— Что теперь будет?

— Что ты имеешь в виду?

Я голову опустила и лбом к его плечу прижалась. Стало ясно, что ничего толкового в ответ на свой такой важный для меня вопрос не услышу, шутить и улыбаться мне расхотелось, но и демонстрировать то, насколько расстроили меня его тон и ничего не значащие слова, я не хотела.

— Сколько тебе лет?

Я голову подняла.

— Двадцать семь.

— Вот именно. А мне знаешь сколько?

— Решил меня разжалобить?

— И у меня получится, поверь.

— Сомневаюсь.

— Во мне нет ничего, что может сделать тебя счастливой. Это тебе сейчас так кажется, а на самом деле…

— Я никогда раньше не влюблялась, — ляпнула я, прежде чем успела, как следует подумать. — Дважды замуж выходила, взвешивала все "за" и "против", принимала верное решение, но не влюблялась.

Кирилл взглядом в окно упёрся, губы облизал, словно, занервничал, и заявил:

— Я тоже кандидатура неподходящая.

— Сказал бы мне об этом раньше. — Я даже некоторую обиду почувствовала. Отвернулась от него, но когда Филин меня обнял, прилегла рядом. — Зачем ты меня сюда привёз?

— Здесь спокойно.

— Ты сказал, что здесь твой дом.

— Дом, — подтвердил он. — Я здесь вырос. Каждую кочку в округе знаю.

— Вы здесь жили?

— Я проводил здесь каникулы. — Кирилл на меня посмотрел. — Мне кажется, или ты решила покопаться в моём прошлом?

— Мне просто интересно. Что в этом такого?

— Тебе не интересно, тебе любопытно. — Он щёлкнул меня по носу.

— Не вижу в этом ничего плохого. — Я обняла его. — А ты был женат?

— Был. Ничего хорошего из этого не вышло, только с матерью поругался.

— Она была против женитьбы?

— Против развода. Но, — Кирилл рукой махнул, — я не свет в её окне, так что могу позволить себе совершать ошибки.

— А у неё есть другой свет в окне?

— У меня брат есть, старший. Вот он у нас со всех сторон молодец. Он талант, правда, ему не везёт, но за талант ему всё прощают, даже мизерную зарплату. Первый и единственный в нашей семье доктор наук, исполнил мечту матери. А из меня вот математика не получилось. Я только деньги считать научился и решил на этом остановиться, — заулыбался он.

— Это тоже неплохо.

— Точно. Неплохо. Мать на меня давно рукой махнула, я — буржуй, а Колька талант. У него семья, дети, ему нужно помогать, а я меняю машины и даже квартиры, с жиру бешусь, но мама за меня переживает и очень надеется, что я однажды возьмусь за ум и исправлюсь. Проснусь в одно прекрасное утро и раскаюсь во всём, решу поменять свою жизнь.

Я рассмеялась, потому что он сам улыбался и попросила:

— Не увлекайся.

— А вот скажи мне, влюбилась бы ты в меня, если бы я был доктором наук? Открытие какое-нибудь сделал, теорему доказал…

— Ты сейчас на Нобелевскую премию намекаешь? — невинно поинтересовалась я. А Кирилл на бок повернулся, ко мне лицом, и головой покачал.

— Даже не надейся.

Я за шею его обняла и быстро поцеловала.

— Влюбилась бы, — ответственно заявила я, но он не поверил. И даже решил наглядно продемонстрировать, насколько сильно он мне не верит, но я неожиданно услышала тяжёлые мужские шаги прямо за дверью, а пока прислушивалась в тревоге, в спальню заглянули, и я испуганно юркнула под одеяло.

— Ты чего тут залёг?.. — заговорил мужчина хрипловатым басом, замолк на полуслове и выразительно крякнул. — Понятно.

Я под одеялом затряслась, испугавшись непонятно чего, а Кирилл на подушку навалился, локтём почти мне в затылок упираясь, и легко поинтересовался:

— Дед, тебя стучаться не учили?

— А чего мне стучаться в собственный дом? — заворчали басом, но из спальни мужчина вышел.

— Вот так я и знала, — пожаловалась я, а Филин одеяло откинул и сел, спустив ноги на пол. За джинсами наклонился.

— Ника, всё нормально. Одевайся и выходи.

Я смущённо кашлянула.

— А душ?

Кирилл через плечо обернулся и улыбнулся чересчур довольно.

— А душ в бане. Она за домом.

— Отлично, — пробормотала я, затосковав. На подушки снова прилегла и прижала к груди одеяло. Мне совершенно не хотелось появляться перед дедом Кирилла растрёпанной после секса с его внуком. И так неудобно перед ним, что застал нас в своей спальне, а тут я ещё, во всей красе…

— Как его зовут? — спросила я, когда Кирилл уже направлялся к двери.

— Фёдор Игнатьевич.

Услышав имя, мне отчего-то ещё страшнее стало.


Домой я вернулась только на следующий день. Обнаружила на автоответчике несколько сообщений от мужа, поначалу вопросительных, а после голос его уже зазвучал встревожено и даже раздражение проскальзывало. Я сразу почувствовала беспокойство. Значит, Витька меня всё-таки хватился. Что не мудрено, раз я отключила мобильный и пропала на сутки. А в голове ни одного оправдания достойного, просто не представляю, что врать ему буду. Или не врать? Просто сказать правду. Так, мол, и так…

Эти мысли меня не на шутку захватили, и я, нежась в горячей ванне, принялась обдумывать и прикидывать что и как, прекрасно понимая, что на этот раз вряд ли смогу скрыть от мужа факт своей измены. Врать не смогу, не получится у меня. Не знаю, как в глаза ему посмотрю, когда вернётся. Я ведь не просто подлость совершила и изменила ему, я влюбилась. В первый раз в жизни.

Подумать только…

Но по всем признакам, это именно так. И сердце щемит, и дыхание перехватывает, и глупости я делаю одну за одной, бросаясь в омут с головой, чего раньше за мной не наблюдалось. Понимаю, что глупо себя веду, и многое, что я Кириллу сказала — и про себя, и про своё отношение к нему, — говорить не стоило, но удержаться не смогла, так и подмывало, хотелось признаться, и чтобы в этот момент он на меня смотрел, даже если в ответ промолчит. Он промолчал. Что ж, я почти не расстроилась, если только капельку. Он мужчина, что с него взять? К тому же, с его-то характером… Всё в себе.

Проблема в том, как объяснить Витьке то, что со мной происходит. Так, чтобы понял. И принял. Можно, конечно, начитаться умных книжек и начать со слов: "Мы с тобой взрослые, интеллигентные люди…", но мой муж интеллигентным человеком не был, это я знала наверняка. И поэтому, как ему признаться, я совершенно не представляла. С какой бы искренностью я не начала этот разговор, он вряд ли оценит, а о том, как отреагировать может, думать страшно. Он просил меня от Филина подальше держаться, а я что натворила?

Я закрыла глаза, задержала дыхание и с головой погрузилась в тёплую воду.

— У тебя что-то случилось? — поинтересовалась у меня мать, когда я заехала к ней на следующий день. Вечером из командировки должен был вернуться муж, я нервничала и не знала, куда себя деть, вот и решилась на визит вежливости в отчий дом, не осмелившись отправиться к Фае, опасаясь её интуиции. А если уж и мать что-то такое в моих глазах заметила, то Фая меня на счёт раз раскусит и всю правду о случившемся из меня вытянет. А я пока морально к покаянию не готова.

Я на мать глянула, волосы за ухо заправила и плечами пожала.

— Ничего не случилось. С чего ты взяла?

— Ты какая-то странная.

— У меня всё хорошо.

Отчим появился на кухне, кинул на меня свой фирменный взгляд, от которого, по его мнению, меня в жар кидало, и сказал:

— По мужу соскучилась, наверное.

Я удивлённо вскинула бровь.

— У меня голодный блеск в глазах?

Он наклонился, в глаза мне заглядывая.

— Самое странное, что нет.

— Вот именно.

— Любовника завела? — заинтересовался он.

Я замерла, растерявшись вдруг от его проницательности, а мама всерьёз нахмурилась. Она всегда начинала заметно нервничать, когда муж её забывался и заговаривал со мной совсем не как с приёмной дочерью.

— Может, хватит, Серёжа? — недовольно проговорила она, поглядывая то на меня, то на мужа. Я отвернулась к окну, а отчим полез в холодильник. Я же про себя посмеивалась, прислушиваясь к тому, как он чем-то там шуршит, делая вид, что ничего не произошло. Да, Штирлиц был на грани провала.

— Это правда? — спросила меня мама, когда мы прощались у дверей. Я губы красила перед зеркалом, а она на меня посматривала с проницательным прищуром.

— Что?

— Ты Вите изменяешь?

Я помаду в сумку убрала, не торопясь к матери оборачиваться и раздумывая над ответом.

— У меня всё хорошо, мам. Ты не беспокойся. Если ты беспокоишься, конечно. Я, как всегда, разберусь сама.

— Значит, правда.

— Ты сейчас смотришь на меня так, словно я совсем пропащая.

— Я ещё надеюсь, что это не так.

— Это не так. Просто мы с тобой разные.

— Витя тебя любит, балует тебя, прощает всё. Чего тебе не хватает?

— Я знаю чего.

— Знает она… Вот ты с самого детства такая. Всё тебе мало, всё не как у людей.

— Мама, не лечи меня, пожалуйста. Я просто хочу быть счастливой. Какой в этом грех?

— Грех в том, что не думаешь ни о ком кроме себя.

— Неправда.

— Правда. Через Дениса переступила, теперь Витина очередь пришла? Скучно стало?

Я сумку взяла и шагнула к двери. Но на пороге обернулась и сказала, стараясь говорить потише:

— А тебе как раз этому и нужно научиться. Переступать самой, а не опускать голову, когда через тебя другие переступают. — Я даже пальцем в сторону комнаты ткнула, посмотрела многозначительно и из квартиры вышла, не желая больше встречаться с матерью взглядом. Знала, что она мне этих слов долго не простит, обидится не на шутку. Наверное, права будет, не нужно мне было ей этого говорить, в самое больное место ударила, но я на самом деле буду рада, если она задумается над моими словами.