— Меня зовут Антон, — почему-то встал парень.

Наверное, моя семья совсем затюкала его. И ничего ведь уже не поделаешь.

— Очень приятно, молодой человек, я — папа этой прелестной кареглазой леди, можете называть меня Томасом.

— Он знает, как тебя зовут, — скучным голосом сказала я. — И ему очень нравятся твои работы. Он как пришел, так сразу начал: «О, какие картины!», «Ах, это же Томас нарисовал!»

— Я не так говорил, — тихо произнес смутившийся Антон. — Просто ваше творчество мне давно уже нравится. Я бывал на ваших выставках. Вы — мастер.

Лицо папы просияло, словно он нашел два с половиной миллиарда долларов. Он картинно выставил вперед руку и начал разглагольствовать:

— Я вижу, вы большой знаток мира искусства! И настоящий эстет! Мое творчество сложно понять и сложно принять, и эти, — обвел он глазами нас троих, — меня совсем не понимают, а, главное, не воспринимают как настоящего художника!

— Какие мы злые, — покачал головой Леша. — Гения прозевали.

— Вот-вот, видишь их это отношение ко мне? А ведь мне пророчат славное будущее! Да меня постоянно приглашают за границу! Вот вчера, к примеру…

— На Украину, — ехидно вставил Леша, развалившись на стуле. — И в Белоруссию, кажется.

— Ну и что? — ничуть не смутился родитель. — Это тоже о чем-то говорит! И вообще я выставлялся в Штатах, Германии, Польше и во Франции. И сейчас со мной переговоры ведутся с Метрополитен-музеем для временной выставки!

— Это тот самый музей, в который можно пройти за любую плату или вообще бесплатно, если денег нет? — проявила я осведомленность.

— Как это? — спросил Леша.

Он хоть и любит показывать себя культурным, но его кругозор узок, как Нелькин лоб.

— Вот так. Там есть фиксированная цена, но всем на нее пофиг. Можно в кассу протянуть нормальную сумму денег, а можно совсем мелкую монетку или вообще просто так попросить дать билет. А вместо билета там маленькие круглые разноцветные значки, на каждый день свой цвет. Туристы эти значки забирают себе на память.

— Все правильно, — благосклонно покачал нечесаной головой папа. Уж он-то все знал о музеях и выставках. — Откуда ты знаешь, дочка? Неужели теперь в школе этому учат?

— Я в университете, папа, учусь, — обиделась я. — А вообще мне Нинка рассказала. Они же в позапрошлом году в Нью-Йорке были, — не подумав о возможно растоптанных чувствах Антона к подружке, сказала я.

— Бери пример с Ниночки — она очень умная. И вкус художественный у нее просто отпадный, то есть отличный, я хотел сказать.

Папа вовсю пользовался молодежным жаргоном, но при гостях, тем более поклонниках, он стеснялся так говорить, думая, что тогда будет выглядеть менее умным и талантливым. А в том, что он, Томас, талантливый, папа не сомневался.

— И простой вкус у нее тоже неплох, — тут же заметил Леша с намеком. — Всегда одевается в соответствии с модными тенденциями.

— Вы мне столько денег дайте, я тоже буду так одеваться! — вспыхнула я. Честно сказать, я не из тех, кто особо следит за модой. Хотя дядя, как заботливая кура, часто притаскивает мне собственноручно разработанные вещи. Я в них, правда, редко хожу — сильно уж они открыты или ярки. Частенько их у меня одалживает Нинка.

— Заработай, — ничуть не смутился Леша. — Я в твои годы уже работал, кстати.

— Ага, моделью, — язвительно ответила я, совершенно забыв, что у нас Антон. — И даже иногда подрабатывал натурщиком. Ужас!

— А моделью быть неплохо! — отбил выпад дядя. — И к тому же очень интересно. А уж про жизненный опыт я вовсе молчу. Я за время работы в модельном бизнесе этого опыта на тридцать лет вперед набрался. А ты остаешься такой же наивной малышкой.

Я уперла руки в боки. Вот ведь козел!

— Потому тебе не двадцать восемь, а все пятьдесят восемь. Раз опыта на тридцать лет вперед накопил! То-то я думаю, что ты себя ведешь, как старикан — все брюзжишь и брюзжишь!

— Да я душой моложе тебя! — оскорбился дядька. Тема возраста была для него не менее болезненной, чем у многих отчаянно молодящихся женщин. — Маленькая старушка.

— Кто это старушка? Сам дедок.

— Ну, хватит. Оба как дети, — попытался разнять нас папа. Он вообще терпеть не мог конфликты. — У нас в конце концов гости!

— Ничего, гости не обидятся! — посмотрела я на спокойного Антона. — А я вот захочу и пойду в модели.

— Кто тебя возьмет? — посмотрел на меня насмешливо дядя. — Вырасти еще вот сантиметров на десять хотя бы…

— У меня и так нормальный рост! — кинула я в него полотенцем.

Он ловко увернулся.

— Вот видишь, Антон, какая она у нас эмоциональная! Слова против сказать нельзя! Активная девушка! — со смехом обратился дядя к чудику, с интересом за нами наблюдавшему со своего стула.

— Ну, не ссорьтесь, — вновь выступил папа в роли миротворца. — Катенька, если ты хочешь пойти в модели — иди. Ты же у нас красавица.

От возмущения я покраснела. Леша, который в это время откусывал от лично им приготовленного пирожного кусок, подавился им, а потом опять захохотал. Нелька тоже захихикала мелким смехом. Даже Антон стал улыбаться, прикрывая ладонью рот.

— Это значит, — зловеще надвинулась я на Томаса, — папа Нинкин ей в модели идти запрещает, а мой родной отец разрешает? Мол, иди, доченька, иди в этот разврат, и пусть твою молодую душу и тело сожрут акулы модельного бизнеса? Так, что ли?!

— Ой, загнула! — хлопнул себя по коленке Леша. — Сожрут душу и тело!

Томас обескураживающе улыбнулся и произнес:

— Ты не так поняла, милая. Я ничего такого не говорил. Просто я хотел сказать, что ты можешь поступать так, как тебе хочется. Я — либерал, — гордо добавил он. — Антон, они просто дурачатся. А хотите, я вам покажу свои новые работы?

— Хочу, — с готовностью согласился до этого молчавший парень.

Мне опять показалось, что он улыбается.

— А у Ниночки-самы все-таки вкус лучше, — задумчиво произнесла сестра, глядя то на меня, то на Антона.

Я поняла ее намек. Мол, у твоей подруги парни красивые и крутые, а у тебя лохи какие-то в одежде с чужого плеча.

— Ну? Обрадуй. Чем лучше? — скривила я губы.

— А она аниме смотрит, а ты нет! — выпалила Нелька, высунула язык и, услышав телефонный звонок, побежала в коридор — снять ближайшую трубку.

В это время папа принялся допытывать Антона насчет собственных картин. Выяснив, что Антон больше всего любит одну из первых его работ «Абстракция сегодня», он так расчувствовался, что сказал ему:

— Теперь я тебя буду звать сынком! Сынок. Приходи к нам в любое время дня и ночи! И, пошли, я тебе картины покажу. И поведаю историю создания некоторых из них. У тебя будет что рассказать друзьям!

Я задумалась на миг. А есть ли у Тропинина друзья? В университете он ни с кем и не общается… Надо бы потом этого Антона о жизни расспросить, что ли?

— Лешка, — вбежала в кухню Нелька, чуть не столкнувшись с папой, — к тебе сейчас в гости девушка придет!

— Чего? — вытянулось у того лицо.

— Ну, я трубку взяла, а там девушка с таким противным голосом говорит: «Алексей дома?». Я говорю: «Да. Сейчас позову». Она мне такая в ответ: «Не надо, девочка, я сама сейчас приду!»

Леша резко встал, пару раз с шумом вдохнул воздух и проговорил:

— Ты дура?

— Хидой! — вновь блеснула сестра японским. На этот раз слово означало что-то вроде «злюки».

— Как ты с ребенком говоришь? — укоряюще воскликнул из коридора Томас. — Кстати, вы знаете, нам наконец лифт починили. А то я устал уже третий день по…

— Пофиг мне ваш лифт! — еще громче заорал Леша. — Она сейчас придет и убьет меня!

Починили? А нам с Антоном пришлось пешком идти — несправедливо.

— Кто убьет? — опять вернулся в кухню папа.

— Конь в пальто, — огрызнулся вежливый младший брат. — Она сейчас будет звонить. Ни в коем случае не открывайте этой сумасшедшей. Иначе на одного представителя нашей славной фамилии станет меньше. — И Леша затравленно стал глядеть в окно.

— По твою душу дамочка, что ли? — понимающе спросил папа Алексея.

Он хмуро посмотрел на Томаса и тяжело вздохнул. А потом начал ходить туда-сюда, взъерошивая пятерней волосы.

А я осведомилась, глядя на мечущегося дядю:

— Это, наверное, та самая клиентка пришла, да? Которая второй заказ хочет сделать, да?

— Не лезь! — рявкнул дядя и перевел тяжелый взгляд на меня и Антона. — Идите поиграйте в твоей комнате.

У однокурсника в глазах, скрытых за стеклами очков, мелькнул смех.

— Алексей, это несколько неправильно, такое невинным детям говорить. Они вообще-то уже взрослые. Не так поймут, — очень мягко заметил папа, не желающий лишаться собственного нечаянного фаната, которому, судя по всему, готовился излить душу.

— Какие, на фиг, невинные дети? — буркнул Леша. — И вообще я другое имел в виду, это просто каждый в меру своего извращенного сознания понимает… Вот! — возопил он, услышав три подряд настойчивых звонка в дверь. — Эта ведьма пришла! А все ты виновата, козявка! Зачем сказала, что я дома?

— Так надо было меня предупредить, — обиделась девочка. — Вообще больше телефонную трубку брать не буду. Сами бегать к ней станете. А то все «Нелька, возьми телефон» да «Нелька, ответь»!

Звонки раздались снова. Одновременно кто-то неслабо застучал по двери. Папа заспешил в коридор. Схватившийся за белобрысую голову Леша и хнычущая сестричка, что-то бормотавшая по-японски, помчались за ним.

— Не открывай! — завопил Леша. — Если ты откроешь, ты мне больше не брат!

— Не бойся! — подмигнул ему Томас. — Я знаю, как успокаивать женщин!

— Ничего ты не знаешь! — донесся приглушенный голос Леши из коридора.

— Зато ты знаешь! Не надо было ее бросать!