И бросился бежать назад, к юту. Заскользив по палубе, он едва не налетел по дороге на бизань-мачту. Несколько мгновений показались невыносимо долгими, пока он заново искал ключ и отпирал дверь. Здесь, в его собственной каюте, царила тишина. Запах воска и старинных книг, которые он обожал раскладывать по углам, дабы в любую секунду схватиться за любую из них, всё ещё витал в воздухе. Девушку нигде не было видно. Она не отозвалась, когда он тихо назвал её имя.

Но вот, позади раздался шорох, и чья-то лёгкая ножка скользнула по ворсу персидского ковра. Это была она, и она бросилась на него сзади, как дикая разъярённая кошка, так что за одно мимолётное мгновение ему пришлось увернуться и отступить прочь, потому что клинок в руке девушки был нацелен не иначе, как на него. Стерлинг взмок от неожиданности и внезапности этой атаки. Он взглянул на свою маленькую взбешённую жену и выставил обе руки перед собой, сдаваясь. Лицо Амелии исказилось от злобы. Её волосы растекались спутанными прядями по спине и плечам. Она шипела, скаля зубы, и делала резкие выпады, рассекая лезвием воздух перед собой.

– Что ты делаешь?! А ну брось клинок, дура! – крикнул капитан, на что она лишь яростнее завизжала.

Томас приготовился к уклонению, когда она снова кинулась к нему с диким воплем и проклятьями. Он успел увернуться, и Амелия налетела на стол. Острие клинка вонзилось в дубовую поверхность. Уловив момент, пока она пыталась вытащить своё оружие, мужчина молниеносно подскочил и, схватив за талию обеими руками, попытался оттащить её прочь. Амелия закричала, но выдернула нож, глубоко засевший в дереве. Яростно размахивая им, она пыталась повернуться и достать до Стерлинга, однако он спешно перехватил её правую руку и попытался разжать пальцы, вцепившиеся в толстую рукоять.

Они оба тяжело дышали, капитан рычал от напряжения, ведь она не сдавалась и вырывалась, будто в неё бес вселился. В следующий миг девушка так оттолкнулась, что вместе с ним едва не налетела на комод. Вместо этого они оба врезались в стену, и Амелия больно ударилась плечом, едва себя не порезав. Стерлинг попытался отвести руку с клинком за её спину, чтобы она не поранилась, но Амелия вскользнула из его хватки. Через секунду она уже стояла к нему лицом, и её обезумевший взгляд обжёг Томаса до самого сердца.

Когда он отпустил её руку и попытался отступить, в каюту ввалилась Мегера и ещё трое матросов, среди которых были лоцман и старик Скрип. А после всё случилось, словно в самом кошмарном сне. Мегера истошно закричала.

Закричала так, как не кричала, даже когда много лет назад её пытались казнить на родине. Только что перед нею Амелия кинулась к капитану и вонзила в него клинок.

Лезвие вошло глубоко и плавно куда-то ниже левой ключицы. Амелия отпустила рукоять и отскочила, с отчаянием прижавшись спиной к стене. Сознание медленно покидало её, но она видела, как ужас отразился на бледном лице Стерлинга. С каким пугающим бесстрастием он взглянул на клинок, торчащий из него. И как, с трудом сглотнув, он прошептал что-то, затем внезапно упал на колени. Его серые глаза наполнились слезами, и в тот самый момент к нему бросились мужчины, удержали его от падения и подхватили под руки. Мегера кричала, чтобы его унесли и как можно скорее позвали араба-лекаря, а сама прижимала руку к груди Стерлинга, горячо шепча ему продолжать дышать и смотреть на неё. Старик Скрип призывал товарищей поторапливаться, затем вышел вместе с ними за дверь.

Амелия стояла, привалившись к стене и уставясь невидящим взором перед собой. Когда Мегера приблизилась к ней, она мельком заметила кровь на её ладонях. Женщина со всей силы ударила её, да так, что девушка свалилась на пол, а голова дёрнулась, словно у марионетки.

Мегера ничего не сказала, ни слова не произнесла. Она вылетела из каюты и захлопнула за собой дверь. Вокруг снова воцарилась тишина. И хотя на палубе возмущённо загалдели пираты, Амелия этого не услышала. Она лежала неподвижно, прижимаясь щекой к холодному деревянному полу, и ничего больше не чувствовала.


Примечание к части

[18] Комета Галлея – яркая комета, возвращающаяся к Солнцу каждые 75—76 лет, в 1759 году была видна невооружённым глазом примерно до начала июня.


Глава 25. Лицом к лицу


Amor non est medicabilis herbis

Нет лекарства от любви

***

Сколько именно времени она провела в каюте капитана, Амелия даже не предполагала. Время для неё стало мерой относительной. До того глубоко она провалилась в это тягучее парализующее состояние тихого безумия, что не заметила даже, как зашумел экипаж «Полярис» на палубе. Как возмущались они и негодовали, увидав своего истекающего кровью капитана на носилках. Откуда же ей – обезумевшей от горя и несправедливости – было знать о том, с каким трудом Мегере удалось унять разозлённых пиратов и удержать их подальше от двери его каюты? Как они грозились вломиться внутрь, вытащить «проклятую рыжую ведьму» под ночное небо и жестоко наказать за то, что она сделала с их обожаемым предводителем.

В какой-то момент Амелия всё же ощутила чьё-то присутствие рядом – это пришёл Эрнан де Альварадо. Угрюмый и молчаливый он взял девушку под руку, поднял с пола, на котором она сидела, поджав под себя ноги, и повёл прочь из каюты. На палубе уже царила тишина, пинас лишь слегка покачивало при движении. Ночь казалась издевательски спокойной и холодной. Крепко сцепив пальцы под локтем, испанец провёл девушку вдоль левого борта. На мгновение в темноте ей показалось, будто он хотел столкнуть её в отрытый грузовой люк; на самом же деле мужчина помог осторожно спуститься по крутой лестнице на нижнюю палубу, где ощутимо пахло сыростью и воском.

Он отпустил её перед массивной дверью, над которой висел покачивающийся в стороны фонарь.

– Это единственное пустое помещение в кубрике, – мрачно сказал испанец и открыл дверь. – По крайней мере здесь вы не столкнётесь с крысами, сеньора. Очень скоро мы прибудем к берегам Гарриса.

Казалось, она оставалась глуха к его словам. Девушка не сопротивлялась и не отвечала. Альварадо недовольным тоном пробормотал что-то на родном языке, затем подтолкнул её за порог и запер на ключ. Амелия снова осталась одна. Помещение было небольшое, без каких-либо особых удобств: только пара больших заколоченных ящиков, на которые можно было даже улечься. Через решётку в потолке внутрь проникал лунный свет. А луна этой ночью была яркая.

Постояв несколько минут на месте, Амелия почувствовала, как от усталости её ноги начинают слабеть, и уселась на один из ящиков. Несколько раз кто-то подходил к решётке и пытался заглянуть сверху. Впрочем, обзор не позволял разглядеть её, а лишь краешек юбки.

Кто-то там, наверху, шептался, и звучало это весьма неприятно, но Амелия не в силах была поднять голову. Она сидела неподвижно, обняв себя руками, и, оставшись в тишине, наедине с собственными мыслями, теперь вынуждена была вернуться в ту жестокую реальность, куда забросила сегодня её судьба.

Как же могло выйти так, что она ни о чём не догадывалась? Как же он – её спокойный безголосый супруг – сумел расставить ловушку и обмануть её? Амелия морщилась и тянула себя за локоны при каждом воспоминании о Стерлинге, что вспыхивало в мыслях. Он мог говорить, и он был Диомаром. Он лгал ей и играл с нею, запутывая и заставляя считать себя распутницей. С какой целью? Наказать? За какие такие преступления она должна была

расплачиваться самым жестоким способом? Он мог рассказать ей и раньше, но не сделал этого. Она считала, что он подчинялся Георгу и служил на благо королевства, а на самом деле хитроумно обводил их всех вокруг пальца. Наверняка, он и раньше уводил корабли с ценным грузом из-под носа англичан, притворяясь пиратом. Нет надёжней источника, чем ты сам.

Амелия вздохнула и потёрла кончиками пальцев виски. Он женился на ней ради наследства, чтобы вложить эти средства в авантюру с колонией. Картина стала проясняться, и всё оказалось довольно просто и очевидно. Какой она была дурой! Не смогла распознать в собственном муже человека, за которым порой так пристально наблюдала. Амелия ненавидела себя за то, что оказалась слепа, но в особенности за собственную слабость перед его обаянием. Он сумел околдовать её и заставить поверить, что разбойник Диомар – другой человек. И она купилась. Столкнувшись со свободными людьми, жаждущими, как и она, свежего глотка воздуха и насыщенной жизни, она ослепла и потеряла всякую бдительность. А ведь Стерлинг так убедительно играл роли немого и пирата!

После смерти графа Монтро, когда он снова появился в её жизни, она была холодна и солгала, что не вспомнила его. Отомстил ли он за это? Или причина кроется в ином?

Едва начало светать, Амелия встала и прошлась несколько раз по своей темнице, дабы размять конечности. Сознание понемногу возвращалось к ней, как и понимание произошедшего. Она так и не смогла заснуть. Всё думала о том, как тот злополучный клинок оказался вдруг в её руке, а затем она увидела его в теле Стерлинга. Его чёрное одеяние тогда мигом пропиталось кровью…

На рассвете послышались неторопливые шаги, затем дверь отворилась и внутрь вошёл высокий худощавый араб в чёрном туарегском тюрбане – мужчина преклонных лет с длинной густой бородой, одетый в тёмно-синее одеяние, скрывающее его ступни.

Когда он поклонился и попросил Амелию позволить осмотреть её ушибленное плечо (он очень сносно разговаривал на английском), она и не подумала воспротивиться. Всем своим видом этот старик внушал доверие, а

прикосновения его иссохших рук, похожих на крепкие ветви дерева, оказались тёплыми и успокаивающими.

– Я не чувствую никакой боли, господин, – произнесла Амелия наконец. – Пожалуй, этого уже достаточно.

Закончив осмотр, араб-лекарь поклонился ей снова и отвернулся, чтобы уйти.

– Постойте! Умоляю, скажите мне…

Старик лишь слегка повернул в её сторону голову.