскресенье, не беспокойся.

– Я тебе доверяю.

Он прожевал свою пиццу, продолжая наблюдать за мной.

– В Сен-Мало было хорошо?

Я мечтательно охнула и сама удивилась – или, по правде сказать, не удивилась, – что сначала подумала о Пакоме и только потом о Николя и его семье.

– Да.

Он заерзал, не осмелился посмотреть мне в глаза, однако не сумел скрыть довольную ухмылку.

– Можно тебя спросить кое о чем? – в конце концов произнес он.

– Конечно, Ноэ, милый, спрашивай, о чем хочешь, ну… в пределах разумного.

Мы оба рассмеялись.

– Слушаю тебя, – подтолкнула я.

– Эээ… у тебя кто-то есть, мама?

Ему явно было неловко задавать такой вопрос, а мне столь же неловко его слышать. Я почувствовала, как краснею. Заметив это, он оживился.

– В Сен-Мало? – уточнил он.

– Да, – подтвердила я тоненьким голосом, а он в ответ подарил свою обаятельную улыбку.

– Внимание, это не значит, что я отвезу тебя туда раньше, чем мы договаривались.

– Знаю, знаю, экзамены!

Он встал, обогнул стол и звучно поцеловал меня в щеку, после чего вернулся на свое место.

– Мне так нравится, когда ты счастлива.


Ноэ никогда не мешал моим романам, он вообще не подходил на роль единственного сына, который ставит палки в колеса своей одинокой матери. Напротив, я была уверена, что с возрастом он бы даже испытал облегчение, появись в моей жизни еще один мужчина помимо него самого. Все романы, которые я пережила за последние годы, быстро заканчивались. То ли из-за того, что придурки мне попадались чаще, чем следовало бы, то ли из-за моих опасений, что связь нанесет вред Ноэ, хоть он ни разу ни на что такое не пожаловался. Единственная большая любовь, случившаяся у меня, когда он уже подрос, завершилась ничем, потому что я отказалась рожать второго ребенка. Меня пугала мысль, что Ноэ может быть отодвинут на второй план с появлением в семье его сводного брата или сводной сестры, и я отпустила мужчину, который хотел собственных детей. Сегодня я этого больше не боялась, потому что, во-первых, вышла из возраста, когда заводят ребенка, и, во-вторых, мне окончательно стало ясно, что Ноэ всегда останется Ноэ, что бы ни происходило в моей жизни. Когда-то давно я слишком быстро повзрослела и не успела научиться принимать зрелые решения. Но теперь это уже не имело никакого значения.

Поэтому сегодня вечером, видя, как он радуется, что у его матери все хорошо, я не смогла скрыть от него существование Пакома. Не вдаваясь в подробности – естественно, я никогда не делилась и не буду делиться с сыном своими любовными историями, – я рассказала ему о квартире, сундуках моряка, бинокле, книгах о морских приключениях, но умолчала все же об “Этих господах из Сен-Мало”. А еще в моем рассказе были крепостные стены, ветер, море, путешествия. Я блаженствовала, наблюдая за тем, как в глазах сына загораются звезды.


Все следующие дни я существовала будто в параллельном мире, где можно верить в то, что неожиданная встреча с Николя просто приснилась мне в ночном кошмаре, в противоположность появлению Пакома – оно было вполне реальным, настолько реальным, что я принималась мечтать и строить планы. Ноэ больше не приставал с поездкой в Сен-Мало, он твердо усвоил, что сейчас должен сосредоточиться на экзаменах, а об остальном мы поговорим в июле, когда я смогу организовать ему обширную программу, включающую знакомство с Пакомом.

Труднее всего давалось семейное общение. Я, как могла, сокращала разговоры по телефону с родителями, ограничиваясь необходимым минимумом новостей. Звонки сестры принимал автоответчик, время от времени я посылала ей эсэмэски, что все хорошо, но я безумно занята по работе и прошу меня простить. Как долго они будут довольствоваться этим скудным рационом? Я жутко боялась момента, когда буду вынуждена признаться, что объявился Николя, и правда выйдет на свет божий. Ну да, сейчас они волнуются, но это не так страшно, как новость, которая вот-вот обрушится на них. Я скучала по родителям, но отказывалась обращаться к ним за помощью, просить о поддержке, они и так уже достаточно настрадались из-за моего положения и моего упрямства. Так что лучше поберечь их хотя бы еще немного. Постепенно моменты, когда я забывала о том, что нас неминуемо ждет, случались все реже; я просыпалась по ночам вся в поту, с колотящимся сердцем, и ненавидела свое отражение в зеркале. Семнадцать лет я прожила в атмосфере сплошного лицемерия, а теперь все усугубилось, я перешла на следующую ступень и принялась обманывать еще и родных.


Каждое утро Паком присылал мне фотографию вида из окна и каждое утро спрашивал, не надоело ли мне. Мы ежедневно обменивались материалами по проекту “Четырех сторон света”, которым он занимался все активнее. Во время одного из наших последних телефонных разговоров он с иронией в голосе объявил, что Николя позволил нам играть в эти игры самим, без него – при условии, что они не будут обходиться ему слишком дорого.

Мы с Пакомом говорили на одном языке: его богатые впечатления и бесконечные странствия сделали его открытым и креативным, он фонтанировал идеями, которые я время от времени направляла в правильное русло, всякий раз опасаясь, как бы не обидеть. Он не выносил, когда ему диктовали правила игры. Хотя часто ему только казалось, что кто-то ему что-то навязывает. Я подшучивала над его капризами, он начинал ворчать, потом заявлял, что пойдет пройдется – постепенно я к этому привыкала, – и нажимал на отбой так быстро, что я не успевала и слова вставить. Сбросив напряжение, он перезванивал спустя минут пятнадцать. В первый раз я заставила его помучиться и только потом согласилась простить. Мне редко попадались клиенты, с которыми у меня было так много общего и с кем я смело давала волю своей фантазии, не опасаясь вызвать испуг и недоумение. С ним имели значение лишь красота его товара и совпадение наших взглядов на то, чем он занимается.


Я только повесила трубку, поговорив с ним, как ко мне в кабинет неожиданно заявился Поль. После второй поездки в Сен-Мало я не то чтобы избегала его, просто старалась не пересекаться с ним слишком часто. Это было нетрудно, поскольку он обхаживал новую пассию, то есть ему было чем заняться. Он прошелся по комнате, держа кружку с кофе, а потом остановился у меня за спиной и принялся читать через мое плечо. Усмехнулся и уселся в кресло напротив меня. Сохраняя на лице ироничную ухмылку, он поставил кружку и стал рассматривать свои ногти. Я быстро потеряла терпение.

– Ты хотел о чем-то поговорить?

– Как продвигаются “Четыре стороны света”?

– Пожалуй, неплохо.

Я упорно не отрывалась от монитора и постукивала пальцем по мышке. Как избежать комментариев Поля?

– Когда опять туда собираешься?

– Если все будет в порядке, через три дня.

– Ах… уже.

Ему эта перспектива вроде бы не понравилась, что не упрощало мою задачу.

– Я тебе нужна здесь?

– Нет, просто хотел поехать с тобой. Проект быстро продвигается, и хорошо бы мне оценить обстановку. Как ты считаешь? Как ни крути, фото на мне.

– Мне еще нужно отладить две-три мелочи, а потом можешь ехать.

Я вела себя как девчонка, которая лезет из кожи вон, чтобы обдурить родителей и потихоньку удрать на свидание с мальчиком. Да, жалкая картина.

– Ты уверена? Если я поеду, ты избежишь ужина в кругу семьи. Посидим вдвоем в ресторане. В последнее время мы почти не общаемся, так что это удобный случай. Ты как?

Я угодила в западню, мне было нечего возразить. Чем он и воспользовался, продолжив: