— То есть когда ты на взводе, ты берешь камеру и идешь щелкать улицу?

— Вроде того. Тогда и ты ответить, почему начала увлекаться этим?

Я попинала камешек на дороге.

— Мне было плохо, а под рукой оказался фотоаппарат. Он отвлекал меня от всего плохого и грустного, — вздохнула я, решив не вдаваться в подробности. — Антон, мне понравилось, как ты сфотографировал меня. Правда, очень здорово. Я хочу скачать эти фотки. Потом распечатаю.

— Я могу тебе это сделать сам, — удивил меня парень.

— Сам?

— Распечатаю на специальном цветном принтере.

— А, точно! — хлопнула я себя по лбу. — У Нинки тоже такой есть. Спасибо. Было бы здорово. А когда? — не терпелось мне.

— Я живу недалеко. Если хочешь, — он чуть помедлил, — мы можем пойти ко мне и я сделаю все прямо сейчас.

— Кстати, а в фотошопе ты хорошо работаешь? Слушай, если что, ты мне лицо красивое сделаешь, ладно? — тут же попросила я. Эдгар классно в фотошопе разбирается, но его невозможно допроситься, чтобы он дефекты убрал на той или иной фотографии. Брат, называется. Я вот только кадрировать умею да эффекты разные ставить.

— У тебя и так красивое лицо.

Я зарделась.

— Ну все-таки как у тебя с фотошопом?

— Иногда работаю на нем, — убрал камеру в чехол Антон.

— Сложно? — не отставала я.

— Нет, Катя, если хочешь, я могу тебя научить.

— Хочу! Еще как. Вот фотошоп — это точно волшебство. Но я пока с ним не дружу.

— Пойдем ко мне, — чуть более настойчиво позвал меня парень. — Я распечатаю тебе фото, и мы вместе что-нибудь поделаем на фотошопе.

Пойти домой к Антону — вот же заманчивая идея! Я не откажусь от такого соблазнительного предложения.

Вау, а если он там тебя… того?

С ума сошла? Это же не знойный мачо-мэн Кей или какой-нибудь извращенец Келла, это Антон Тропинин. Милый и хороший мальчик.

Маньяки тоже, знаешь ли, в глазах других нормальными казались, даже тихими и спокойными…

Умолкни. Это мой Антон. И я ему доверяю. Кстати, надо не забыть его пригласить и к себе в гости, а то меня родственники уже достали. Каждый из них считает своим долгом едва ли не ежедневно спросить о том, «как дела у твоего Антона?» и «почему он не приходит, неужели даже он тебя не выдержал?». А сестра до сих пор выведывает у меня: «правда ли, что у тебя два парня, а то все сплетничают, что у тебя их четыре». На изумленные вопросы о таком количестве моих возможных кавалеров Нелли отвечала лишь, что только хранительницы слухов, то есть Фроловна и прочие подъездные бабки владеют этой информацией, а она, Нелли, им не верит, потому что «четыре парня для такой, как я, это явный перебор».

— Пошли, если, конечно, я тебе не помешаю, — кивнула я молодому человеку.

— Ты что, не помешаешь. Только… у меня немного не прибрано, так что не обращай внимания на беспорядок. В некоторые комнаты лучше… просто не заходить.

— Можно подумать, у меня всегда прибрано! — воскликнула я, обрадованная приглашением. — Ты бы видел сейчас мою комнату! Нелька искала какую-то пропавшую тетрадку по математике, так она перевернула вверх дном и шкаф, и оба письменных стола. На полу ступить негде уже второй день. Я ей говорю — убирайся, ты же все это натворила, а она мне твердит, что уберет, но ее наглые руки все никак до этого не могут дойти. Живем, как в свинарнике.

До дома Антона мы дошли за минут двадцать-тридцать, чуть поплутав по центру. Посмотрев на место жительства Тропинина, я едва не присвистнула — еще один здоровый элитный домина, недавно построенный. Такое чувство, что большинство моих знакомых — жуткие богатеи, живущие в крутых домах. У меня скоро будет комплекс неполноценности на этой почве. Ах да, кто-то из родителей Антоши — бизнесмен, а им, как известно, положено жить в роскошных квартирах — статус обязывает. Как ехидно размышляет Леша, «если наши отечественные олигархи и прочие короли российской жизни будут жить не в шикарных хоромах, а в обычных квартирках, то другие бизнесмены начнут думать, что они, олигархи, в бедственном положении, раз не могут приобрести крутой хаты, и не станут вести с ними никаких дел».

— Красивый дом, — сказала я Антону, когда мы входили в единственный большой подъезд, пройдя мимо поста секьюрити.

— Да, правда, только безжизненный. Мне твой больше нравится, — ответил парень.

— Правда? А мне твой. Махнемся? — предложила я тут же.

— Ты еще квартиры не видела.

— О, это зловеще звучит. Дизайнер плохо обставил, что ли? — не поняла я его.

— Вроде того.

На бесшумном и скоростном лифте (лифт! Сколько воспоминаний и эмоций!) мы добрались до седьмого этажа, а уже через минуту оказались в большой и светлой квартире, в которой имел честь проживать Антон.

— Ого! Ничего себе, — с восторгом стала осматриваться я.

Квартира в стиле минимализма и хай-тека! Я такие только в журналах видела и в Интернете! У Нинки, конечно, квартира тоже не бедная, но обстановка в ней иная: классическая и тяжеловесно-торжественная. А тут все иначе: современно и легко.

Вокруг много свободного пространства, прямые линии, холодные и блестящие металлические или белые тона, изредка разбавленные чем-нибудь сапфировым или изумрудным, зеркала, витражи, создающие изумительную техно-сказочную воздушность, сложные потолки со встроенными светильниками.

— А мне у тебя безумно нравится, — вертела головой я. Взгляд мой наткнулся на абстрактную сине-зеленую картину в прозрачно-голубой раме. Где-то я такую видела… Точно видела. И кажется, рама должна быть полой, и в ней должна находиться подкрашенная вода с пузырьками.

— Да, ты правильно поняла, это рисовал твой отец, — проследил за моим взглядом Тропинин. — Я в прошлом году приобрел ее. Картина называется «Вода играет».

— Я вспомнила. Ты действительно любишь его работы. А эта картина вполне подходит интерьеру твоей квартиры. Здесь так классно!

— Да?

— Да.

Я не лгала. «Сплетение пространства и света», как называет хай-тек-интерьер Томас, мне очень и очень нравилось, как и простые геометрические формы мебели и изящная простота цветовой гаммы.

А еще здесь пахнет свежестью и сандалом. Аромат едва уловим, но около дверей чувствуется более всего. Ого, неужели у Антона в квартире те самые навороченные двери с запахом? Отпад! Надо же, а по Антоше все же не скажешь, что он такой вот… крутой.

— Ты ведь здесь не один живешь?

— Нет. С отцом. Но сейчас он в отъезде. Очень долгом отъезде, — ответил молодой человек.

— Наверное, поэтому ты так часто и прогуливаешь, — не удержалась я от маленького подкола. — Это потому, что твой папа тебя не контролирует.

— Нет, не поэтому, — улыбнулся парень, — он никогда меня не контролирует. Меня не нужно контролировать.

— Ты уже большой мальчик? Поэтому не нужно? — лукаво взглянула я на парня, прислонившегося к стене и с полуулыбкой наблюдавшего за восторженной мной.

— Ты права, Катя.

— Нет, тебя нужно контролировать. Потому что тебе только кажется, что ты большой мальчик. Ух ты, — ткнула я пальцем в нечто, похожее на белую гигантскую виноградную гроздь, свисающую с потолка. — Это что, Антош?

— Светильник.

— Оригинально. Папа помер бы от зависти! — восхищенно произнесла я, рукой проводя по светло-серой стене, в которую был вмонтирован еще один идеально круглый синий осветительный прибор, больше похожий на нарисованную в стене окружность, нежели на источник света. — А какие потолки классные! Как будто ступенчатые!

— Проходи дальше.

Чудной холл плавно перетекал в гостиную, и я поспешила оказаться в ней, осторожно ступая по мягкому однотонному синему ковру с большим ворсом. Надо же, стены, потолок, полы — все одного серого оттенка, и граница между ними от этого почему-то словно стирается, и кажется, что ты оказался в слегка сюрреалистичном помещении без углов. Зато вся мебель тут черно-белая. Из ярких пятен — только этот удивительно мягкий ковер, тонкие полочки длинного и изогнутого стеллажа с металлическими креплениями и высокие спинки простых с виду стульев около бара и обеденного стола в противоположном конце комнаты, который явно служит неким «обеденным уголком».

— В одной комнате сразу две зоны, — пояснил тут же Антон, — одна — для отдыха, вторая — что-то вроде столовой. Видишь вон тот желтый проем?

— Да, — пригляделась я. — А что это?

— Все думают, что это просто элемент декора, но на самом деле это вход на кухню. Нужно коснуться этой импровизированной двери в любом месте, и она сама отползет вверх.

— Я в шоке, Антош. Чего только архитекторы и дизайнеры не напридумывают! А сколько у тебя здесь комнат?

— Пять.

— И все в таком стиле? — не поверила я, продолжая медленно осматривать помещение.

— Да, к сожалению. Отец так захотел, потому что модно.

— И тебе совсем не нравится, что ли?

— Нравится, но не совсем, — туманно ответил молодой человек и повел меня дальше.

Мы сели на прямоугольный черно-белый диван с металлическими ножками и подлокотниками, стоящий посередине огромной комнаты напротив серебряного домашнего кинотеатра. Его огромный экран был виден, кажется, из всех точек комнаты. Например, как пояснил Антон, его удобно было смотреть из-за стеклянного полукруглого бара, отделанного хромированным металлом. Около бара, на серой стене, виднелись черно-белые фотографии в легких серебристо-фиолетовых рамках, развешанные в строгом порядке по стене.

— Сейчас я попытаюсь тебя удивить.

— Как?

— Увидишь.

Антон протянул руку к стеклянному столику впереди, украшенному хрупкой белой вазочкой, откуда одиноко и гордо торчал синий-синий искусственный цветок, и взял со стола большой пульт. Затем нажал на пару кнопок, и серые строгие жалюзи принялись закрываться, и одновременно с этим в определенном порядке включились все источники света в комнате: верхнее освещение, галогенные лампы в стенах и струнные светильники.