– Спасибо, – уныло поблагодарила Стефани, устроившись в знакомом кресле напротив доктора. Ей уже надоело выслушивать, как люди наперебой рассказывают, что сожалеют о ее потере. Избитое слово служило настолько дешевой и фальшивой заменой настоящего сострадания, что она даже сказала об этом Джин.

– Как вы себя чувствуете сейчас? – спросила доктор Зеллер. С трагического дня внезапной кончины Билла в Скво-Вэлли прошел всего лишь месяц. С трудом верилось, что это действительно случилось. Иногда казалось, что мужа нет рядом несколько минут, а потом вдруг возникало чувство, будто он ушел несколько лет назад. Дети по-прежнему горько оплакивали отца и всякий раз, когда Стефани им звонила, начинали вспоминать, как он о них заботился. К тому же Луиза и Шарлотта разговаривали с матерью с заметным оттенком раздражения в голосе. Стефани попыталась объяснить доктору, как это ее ранит.

– Неожиданно муж превратился в воплощение безупречности, а я оказалась виноватой в том, что до сих пор жива.

– Дочерям легче сердиться на вас за продолжение жизни, чем на отца за внезапную смерть, – просто объяснила доктор Зеллер. – Чувство справедливости непременно к ним вернется, но на это потребуется время. К тому же куда менее болезненно признать отца безупречным, чем принять правду, тем более что изменить ее уже нельзя. Дети не в состоянии сделать вашего мужа более внимательным и заботливым; отныне невозможно ничего изменить. Они потеряли надежду на лучшие взаимоотношения с отцом, а потому пока не хотят вспоминать правду.

– И от безысходности терзают меня, – с печальной улыбкой заключила Стефани.

– Так оно и есть. – Доктор Зеллер улыбнулась в ответ. – Но как вы? Какие чувства испытываете к супругу? Как сложились отношения после его романа?

– Отношения так и не стали прежними. Я не смогла его простить. Думала, что простила, а теперь понимаю, что, скорее всего, нет. Но хуже всего то, что внезапно вернулась ревность. Постоянно думаю об измене и жутко злюсь, как будто все случилось только вчера.

– Исправить уже ничего нельзя, – напомнила доктор Зеллер. – Но почему же вы оставались с ним, если было так плохо?

– Ради детей, – быстро ответила Стефани. – Ни один из нас не хотел разрушать семью. Та девушка решила не покидать мужа, поэтому Билл вернулся ко мне. Мы оба надеялись, что детям так будет лучше. – Эти слова она произнесла с глубокой печалью и снова рассердилась; в глазах вспыхнула обида.

– Значит, вы не верите, что Билл вернулся потому, что любил вас и хотел сохранить брак?

– Не верю. Если бы любовница оставила мужа, он бы женился на ней, как планировал. Это она пошла на попятную.

– Билл сам сказал вам об этом? – уточнила доктор Зеллер.

– Более-менее. Не было необходимости объяснять все подробно. Он признался, что хочет жениться, а остальное поведали факты. Марелла осталась с мужем, и Биллу ничего не оставалось, кроме как вернуться ко мне и к детям. Но на самом деле его больше не было рядом. Мы оба словно умерли. Продолжали делать то, что положено супругам, но никакой радости не испытывали. Даже не разговаривали толком. Жили в странном, нереальном мире. А когда дети уехали, стали общаться друг с другом еще меньше, чем прежде. Нечего было обсуждать, кроме того, что течет крыша или нужно нанять кого-то, чтобы навести порядок в гараже. Мы почти не проводили времени вместе. Он постоянно работал, а я занималась своими делами.

– Да, такая жизнь мало похожа на брак. Так зачем же было оставаться вместе даже после отъезда детей?

Стефани задумалась, а потом покачала головой:

– Не знаю. Наверное, ни один из нас не хотел испытать боль развода.

– Но разве та жизнь, которую вы описали, не доставляла боли?

– Я любила мужа, – призналась Стефани со слезами на глазах. – Просто перестала доверять. Не могла больше видеть в нем близкого человека. Долго надеялась, что постепенно все наладится, но этого так и не произошло.

– Расстаться вы больше не думали?

– Нет.

– А что собираетесь делать теперь? – За последний месяц Стефани уже тысячу раз задавала себе этот вопрос, но ответа до сих пор так и не нашла.

– Не знаю. Мечтаю найти работу, но понятия не имею, на что способна. Билл оставил дела в полном порядке и прекрасно обеспечил всех нас. Необходимости зарабатывать на жизнь нет; просто хочется найти себе занятие. Не хочу просидеть дома до конца дней своих.

– Надеюсь, что этого не случится. – Доктор Зеллер посмотрела на часы. Сеанс подошел к концу, и Стефани попросила назначить встречу на следующей неделе, хотя в пользу консультаций почти не верила. Они с доктором просто обсуждали ситуацию, в которую загнала ее судьба, но так и не нашли пути к избавлению от обиды на детей и не придумали, чем ей занять одинокие дни и ночи. Выйдя из кабинета, Стефани почувствовала себя еще хуже, чем прежде, и усомнилась, стоило ли вообще обращаться к психотерапевту. Какой смысл? Билл все равно мертв, какие бы чувства она ни испытывала по поводу его ухода.

Джин и Элисон все-таки уговорили совместно пообедать со своими мужьями. Самой Стефани совсем этого не хотелось, но подруги уверяли, что ей необходимо выйти на люди и развеяться. Обе искренне волновались: Стефани явно находилась в состоянии глубокой депрессии и уже походила на зомби. Случалось, что по нескольку дней подряд не выходила из дома. Джин к тому же сердилась на Майкла, Луизу и Шарлотту за то, что они вели себя так, словно обвиняли мать в смерти отца.

В конце концов Стефани согласилась пообедать с друзьями в ресторане, который всем нравился. Брэд и Фред ни разу не встречались с ней после похорон, но рассказы жен вызвали тревогу и у них тоже, хотя оба ничуть не удивились тому состоянию, в которое впала вдова друга.

Джин и Фред предложили заехать за Стефани на новом «Бентли», который Фред только что приобрел и хотел обкатать, однако она сказала, что встретится со всеми в ресторане. Чувствовать себя обузой не хотелось, поэтому она заверила Джин, что вполне в состоянии приехать сама, хотя целый месяц почти не садилась за руль.

Одеваясь к обеду, Стефани так нервничала, что мысленно одернула себя, назвав свое поведение нелепым. Предстояла встреча с лучшими друзьями, и все должно было остаться таким же, каким было в прежние времена. Впрочем, от этого волнение лишь усиливалось. Обед в привычной компании, но без Билла, казался странным. Стефани вымыла волосы и быстро высушила феном; надела простое черное платье, которое вдруг стало слишком свободным, и туфли на шпильках. После похорон впервые оделась прилично и удивилась собственному отражению в зеркале. Подкрасила ресницы, губы и, дрожа от волнения, села в машину.

Знакомый ресторан неприятно поразил шумом. Прежде Стефани никогда этого не замечала. Обстановка показалась не праздничной, как раньше, а назойливой, утомительной и подавляющей. К столику, за которым ждали друзья, она подошла бледной и напряженной. Мужчины тотчас вскочили и тепло ее обняли. На миг показалось, что Брэд прижал к груди слишком крепко, а Фред посмотрел с такой откровенной жалостью, что захотелось плакать. Сдерживая слезы, Стефани расцеловала подруг и заняла свое место. Хотела заказать бокал вина, но вспомнила, что предстоит снова сесть за руль, и решила этого не делать. Поначалу разговор давался с трудом, но в конце концов удалось совладать с нервами. И все равно весь вечер Стефани чувствовала себя так, словно сидит за стеклом. У друзей и подруг ничего не изменилось, они по-прежнему остались парами, а она теперь одна. Одинокая женщина, даже среди близких людей. Она казалась себе другой, обделенной, неадекватной, как будто не заслуживала права сидеть за столом с ними. Все четверо, как и раньше, были целыми, а от нее осталась половина, и поэтому она ощущала себя едва ли не привидением.

Разговаривали на обычные темы: о каникулах, которые планировали друзья, о детях, о грандиозном расширении дома, задуманном Брэдом и Элисон. Брэд сказал, что они и сейчас с трудом помещаются, а когда дети подрастут, станет еще хуже. А Элисон переживала, потому что няня неожиданно уволилась. Внезапно Стефани ощутила, что проблемы, их волнующие, кажутся ей далекими, надуманными и ненужными. Сама она висела над пропастью на волоске и просто пыталась прожить день за днем. Слушать рассуждения и обсуждения было мучительно тяжело, а добавить она ничего не могла; не могла внести в общий разговор свою, пусть даже крошечную, лепту. Джин почувствовала горькое разочарование подруги и встревожилась.

– Ты в порядке? – спросила она, когда все встали из-за стола и направились к выходу. Стефани с улыбкой кивнула. – Поверь, в следующий раз будет лучше. Поначалу, конечно, непривычно и странно. Нам всем его не хватает. – Большая шестерка неожиданно превратилась в большую пятерку, а Стефани и вообще показалось, что их осталось четыре с половиной человека. Она уже не ощущала себя равным и полноценным членом знакомой компании. Всего лишь одинокая женщина, которой нечего сказать.

Прощаясь, договорились вскоре встретиться снова и расцеловались. Стефани с облегчением вернулась домой, сдернула платье и бросила в кресло; скинула туфли, но дальше раздеваться не стала: легла в постель в белье и колготках. Она ненавидела каждый миг обеда впятером, а рядом со старыми друзьями чувствовала себя глупо и неловко. Тревога не оставляла всю ночь, и наутро она спросила себя, пройдет ли когда-нибудь мучительное чувство неполноценности.

Джин позвонила, едва приехав домой.

– Послушай, я согласна, что сегодня действительно было не так, как раньше. Но ведь все случилось недавно, и мы еще не успели привыкнуть. Скоро придешь в себя и снова будешь чувствовать себя с нами точно так же, как раньше. – На обратном пути в Хиллсборо Фред заметил, что за весь вечер Стефани не сказала ни слова, что было почти правдой.

– Нет, как раньше, уже никогда не будет, – горестно возразила Стефани, отчаянно жалея себя. – Я больше не часть пары. – Она потеряла не только мужа, но и статус, защиту, право предстать перед людьми частью целого. Теперь она отличалась от остальных и не принадлежала к их кругу.