– Отлично, – воскликнул отец и потрепал по макушке, а Эдди ощутил себя лучшим ребенком на свете.

Через час пришла Кларисса. Уходить не хотелось. Отец обнял его и сказал, что они увидятся за ужином. Кларисса взяла Эдди за руку и повела к крыльцу.


Анри достал из сетки ворот мяч сына и наблюдал, как к нему с разведенными в стороны руками, бежит Альберта. Дочь, как и Эдди, радовалась каждой минуте, проведенной с ним. Вполне возможно, что утром ему нужно будет уехать и вернется он через несколько месяцев.

– Папа! – с разбега, напугав Клариссу и Эдди, кричала Альберта, затем обняла и едва не сбила его с ног.

– Альби, осторожнее, – попросил Анри и предложил пойти за Клариссой и Эдди.

– Я хочу с тобой на Остров, – Альберта смотрела на него, дергая его за руку. – На фестиваль, помоги мне маму уговорить.

– Э, нет, – Анри покачал головой. – Во-первых, ты слишком мала, во-вторых, мама пока не отошла от новости, что завтра ты придешь в студию, в место, которое свяжет тебя со мной, соответственно, и с ней. Он опустился перед дочкой на колени и завязал бант на платье. Внешне Альберта была похожа на Бетт. Он часто любил называть ее про себя – уменьшенная копия матери. Альберта надула губки и недовольно затрясла руками.

– Мне надоела школа, я хочу путешествовать, и мамин Золотой Дворец меня не удержит. Как только мне исполнится восемнадцать, а это через, – она аккуратно загнула каждый палец, – девять лет, о, еще так долго! … Я уеду … К восемнадцати обязательно прославлюсь, чтобы было куда ехать.

– Ну и планы, у вас, девушка, – Анри обнял дочку. – Маму в известность поставила?

– Ей все равно, – с упреком ответила Альберта. – Она и не заметит, если я уеду. И ты! Проснусь утром, а тебя нет, уехал на гастроли. Ты даже не узнаешь об этом.

– Не смеши меня! – воскликнул Анри. – Думаю, ты находишься не в том положении, чтобы ожидать минуту славы до восемнадцати лет. Ты прославишься намного раньше, не прилагая усилий, как дочь своей матери.

– Это не то, ты не понимаешь!

Альберта почувствовала, как у нее сжалось сердце. Ее переполняли эмоции, которые хотелось выплеснуть. Час назад она выгнала преподавателя музыки, который учил, как нужно играть произведения великих классиков на конкурсе, чтобы удивить судей. Он не постеснялся при этом напомнить, что благодаря заслугам родителей ее ожидают престижные премии в области исполнительского искусства. Когда преподаватель ушел, Альберта села за установку и стучала по барабанам бесконечное число раз, придумывая всевозможные ритмы. Она хотела быстрее вырасти, чтобы уже сейчас можно было выплескивать энергию на публику, как это делал отец. Однажды ей удалось побывать на концерте Группы. Слушать два часа громкую музыку запретила Кларисса, но она успела увидеть, как отец работает на сцене и стала восхищаться им.

– Идем, Альби, – сказал Анри и протянул дочери руку, за которую Альберта легко ухватилась. В другой руке он держал мяч Эдди.

– Мама меня не понимает! А ты? – спросила она.

Анри не знал, как сказать, что никогда не сможет пойти против мнения Элизабетты. Иногда он мог позволить себе укорить ее за методы воспитания, а она, не раздумывая, упрекала его гастролями и тем, что он очень мало времени уделяет семье и у него нет прав спустя много лет предъявлять претензии. Анри понимал, насколько Элизабетта права в суждениях о нем, и корил себя. Жить по-другому он вряд ли сможет. Случалось, он просил Весту «придумать гастрольный тур» специально для Элизабетты, чтобы куда-то уехать. Он любил свободу, одиночество и независимость и не знал, на сколько его хватит терпеть поводок, который дергала и тащила вперед Элизабетта.

– Все придет со временем, – сказал он и обнял дочь.

Альберта устала грустить. Она закружилась вокруг отца, не выпуская ладошку из его руки. Кларисса говорила, что с пластикой у нее все в порядке, а актерский талант она развивала в школе. Альберта уверенно изображала сироту, но старалась не переигрывать перед учителями, мадам Эдмон и друзьями. По условиям, которые мама озвучила Клариссе, правду о них с Эдди знал ограниченный круг лиц.

Сара и Джес считались подружками с которыми она весело проводила время и которые часто упрекали в том, что истории из жизни вне школы не стыкуются между собой. Однажды подруги грубыми шутками довели Альберту и она, не думая о последствиях, гордо и высокомерно рассказала им правду. Сара хохотала, согнувшись, а Джес, дочь влиятельного магната и племянница «Великого Певца Туртана», заявила, что королевским ребенком может назваться любой.

– Мама говорит – общественность, пресса … Многие сомневаются в существовании детей и так называемого благополучного и счастливого брака музыканта и бывшей наследницы.

Альберта поджала губы и сжимала кулачки под смех Сары и Джес, чувствуя силу и уверенность дать отпор. В тот день насмешки взволновали ее. Она впервые разозлилась на маму, которой нравилось появляться на обложках глянцевых журналов, и на отца, который, по возможности, старался не попадать в объектив камеры и соглашался на небольшую съемку Группы для промо-тура или рекламы студии, чтобы меломаны вспомнили о его проектах.

В Золотом Дворце мало кто вспоминал, что муж мамы лидер Группы. Альберте казалось, что отцу так удобнее, и менять положение, имея титул, он принципиально не хотел. Сейчас отец вел ее к лифту по узкому коридору. Он не привык к вниманию маминых друзей и старался не попадаться им на глаза, но он мог спокойно прогуливаться по коридорам Золотого Дворца в домашнем костюме, хотя мама не раз напоминала ему о более подходящей одежде.


Анри передал руку Альберты Клариссе, которая стояла у комнаты Эдди и ждала, пока мальчик переоденется к ужину, а сам ушел к себе, чтобы сменить грязный после игры в футбол спортивный костюм и не злить Элизабетту за столом.

Он тихо вошел в столовую, чистую, светлую и просторную. В камине трещали поленья. В старинных комнатах Золотого Дворца было прохладно в любое время года. Около камина он увидел любимое кресло-качалку, а у трехстворчатого окна – обеденный стол. Резная дверь слева скрывала самую большую комнату – спальню, из которой можно было попасть в прилегающие к ней ванные комнаты. После коронации Элизабетты и переезда бабушки на другой этаж комнаты королевы перестроили под личным контролем жены. Анри был на гастролях и его мнением, конечно, не поинтересовались, он не был против ремонта, но не соглашался с количеством метров, которые выделили для него и не хотел, чтобы роскошная обстановка смущала его, но держал свое мнение при себе, как всегда.

Комнаты Маргариты превратились в музей, только без посетителей. Анри иногда заходил туда и вытирал запылившиеся клавиши белого рояля. Однажды ему удалось сочинить здесь самую гениальную мелодию в его жизни. Позднее он выпустил пластинку инструментальной музыки под псевдонимом и на собственной студии и гордился, что смог покорить не только стадионы, но и концертные залы … Он не переживал по поводу длительных гастролей, и что музыка отрывает от семьи. Элизабетта предоставила в его распоряжение частный самолет, а он уверял жену, что плотный график гастролей не дает возможности перемещаться в любую точку мира, когда ему вздумается, даже на частном самолете.

Размышляя о том, как он будет представлять новую инструментальную музыку на юбилейном фестивале, он толкнул ногой дверь спальни, прислушался и уловил только пение птиц в парке. Анри сделал два неуверенных шага и очутился в светлой и просторной комнате. Он увидел Элизабетту. Она разговаривала по телефону и склонилась над столом, записывая что-то в ежедневник, а когда заметила его, испугалась, быстро попрощалась и бросила телефон. Затем вздохнула и одернула край пиджака. Анри знал, что подобным образом она одевается на важные встречи. Он подошел ближе и мысленно просил о прощении за долгую разлуку, затем взглянул на нее, стараясь не поднимать голову. Элизабетта не изменилась за прошедшие годы и тем же обжигающим выражением в глазах смотрела на него, и только казалась взрослее, чем была в день их знакомства. Обязанности королевы, новая прическа, разрешение важных проблем унесли ее куда-то далеко, ему за ней никогда не угнаться, не смотря на талант и умению быть популярным благодаря этому таланту. Он взял ее за руки и поцеловал, она вяло ответила на поцелуй. Что-то ее сдерживало и Анри хотелось разбить преграду, которую она возвела между ними.

– Увидимся за ужином, – холодно сказала она и хотела уйти, но Анри удержал ее. Она не спешила выпускать его руку, а у нее была такая возможность.

– Постой, – сказал он.

– Поговорим вечером, – Элизабетта хотела уйти как можно скорее.

Было невыносимо находиться с ним в одной комнате наедине, и она еле сдерживалась, чтобы не показать ему, что он виноват и пренебрег семьей, когда это было нужно ей. Она забеременела в третий раз, возникли проблемы с успеваемостью и поведением в школе у Эдди и Альберты, громкие споры в Большом Совете раскололи правительство, отец и Флавио требовали новых соглашений, которые не поддерживали советники, бабушка болела и не вставала с постели, а он уехал на гастроли и внезапно вернулся! Чтобы заниматься организацией фестиваля на Острове, пропадать в студии на записи и по ночам приезжать в Золотой Дворец! Впервые он не нарушил данное утром обещание – успел на ужин. Элизабетта понимала, что связала судьбу с творческим человеком, погруженным в свой внутренний и малопонятный для нее мир, но она надеялась, что Анри сможет найти компромисс между семьей и творческим поиском. За многие годы совместной жизни он искусно притворялся, что ищет его.

– Поговори с Альбертой, иначе потеряешь ее, – сказал он.

Элизабетта выдернула руку и быстрым шагом направилась к двери, не взглянув на него и не удостоив ответом.

Анри в растерянности остался стоять по центру спальни. Он знал, что провинился, и Элизабетта впервые посмела наказать его холодностью. Обычно страстные поцелуи и ласковые слова у камина возвращали ей настроение. А что с ней происходило в последние дни, он не понимал. Она изменилась… Молчала и почти не говорила с ним с понедельника. О беременности он узнал перед выходом на сцену. Элизабетта не позвонила, а отправила крупными буквами сообщение на электронную почту: «третий ребенок появится на свет в результате случайной ошибки». Он сразу почувствовал, что она не рада и вспомнил теплоту и нежность ее голоса, когда она рассказывала, что вынашивает Эдди и Альберту. Она была счастлива, и он не замечал холодности. Как сегодня.