Я только вышел из душа, когда услышал звук чего-то бьющегося в гостиной.

- Что ты делаешь? – я замер, увидев, как Аманда топчется на месте, виновато потупившись в пол, на котором была разбитая ваза. Вероятно, она задела ее, волоча за собой чемодан.

- Я это… вазу случайно разбила. Я вышлю тебе деньги за нее, когда приеду домой, а сейчас я опаздываю на самолет, - она все продолжала говорить, не смотря при этом мне в глаза. Куда угодно, только не в глаза.

- Куда ты летишь? – у меня вмиг вспотели ладони от мысли, что я останусь один, а она уедет.

- Домой, - ее тихий ответ меня отрезвил.

- Зачем? – она вздрогнула от моего твердого серьезного голоса.

- Не хочу мешать тебе. Пока, Дилан, - и она прошла к двери, а я как идиот стоял и смотрел, ничего не понимая.

Быстро метнувшись за ней, я ухватил ее за руку и потянул на себя, крепко прижав к груди.

- Глупышка, - поцеловал в макушку, - как ты могла подумать, что ты мне мешаешь?

- Я вчера все прекрасно поняла. Я не должна была лезть в твою жизнь, прости. Пусти, я опаздываю, - попыталась отстраниться она, но я только сильнее ее обнял.

- Нет, - я отрицательно мотнул головой и погладил ее по волосам. – Это ты меня прости. Я вчера погорячился и сорвался на тебе. Ты здесь ни при чем.. И я не хочу, чтобы ты уходила.

Она подняла на меня свои увлажнившиеся небесного цвета глаза, и свет, что они излучали, будто «выплыл» из них и «нырнул» в мои, озаряя меня изнутри так, что я чувствовал, как тепло разливается по моим сонным артериям, венам, крови, по всему моему организму, образуя какой-то круговорот, обдавая такими знакомыми доселе ощущениями… Я даже подался вперед, как будто старался стать ближе к этому свету, который уже начал жить своей жизнью во мне. Это такое странное чувство, когда ты обнимаешь самого близкого тебе человека, знаешь всю его жизнь и не можешь, а главное не хочешь его отпускать. Я даже на мгновение потерял чувство реальности, насколько проникся ее взглядом. Никогда я еще не видел такого взгляда, который показывал бы силу души. От Кэндис не веяло чем-то близким. Ее взгляд холодный, излучающий голубой проницательный свет, и он…чужой. Для меня. У Аманды же наоборот – теплый и родной. Возможно, потому что Кэндис – не моя женщина, оттого и взгляд чуждый. А разве Аманда – моя женщина?


Этот вопрос вывел меня из воспоминаний, и я почувствовал острую нехватку Аманды рядом с собой: моей или не моей женщины – мне все равно. Встав с кровати, я уверенно направился в ее комнату и застал ее спящей. Конечно, спящей. Я медленно приближался к ее кровати с улыбкой на губах. Она спала как котенок, свернувшись клубочком, подобрав ладони к лицу. Ее ресницы слегка подрагивали во сне. Сама она иногда морщила носик и чему-то улыбалась. Наверное, видела красивые сны.

Я устроился сзади нее под одеялом и крепко обхватил рукой ее за талию, притянув максимально близко к своему телу. Уткнувшись носом ей в волосы, я полной грудью вдохнул их свежесть и манящий аромат чего-то пряного вперемешку с запахом пудры и клубники. Ее локоны приятно щекотали нос и щеки, из-за чего я потерся лицом о ее нежную кожу. Она слегка выгнулась и что-то неразборчиво протянула, потом громко выдохнула и тихонько простонала, отчего я весь напрягся, и фраза «дружбы между мужчиной и женщиной не бывает, между ними постоянно «что-то» встает» – как раз таки встала между мной и Амандой. Поэтому мне пришлось немного отодвинуться, но она мне этого сделать не позволила и, повернувшись ко мне лицом и перекинув через меня свою стройную ножку, крепко обняла. Недолго думая, я прошелся горячей ладонью по ее щиколотке, ведя рукой вверх к бедру, остановившись под ее левой упругой ягодицей. Я, наверное, не очень хороший друг, раз позволяю себе такие вольности. Но ничего поделать не могу. Именно сейчас я хочу быть рядом с ней. В одной постели.


Кэндис


Поежившись от порыва сильного и холодного ветра, я спрятала лицо за широким воротом пальто, вокруг которого был намотан теплый шарф. Его концы подбрасывало с каждым ветром, затем они снова падали на пальто. Я шла вдоль пустынной улицы, согревая руки в карманах и мысленно ругая себя за то, что оставила свои перчатки дома.

Середина ноября выдалась дождливой и ветреной. Поздняя осень словно танцевала, зазывая к себе аквилон, что срывал последнюю одежду с деревьев, оставляя их совершенно нагими и беззащитными перед встречей со Снежной Королевой. Порой хочется, чтобы поскорее настала зима и покрыла снегом всю эту серость, что окутала город, придавая ему унылость и тоску. И, между тем, не хочется отпускать это время года. Ведь оно мне подарило то чувство, которое я к себе давно не подпускала. Хотя нет, не так: оно подарило мне совершенно новое, непохожее на предыдущее чувство. От этого чувства исходит самый тончайший и одновременно крепчайший аромат любимого лакомства, которое вы только надкусили и уже влюбились в него, еще не успев распробовать до конца. Но каждый раз, надкусывая, вы понимаете, что привыкаете к нему и утопаете в этой душистой неге, которая обволакивает вас с головы до ног, проникая в самую глубь вашего сердца, где начинает строить свое царство. И владелец этого царства – десять тысяч долларов. Боже, как низко я его оценила! Его цена другая. Она начинается с единицы и продолжается бесконечным счетом. Единица – это номер один. Он – номер один. Он. Мой. Номер. Один. Наверное, я могу говорить о нем вечно. Его невозможно описать одним словом, но если меня попросят это сделать, то этим словом будет «любовь». Он – ее олицетворение. Он явно тайный волшебник, который похитил мое сердце и лишил разума. Даже Алексу, когда мое сердце еще было наивным с нотками детскости, не удавалось завлечь меня настолько, чтобы засыпать и просыпаться с мыслями об одном и том же человеке, желать его и изнемогать от того, что ты безумно хочешь видеть его рядом с собой и… не можешь. Ты не можешь себе этого позволить. Да, я не могу разрешить себе прикасаться к этой роскоши грязными руками. Я хочу быть с ним честной, но понимаю, что не могу. Я не могу ему открыться и рассказать о пари, и тем более о чувствах. Я боюсь их спугнуть и меж тем боюсь с ними «жить», особенно когда он рядом. Каждое его прикосновение отдается во мне мощным разрядом тока, а каждое его слово ласкает мой слух и огромные мурашки бегут по коже…

Когда он меня поцеловал, я думала – улечу ввысь, и только его сильные руки, что держали так крепко, не давали мне этого сделать. Ощущение было, будто я на самом опасном аттракционе, который катает вверх-вниз, а внутри все замирает от адреналина и чувства свободного падения и ракетного взлета… Я такой остроты вперемешку с брусничным муссом никогда не пробовала. Алекс никогда мне не дарил и толику того, что я испытала всего за один поцелуй с моим музыкантом.

Они двое внешне немного похожи. Оба высокие, крепкие, кареглазые и черноволосые. Только характеры разные и сущность. Джо – мужчина, а Алекс – просто мужская оболочка. Тем ни менее, меня пугает то, что я чувствую к мужчине, на которого поспорила, не имея при этом ни малейшего права. Пугает и в тоже время делает счастливой.

Как я стала такой холодной стервой, как считает Дилан? Не знаю… Это произошло само собой. Я закрыла свое сердце на ключ и закрылась сама. Я поняла, что люди по своей сути в большей или меньшей мере жестоки, и, чтобы тебя не сожрали, нужно всегда опережать на шаг, а при случае – кусать первой.

Журналистика… Почему? Зачем? Я часто задавала себе эти вопросы, ведь никогда не любила этот профиль, но со временем привыкла, вследствие чего выработался иммунитет – на все и на всех. Эта профессия помогла мне стать сильнее и приобрести внутренний стержень, который надел на меня маску, покрытую серебряным инеем. И каждый раз, касаясь ее голыми руками, сердце жгло. А раны, которые, казалось, уже давно зарубцевались, нарывали снова и снова, стоило отойти от этого ранга. В подтверждение моим словам, ветер накрыл меня новой ледяной волной, подгоняя в спину, заставляя невольно сжиматься.

Погруженная в свои думы, я не заметила, как оказалась на улице, где находится мой дом. Не хотелось сейчас идти домой, когда меня одолевало чувство одиночества и когда я уже целую неделю не видела Джо, успев соскучиться до скрежета зубов, а все по моей вине. Он думает, что я в командировке, ведь именно так я сообщила ему сразу на второй день после того, как мы поцеловались. Я просто сбежала как трусиха, испугавшись зародившегося во мне чувства, которое набирало обороты, если не по дням, то по часам. Меня оно пугало. Я боялась повтора, как было с Алексом, хотя априори такого быть не могло. У Джо совершенно иной внутренний мир, нежели чем у Алекса. А еще я не могу быть с человеком, заведомо его предавая. Нужно или играть до конца, или остановиться, пока не поздно. А играть я больше не могу и не хочу. Поэтому нужно поскорее поставить точку в пари с Диланом, как и точку в отношениях с Джо.


Макс


- То есть ты считаешь, что она тебя избегает? – я и сам люблю сидеть за рулем своей малышки, но не могу не признать, что Джо – один из лучших водителей, с которыми мне доводилось ехать, сидя на пассажирском сидении. С ним я чувствую себе в безопасности.

- Я в этом уверен, - выдал безапелляционный ответ мой друг, который сжимал руль все сильнее.

- Почему ты так думаешь? Она же тебе сказала, что едет в командировку и скорее всего уже должна скоро приехать. Думаю, не стоит тебе заморачиваться по этому поводу, - Джо переключил передачу на третью и надавил на газ сильнее. Я люблю скорость, но в городе, где полно машин, ездить так все же опасно.

- Мне почему-то кажется, что командировка выдуманная. На второй день после того, как я ее поцеловал, она словно исчезла. Я хотел приехать, предварительно ей позвонив. Она взяла трубку только с третьего раза. Говорила короткими фразами и сразу сообщила, что едет в командировку. На мой вопрос, когда она вернется, она ответила, что не знает. И почти все последующие мои звонки она игнорировала, лишь изредка лениво отвечая, что занята и перезвонит позже.