– Только не качкой или пресной пищей, господин, – Амелия лениво пожала плечами. – Галеон, конечно, далеко не такой изящный, как «Полярис», но я и его полюбить успела. Здесь нравится Джону, а это главное.

Заметив вдруг, как Стерлинг помрачнел, она смутилась и взволновалась:

– Что-то не так? Я сказала что-то неправильное?

Томас посмотрел на неё ясным взором, хмыкнул себе под нос, затем устремил взгляд к горизонту и выше – на Полярную Звезду.

– Приятно осознавать, что ты не забываешь «Полярис». Это был отличный корабль… и он много для меня значил. Вместе с ним мы прошли через такое, что обычному человеку и во сне не привидится… Именно он стал свидетелем твоего спасения тем пасмурным утром.

Воспоминания о злополучном прыжке со скалы врезались в память десятками острых игл. А потом в её жалкой жизни появился Диомар, и всё изменилось. С тех пор и она сама стала другой, будто прежнюю меланхоличную девушку из Хайленд принял в свою чёрную бездну океан, а на волю выпустил другого человека. Амелия прекрасно помнила тот день. А ещё она помнила, что именно обещала своему отцу – никогда не оборачиваться назад. Однако так же тяжело было исполнить обещание, как и решиться на смертельный прыжок.

– Такова судьба была, значит. И ваш корабль неспроста стоял в тот день в бухте, – задумчиво произнесла Амелия. – Жаль, что «Полярис» остался на берегу.

– Нет, не остался. Чтобы сбить со следа королевских ищеек и дать Георгу ложную надежду, недалеко от Кэмпбелтауна пришлось его… потопить.

Это неожиданное признание стало для неё ужасной новостью. Амелия прижала к груди руку и устремила взгляд на восток, туда, где остались берега Гебридов. Раньше она и подумать не могла, что знакомый пиратский пинас может быть так дорог для неё.

– Люди Альварадо сделали всё, как нужно, – прервал тишину Стерлинг. – Флот Его Величества наткнётся на обломки, и, возможно, вытащит на берег несколько трупов в характерных одеждах… в том числе и мой. Обезображенный и неузнаваемый, но с некоторыми отличительными признаками… Так будет лучше. Так они решат, что с Диомаром, наконец, покончено.

Он говорил об этом непринуждённо и буднично, без всякой тени сожаления.

Амелия хотела было посочувствовать о потере судна, однако, вместо утешительных слов, с её губ сорвался иной вопрос:

– А что за… трупы, о которых шла речь? Те, что остались там для отвода глаз?

– До отплытия галеона шпионы Альварадо обнаружили враждебное судно, преследовавшее нас… Что ж, действовать пришлось быстро. Я решил позаимствовать их экипаж и оставить королю мнимый подарок. Пусть порадуется… Да и какая кому разница? Не стоит об этом беспокоиться.

Амелия молчала, упрямо кусая губы. Тогда Стерлинг сжал планширь борта и с нескрываемым раздражением посмотрел на девушку.

– Таковы уж в этом жестоком мире законы, моя дорогая. Тем более вне суши. Ты либо побеждаешь, либо идёшь на корм рыбам. Иного не дано.

– Жаль, что пришлось кораблём пожертвовать… – пролепетала Амелия, упрямо пропустив его слова мимо ушей.

– Да, несомненно! Жаль, что нам постоянно приходится чем-то жертвовать.

Стерлинг сделал нетерпеливый шаг назад, сцепив руки за спиной, обвёл девушку суровым взглядом, затем просто ушёл, оставив её одну размышлять над его странной мыслью.

«Сан Батиста» тем временем неустанно мчался вперёд, но в утомлённых мыслях его пассажиров до заветных берегов Нового Света время тянулось бесконечно долго.


Глава 27. Тёмная Бездна

Амелия была по-настоящему раздражена сложившейся ситуацией. В жилом помещении кубрика, где она вместе с остальными дамами готовилась ко сну, в этой полутьме, с силой взбивая подушку и одеяло, она не замечала тоскливого взгляда брата. Джон восседал на ближайшем сундуке и с грустью наблюдал, как девушка готовит спальное место. Но ей и вовсе не хотелось смотреть на него. И дело даже не в том, что этой ночью на верхней палубе, под качающимися фонарями, собрались моряки и некоторые пассажиры; что они делят пищу и вино и веселятся, общаясь, в то время как её настроению уже ничто помочь не может. Ведь дело вовсе не в том, что бедняжка Джон теперь едва может усидеть на месте, до того сильно его желание посетить это своеобразное мероприятие, стать частью команды, которая уже приняла его… Нет, всё совершенно не так…

С тяжёлым вздохом Амелия оставила в покое подушку и упала на свою крошечную постель, откинув голову в обрамлении рыжих волнистых локонов. Перед её взором Джон будто вытянулся, однако тут же поник головой.

Она даже не запрещала ему подниматься на палубу! Ведь он сам отказался идти, аргументируя тем, что без сестры ему там делать нечего. Его поступок одновременно заставил Амелию гордиться им и ощутить жалость к себе самой. Из-за её гордости парень остался без морских баек и весёлой компании своих новых приятелей.

– Наверняка там не происходит ничего интересного, – пробормотал Джон, дёргая пальцами нитку на рукаве. – Подумаешь! Со стариком О’Нилом я часто бывал на таких сборищах… ничего нового!

Но неуверенность и грусть в его голосе были слишком хорошо различимы. Ещё около минуты Амелия смотрела на него, удивляясь про себя: какой же он красивый, взрослый и опытный, и вместе с тем совершенно ранимый! Иногда он напоминал ей Томаса в те времена, когда они едва познакомились, и воспоминания эти отдавались ноющей болью где-то в груди.

Перевернувшись и присев на край койки, Амелия демонстративно вздохнула и хлопнула себя по коленке ладонью. Она сдалась окончательно.

– Подтяни-ка свой шейный платок, Джон! Ах, да, и причёска! – она потянулась и слегка взлохматила его густую шевелюру. – Другое дело! Теперь ты истинно юнга. Давай же, беги наверх. Ну, что смотришь?

То, как заискрились в полутьме его голубые глаза, и какой невероятно милой стала его улыбка в тот момент, окончательно убедили Амелию: этот мальчик ещё немало женских сердец покорит. Жаль, что он так скоро становится взрослым. Когда брат бросился к ней в объятья, она засмеялась вместе с ним, едва не упав на спину. Затем поправила его воротник и попросила быть осторожнее на верхней палубе.

– Но ты ведь придёшь? – спросил он, подвязав башмаки и вскочив на ноги. – Пожалуйста, сестра! Не хочу думать, что ты сидишь здесь совсем одна.

Девушка мельком взглянула на соседнюю койку, где уже посапывающая Магдалена видела свой десятый сон, и пожала плечами:

– За меня не беспокойся. Ты иди, иди. Я догоню.

Сияющий от радости, мальчик помчался по скрипучей лестнице и скрылся в проёме, откуда тут же подуло сквозняком. Можно было за него не волноваться: все эти люди отлично к нему относились, они защитили бы Джона в любой момент. Среди них он был, как рыба в воде. Амелия откинула волосы с плеча и грустно улыбнулась сама себе. Для неё там просто не было места.

Когда она поднялась на палубу и осторожно приблизилась к грот-мачте с той стороны, где её скрывала тень, разговор был в самом разгаре. По меньшей мере два десятка человек собрались перед разожжённой бочкой здесь, на квартердеке: большинство – моряки, остальные – пассажиры, в основном цыгане-турки и парочка англичан. Амелия даже разглядела стоящего в сторонке Фредерика Халсторна, склонившего голову и скрестившего руки на груди. Он заметно похудел за время плавания и редко когда разговаривал с нею.

Говорил один из караульных – здоровенный синеглазый детина с чёрными, как смоль, волосами и такой же густой аккуратно стриженной бородой. Он восседал на высоком деревянном ящике, поставив одну ногу выше и опираясь на неё локтем. Его слушатели, кто сидя, кто стоя, расположились полукругом, наблюдая, как он время от времени потягивал курительную трубку.

Джон единственный среди собравшихся заметил сестру; он подмигнул ей и послал хитрую улыбку, когда она остановилась за спиной одного из моряков.

– И вот так на прибрежном песке штата Северная Каролина появились наши следы! Но вы считаете, что пересечь океан и бросить якорь у берегов Нового Света, было самым трудным? Ох, братишки, нет, нет! Самым трудным оказалось увернуться от града стрел, которые местные выпустили в нас, едва мы высунули свои любопытные носы с корабля! – рассказывал прокуренным голосом караульный Стивенсон.

Кто-то из компании с волнением охал, другие тихо хихикали в ответ.

– И не видать бы нам нового рассвета, если б не хитрость и сила воли нашего капитана! – продолжал моряк воодушевлённо. – Да, да, братцы! Это всё Диомар! Благодаря ему я сижу сегодня перед вами. Индейцы, как известно, народ буйный и враждебный, бесспорно. Но капитан, – Стивенсон перекрестился, – сумел найти с ними общий язык! Будь на его стороне Господь Бог или другая какая неведомая сила, но Диомар добился их благосклонности. А ведь начиналось всё куда печальнее…

Амелия слушала очень внимательно, представляя ещё совсем юного Стерлинга, выживающего в диких краях Америки.

– Задолго до того он уже пересекал Атлантику на другом корабле и сталкивался с краснокожими. Тогда известное своим зверским поведением по отношению к европейцам племя монаханов попалось на пути. О, братцы! Они были более, чем враждебно настроены, и перебили почти всю команду. Диомар попал в плен. Его волокли по мокрому колючему песку, по лесам и острым камням до самой сердцевины их племени!

Стивенсон утёр тыльной стороной ладони лоб и снова закурил. Амелия же, едва дыша, замерла в ожидании продолжения.

– Там он впервые увидел их… во плоти! Огромные, с дикими пылающими глазами, полуголые и вопящие проклятья на чужом наречии монаханы особенно не любили две вещи – белых захватчиков и своих соседей, чероки, которые вечно оттесняли их на запад… Но той особенной ночью, когда ливень стоял стеной, а вокруг царила непроглядная темень, нашим землякам не на что было надеяться. Монаханы ничего не желали слышать. Они жаждали лишь одного – крови чужеземцев. И вот, молодые индейцы уже успели снять скальп с двух мужчин. То была месть за разбойничество, за убийства и бесчисленные нападения на племена краснокожих, которые затаили на захватчиков такую вселенскую обиду, что ни одно наше будущее поколение не отмоется от подобного позора! – моряк выпустил колечко дыма в воздух и с издёвкой хмыкнул. – Когда пришла очередь нашего капитана… когда его, связанного и избитого, уложили на землю, потянули за волосы, дабы он обратил свой лик к единственному источнику света – огромному костру в их поселении, и приставили лезвие томагавка ему ко лбу, казалось, будто надежды не осталось, и конец близок… Но именно в тот момент, едва первый надрез был сделан, а Диомар, не издавший ни звука, приготовился к медленной унизительной смерти, у костра неожиданно появился их старый командир… «Вождь» – так он называется у индейцев…