– А что будет с цыганкой? Вы и правда казните её?

Фредерик Халсторн издал вымученный вздох:

– Будет так, как того велят морские законы. Слово капитана – закон.

– Но это жестоко! Подумайте хотя бы о её семье!

– Не играйте в милосердие, сударыня. Для этого не слишком подходящее время.

– Я не спорю о том, что её нужно наказать, но разве убить молодую женщину – это единственный выход? Это всё, что знает ваше чёрствое сердце?

Халсторн явно был настроен настойчиво отстаивать свою точку зрения, но

Стерлинг перебил его, вскинув руку. Капитан очень внимательно посмотрел Амелии в глаза. Повисла напряжённая тишина, прерываемая лишь лёгкими ударами волн о борт. Фредерик знал: любой другой уже сдался бы и отвёл взгляд, но эта девушка оказалась достаточно смелой, чтобы противостоять бездне, взывающей к ней из этих самых серых глаз.

– Abyssus abyssum invocat, – пробормотал мужчина едва слышно и упрямо отвернулся.

Стерлинг тем временем пристально следил за реакцией супруги, затем вдруг улыбнулся. Бесхитростно и искренне, чему Амелия была явно удивлена.

– Она могла навредить тебе. Более того, угрожала твоей жизни. Подобного не стерпел бы ни один уважающий себя моряк. И всё же… ты ей сочувствуешь?

Амелия молчала, глядя на него едва ли не с испугом.

– Внезапно я поняла, что разделяю её чувства… Да, она повела себя бесчестно, но она влюблена. Не более. И она ещё молода. Если бы у меня был голос, если бы вы прислушались ко мне, то…

– Что?

– Я бы смела просить вас её помиловать. Не отнимайте у неё жизнь.

Со стороны послышался смешок, но вступать в новую дискуссию Халсторн был не намерен. Капитан выпрямился и, словно коршун, обведя взглядом палубу, издал вымученный вздох. Поведя широкими плечами, он снова обратился к жене:

– Заманчивое предложение. Но я вынужден его отклонить.

– Даже не подумав?! Что вы теряете, если пощадите цыганку?

– Свою честь, возможно, – сказал он абсолютно откровенно. – Да и пощадив её, я ничего не получу.

Амелия всё ещё была возмущена.

– Вы просто… жестокий тиран! – отпарировала она. – И так вы решаете любой конфликт? За борт каждого, кто решит подраться?

– Не припомню, чтобы мне доводилось разнимать двух дерущихся женщин, сударыня! – усмехнулся Томас. – Мало же вы знаете обо мне, считая меня тираном.

– Но я знаю, что перед вами многие годы были примеры жестокости и зверства! В любом случае я не приемлю подобную расправу. Это кошмарно!

Стерлинг в удивлении вскинул бровь и усмехнулся:

– Так ты считаешь, что я кошмарен?

– Да!

– А если я пощажу её, ты изменишь своё мнение?

Его вопрос едва не ввёл её в ступор. Он говорил так бесхитростно и в то же время властно, что это попросту обескуражило девушку. Амелия смутилась и даже сама не осознала, почему.

– Я не… не совсем понимаю, – промямлила она, – о чём идёт речь…

– Всё гораздо проще, чем кажется. Я дам слово, что сохраню жизнь Махризе, если ты скажешь, что я вовсе не кошмарен… А так же согласишься отужинать со мной завтра вечером.

Амелия словно пропустила мимо ушей его странное предложение об ужине. С огромным нетерпением, как на духу, она выпалила:

– Я не считаю вас кошмарным, капитан! Этого достаточно?

– Вполне.

Подошло время зажигать кормовые огни, и над палубой стало немного светлее. Стерлинг распорядился запереть Махризе в трюме до утра, а после он расскажет о произошедшем её отцу, и тот обязан будет сам наказать свою дочь. В присутствии капитана, разумеется.

Перед тем, как спуститься в кубрик, Стерлинг снова напомнил о совместном ужине. На этот раз предложение больше походило на приказ, по крайней мере она ощущала это в его твёрдом голосе. После всего случившегося Амелии так и не удалось заснуть. Задремала она лишь после рассвета, однако вскоре её разбудил взволнованный Джон.

Так она узнала, что ночью старик Скрип скончался.


Глава 28. Сирена

Несмотря на промозглую пасмурную погоду, большинство пассажиров и членов экипажа собрались на верхней палубе, не страшась простудиться. Как не уговаривала Магдалена свою воспитанницу, не смогла заставить её остаться под навесом. Амелия не обращала внимания на накрапывающий дождь и заметную качку. Старалась быть ближе к шкафуту, куда уже через несколько минут должны вынести носилки с телом покойного.

Девушка оглянулась и справа заметила Мегеру в компании нескольких матросов. Лицо её было непривычно бледным, глаза покраснели, а пальцы то и дело нервно сминали полы шляпы. Где-то рядом всхлипывал молодой лоцман, всячески стараясь утаить от присутствующих слёзы, но это у него плохо получалось. Амелия взглянула влево и тут же заметила своего брата, стоящего рядом с Клейтоном и Клодетт. Беременная Дженни, разумеется, осталась в кубрике, несмотря на своё желание попрощаться со стариком и проводить его в последний путь. Но жених настоял на том, чтобы она лишний раз не поднималась, тем более в такую паршивую погоду.

С недавних пор, став частью команды Диомара, постепенно Амелия узнала, как близки были жители Гебридов и подчинённые капитана. Какие узы связывали их, кто был знаком друг с другом едва ли не с детства. И многие хорошо знали старика Скрипа. Братья Лионелл даже теперь пустили скупые мужские слёзы в память о нём. Бедняжка Клодетт, вспоминая, как старый пират заботился о ней после спасения, утирала глаза платком, положив руку на плечо опечаленного Джона. Другие тихонько перешёптывались, обсуждая болезнь, подкосившую бывалого пирата. Большинство моряков восседали на бочках возле грот-мачты или у левого фальшборта и молчали.

– А ведь скоро конец июня, – пробормотал чей-то хриплый голос недалеко от Амелии. – До чего отвратительная погода! Кабы до конца плавания не наткнуться нам на шторм.

На самом деле им уже повезло. За всё время путешествия им удалось миновать две бури, развернувшиеся вдали от их одинокого судна. Что до Амелии, то она уже потеряла счёт дням. Дети жаловались всё чаще, им скоро надоел и этот корабль, и однообразная еда; от членов экипажа пошли слухи о том, что до ближайшей суши – островов у границ Северной Каролины – остаются считанные дни. Однако опытные вояки знали, что до конца июня им не видать желанных берегов.

Амелия бездумно глядела в одну точку, и в тот момент, когда солнце, наконец, показалось из-за туч и лучами коснулось глади океана вблизи их галеона, прозвучало три громких удара колокола. Собравшиеся на палубе расступились, и по открывшемуся живому проходу к левому борту прошли шестеро мужчин, державших на своих плечах носилки с телом мистера Скрипа. Впереди процессии, с библией в руках, медленно шагал пастор Лиох. Моряки поснимали свои шляпы и платки и слезли с бочек. Большинство женщин склонили головы и принялись шёпотом молиться.

Когда Томас прошёл мимо неё, упрямо глядя перед собой и побелевшими от напряжения пальцами держа носилки, Амелия словно на расстоянии ощутила ту горечь, что он испытывал; лицо и этот прямой хмурый взгляд выдавали его состояние с потрохами. В своих тёмных одеждах он походил на чёрного вестника смерти или, скорее, на взъерошенного ворона.

По правое плечо от Стерлинга шёл Альварадо, а чуть позади, словно за одну ночь постаревший, – Фредерик Халсторн. Амелия долго всматривалась в него, и сердце у неё сжималось от тоски. Она знала, как и все на этом судне, что отец и сын давно не ладили. Но перед смертью обиды испарялись, и Амелия догадывалась, что Халсторн сожалел, не сказав отцу последнее утешительное слово.

В воцарившейся тишине пастор зачитал молитву по усопшему. Пока мужчины бережно снимали с носилок завёрнутое в парусину тело, ветер усилился, и теперь с рвением трепал убранные паруса галеона. Где-то вдали прокричала чайка. Амелия проводила её взглядом, затем сняла с головы капюшон плаща и приблизилась к Халсторну. Когда тело его отца было сброшено за борт, а через несколько минут океан, озаряемый редкими лучами солнца, поглотил его, девушка услышала над собой тяжкий и полный отчаяния вздох. Для старика Скрипа, при рождении Сэмюэля Джозефа Халсторна из рода МакКиннон, покинувшего родные Хайленд более полувека назад, расставшегося с наследием клана и посвятившего всю жизнь морю, всё было кончено здесь, посреди просторов Атлантики. Именно так, как он сам того желал.

Когда продрогшие пассажиры стали расходиться, а на палубе остались лишь несколько человек из команды, откуда-то со стороны полуюта послышалось тихое пение. Протяжное и тоскливое, будто льющееся из самого воздуха. Эфемерное, как призрак. Амелия ненадолго прислушалась и тихо повторила печальные слова песни. Кто бы из женщин ни пел сейчас, оставаясь в стороне, она была благодарна ей за это.

Девушка стёрла с раскрасневшихся щёк капли дождя и обратилась к Фредерику, стоявшему рядом:

– Он был очень сильным, ваш отец. Знаете, однажды он сказал мне, что здесь, на галеоне, очень надеялся сблизиться с вами… Он любил вас, пусть и плохо это показывал.

Благодарная улыбка на лице Халсторна показалась ей чересчур натянутой и неестественной. Но всё же то была улыбка. Мужчина поправил свой старенький камзол, сшитый на английский манер, вернул на голову шляпу и отрешённо произнёс:

– Этот человек всю жизнь бежал от прошлого, которое так сильно ненавидел. В отличие от вашего отца, мадам, он предпочёл забвение и изгнание. И никакие законы, никакие родственные узы в Шотландии не смогли его удержать. – По крайней мере, он выжил и прожил полную жизнь. И подарил жизнь вам…

– Да, он выжил, – Халсторн обернулся к ней и посмотрел прямо в глаза. – Поверьте мне, Амелия, не стоит цепляться за прошлое. Иначе его пучина утащит вас во тьму, откуда уже не выбраться. Мы с вами не такие, как наши отцы, запомните это. Наш путь, полный неожиданных опасностей, ещё впереди. Мы как пауки, вцепившиеся в свою паутину. Опасайтесь дождя, что может нежданно грянуть и унести вас прочь бурным потоком. Крепко держитесь за паутинку, Амелия.