– У нас полно разных работ, связанных с писаниной.

– Я по объявлению, – сказала Кэрлис, вытаскивая из сумочки газету. Он посмотрел на текст объявления, затем поднял глаза на девушку. Волосы у нее были сальные, в старомодных кудряшках; густые невыщипанные брови; никакой косметики, разве что едва заметный слой красной губной помады; облик – смиренный. Казалось, девушка хочет, чтобы ее простили за то, что она существует. На ней была плотная блуза с белым нейлоновым воротником и манжетами – ширпотреб, это Уинн сразу определил. В общем, просто дворняжка. Надо бы от нее поскорее отделаться.

– Даже и не мечтайте. «Суперрайт» – контора высшего класса. Вы им не нужны.

– Но вы даже не знаете, что я умею делать! – запротестовала Кэрлис, оскорбленная его бесцеремонным отказом. – Хоть бы посмотрели.

– А зачем мне? – спросил он, вертя перед глазами металлический нож для разрезания бумаги и разглядывая в его гранях свое отражение. – Я вас вижу. И этого вполне достаточно.

– Как вы можете так говорить, – сказала Кэрлис не в силах сдержать внезапно выступившие слезы.

– Не ревите, – раздраженно прикрикнул он. Ее загнанное выражение и неряшливая одежда буквально выводили его из себя. – Извините, если обидел вас, но я считал, что лучше сразу сказать правду. Компания «Суперрайт» занимается скоростными перевозками, А вы не похожи на человека, разбирающегося в скоростях.

– Вы так считаете? – грустно спросила она.

– Да и не только в этом дело, – продолжал он, решив, что лучше все договорить до конца. – Вы слишком застенчивы, у вас совсем нет веры в себя. – Глаза ее снова наполнились слезами, и он ощутил острый укол совести. Негодяем Уинн не был – так, садист-любитель. – Скажите-ка, сейчас у вас есть работа? – спросил он уже помягче.

– Да, – благодарно откликнулась она, решив, что он хочет узнать о ней побольше. – Я работаю в телефонной компании.

– Тогда позвольте дать вам небольшой совет, – сказал он, наклоняясь к ней. Он еще раз внимательно вгляделся в свое отражение, и, удовлетворенный увиденным, отложил нож в сторону. – Телефонная компания – хорошее место. Там спокойно. Масса преимуществ. И вы явно подходите для этой работы.

– А у вас совсем нечего мне предложить? – в отчаянии пробормотала она.

Он пожал плечами:

– Послушайте, буду с вами откровенен. У нас агентство высшего класса. И имеем мы дело исключительно с ведущими компаниями и персоналом высшей квалификации. А вам, похоже, лучше всего держаться за свою работу в телефонной компании, пока не найдется подходящий парень, который на вас женится. – Он заговорщически ей подмигнул и откинулся на спинку стула, решив, что дело сделано. – Ясно?

– Нет, – сказала она упрямо. – Не ясно.

– Ну что же, – сказал он со вздохом. – Дело ваше. Но я так или иначе не собираюсь организовывать вам встреч с начальством. Так и репутацию свою недолго испортить.

На сей раз Кэрлис удержалась от слез.

– Как вас зовут? – вежливо спросила она.

– Розье, – сказал он. – Уинн Розье.

– А мое имя Кэрлис Уэббер, – сказала она, внезапно обретая достоинство. – И я еще вернусь.

– Боже упаси, – пробормотал он еле слышно, но все же достаточно громко, чтобы, выходя, она расслышала его слова. Он выдвинул верхний ящик, вытащил банку с аэрозолем, вспрыснул себе в горло и потянулся к телефону – первый звонок сегодня.


– Это был сплошной кошмар, – сказала она Норме, вернувшись на работу. Чувствовала она себя отвратно. – Просто ужас. Он говорил со мной так, словно я приехала на автобусе из Ниоткуда.

– А что он тебе сказал? – Норма возилась с рекламой книг для детей. Это была решительная и добрая толстушка, незамужняя, как и Кэрлис. Она жила одна в просторной квартире на Семьдесят четвертой улице между Риверсайд-драйв и Уэст-Эндом. Одиночество ее разделяли две немецкие овчарки по кличке «Банни» и «Элис», с которыми она два раза в день бегала в парке. Норма сблизилась с Кэрлис после того, как они посплетничали как-то в обеденный перерыв о Бобе Райане и его пристрастии помахать кулаками после драки.

– Он сказал, что в компании, занимающейся скоростными перевозками, мне делать нечего.

– Вот мерзавец, – заявила Норма, оскорбившись за подругу. – Одной из нас так или иначе следует выбраться из этого болота, и поскольку со мной и говорить никто не будет, пока я не скину, по меньшей мере, двадцать пять фунтов, выбор, стало быть, падает на тебя. Скоростные перевозки, так? – Норма презрительно хмыкнула. – Готова биться об заклад, что мы за неделю сделаем из тебя служащую этой компании.

– А что это значит? – спросила Кэрлис, и сердце ее учащенно забилось. Норма всегда была готова подбить ее на то, что ей хотелось, но страшно было делать самой.

– А вот увидишь, что мы из тебя сделаем за неделю, – сказала Норма, убирая стол. Когда речь шла о других, она всегда действовала четко и уверенно.

Норма полагалась на «Вог», «Мадемуазель» и «Космополитен».

– Прежде всего – прическа, – объявила она. «Вог» считает, что нужна укладка. Она показала Кэрлис фотографии с разными типами укладки. Самая лучшая рекламировалась дамским парикмахером по имени Жюль.

– Это знаменитость, – сказала Норма, которая всегда была в курсе светских сплетен и публикаций в «Нэшнл инквайерер». – Я читала, что он обслуживает Кэнди Берген.

– Думаешь, тебе удастся сделать что-нибудь похожее?

– Попробую, – сказала Норма. Она всегда стриглась сама, и получалось у нее неплохо. На сей раз она тоже не подкачала, уложив волосы Кэрлис волнами и убрав спереди – точь-в-точь как Жюль – немного больше, чем сзади. Правда, подрезать такую челку, падавшую на лоб, как на фотографии, храбрости ей не хватило. Тем не менее обеим прическа понравилась. Надо же, прическа как в «Воге», говорила про себя Кэрлис. А Норма сказала, что так лучше подчеркивается овал лица.

– Так, теперь платье, – скомандовала Норма.

В четверг вечером, когда все магазины были открыты допоздна, Кэрлис, получив от Нормы четкие инструкции (сама она была занята – в третий раз переделывала очередную рекламу и потому не могла сопровождать подругу), отправилась в «Мэйсиз», в отдел, где продают одежду для молодых служащих. Она перебирала во множестве развешанные платья, отказавшись от помощи продавщицы – юной модницы – немыслимо длинные космы, сложенные в прическу «обезьяна», миди-юбка, тесно схваченная поясом леопардовой раскраски, и черные кожаные туфли на высоких каблуках. Кэрлис подождала, пока освободится продавщица постарше и поскромнее – в темном костюме и красном свитере. Очки в алой пластиковой оправе на темном шнурке спускались с шеи на плоскую грудь. Она тщательно протерла их, нацепила на нос и взглянула выжидающе на Кэрлис.

– Мне бы надо платье на каждый день, ходить на работу, – нервно проговорила Кэрлис. – Я хочу получить место в компании по скоростным перевозкам.

– Тогда вам нужен костюм, – внушительно сказала продавщица и предложила Кэрлис три на выбор.

– Мне нравится серый, – сказала она, решив, что это хороший скромный цвет.

– А мне кажется, костюм цвета морской волны лучше подойдет, – сказала продавщица. – Это цвет власти.

Кэрлис никогда не сталкивалась с таким сочетанием, но именно это явно имел в виду Уинн Розье. Выписывая чек на покупку, Кэрлис вполуха слушала, что ей говорила продавщица.

– Вы сделали хороший выбор. Этот костюм сделан по лекалам Келвина Кляйна, – конфиденциально добавила она.

– Теперь дело за косметикой – так, чтобы черты лица не смазывались при ярком кабинетном освещении, – наставляла подругу Норма, слово в слово цитируя «Мадемуазель».

В субботу, когда Норма пошла с Банни и Элис к ветеринару, Кэрлис направилась в «Блумингдейл». Гример за прилавком предлагал бесплатно на пробу разные цвета. Он был меньше ростом и хрупче, чем Кэрлис, – тонкий, как былинка, и легкий, как бабочка. У него была чистая бархатистая кожа и огромные, поразительно живые глаза – глаза лани; быть может – а впрочем, поручиться нельзя, – они были чуть-чуть подведены серым карандашом.

– Отличная кожа и отличные зеленые глаза, – мягко произнес он, когда Кэрлис села перед ним на стул. Он осторожно взял ее за подбородок и принялся изучать лицо во всех ракурсах. – Кожа у вас как бархат, а глаза – мечта фотографа – большие и широко расставленные. Беда только в том, что их не видно под этими бровями. Я немного выщиплю их и приведу в порядок. А потом найдем нужную тень и тушь для ресниц – и глаза приобретут изумрудный цвет.

Быстрыми и уверенными движениями он принялся выщипывать брови, одновременно придавая им форму. Затем стал накладывать крем, тени, тушь для ресниц, маскару и помаду, время от времени отступая на шаг и рассматривая свою работу. Закончив, он протянул ей ручное зеркало.

– Нравится? – спросил он, и в голосе его звучало такое же желание угодить, какое всегда испытывала Кэрлис.

– О да! – сказала Кэрлис, придя в совершенный восторг от собственного вида. Буквально несколькими движениями щеточек и пальцев он удлинил ей скулы. Большие, таинственно затемненные глаза, которые некогда скрывались за густыми бровями, теперь и впрямь приобрели изумрудный цвет. А рот сделался слегка терракотового оттенка, что придало губам мягкую чувственность, а зубам ослепительную белизну. – Я такая красивая!

Она неохотно вернула ему зеркало и на пятьдесят долларов купила косметики и разнообразных кисточек, которыми орудовал гример. Теперь придется занимать у Нормы до получки. Протягивая ей пакет с покупками, гример объяснил, как с ними обращаться. Он сказал, как накладывать тени и румяна и делать ямочки под скулами, как использовать помаду, чтобы губы выглядели мягче и привлекательнее – естественно, но только лучше, чем естественно.

– Вы и впрямь красивы, – сказал он мягко и проникновенно, когда она уже собралась уходить. – И у вас потрясающие глаза. Когда будете заниматься косметикой, следите прежде всего за ними. – Он явно был педиком, но Кэрлис на это было наплевать. Она оценила комплимент, ибо знала, что он заслужен. Про себя она всегда была уверена в своей красоте. Просто люди не давали себе труда как следует вглядеться в нее. И потому ничего не замечали.