— Постой минутку. Где ты была?

— Я же все тебе рассказала.

— Я спрашиваю, где ты «как следует повеселилась», говоря твоими же словами.

— Не помню. — Черта с два она ему скажет, что одна-одинешенька высидела в кино два фильма подряд.

— Твою память повредили наркотики и выпивка?

— Ну а теперь кто умничает? Я просто не помню названия этого заведения. Какая, собственно, разница? Там была тростниковая крыша, мне так кажется. — Лила попыталась вспомнить название клуба, мимо которого проезжала. — Какая-то «Бабочка», или что-то вроде этого.

— «Ночная бабочка»?! Ты отправилась в «Ночную бабочку» одна?

— Та же песня, да на новый лад.

— Но это же самое злачное место на всем острове! Там знакомятся, верно, но в этом заведении можно получить все, что угодно, от кокаина до венерических болезней.

— Ты говоришь так по собственному опыту?

Казалось, его глаза мечут молнии.

— Но ты отлично вписалась в эту компанию, верно? Ты даже оделась специально, чтобы кого-нибудь подцепить. И ты была как своя в этой разнузданной толпе, где дозволено абсолютно все.

Лила склонила голову к плечу и задиристо сказала:

— Значит, так, папочка. У меня появились приятели, но ни один из них не годится для длительного знакомства.

— Ты с кем-нибудь спала? Лилу даже в жар бросило, сначала от смущения, а потом от гнева. Она была так рассержена, что даже не могла говорить, и Адам воспользовался случаем, чтобы посыпать солью только что нанесенную им рану.

— Ведь за этим ты и выходила из дома, верно? — Он подъехал ближе, и его рука коснулась бедра Лилы. — Ты хотела, чтобы другой парень выпустил наружу огонь, который я зажег вчера вечером?

Не сводя с него полного ярости взгляда, Лила вывернулась из-под его руки. Она сдернула с шеи гирлянду и швырнула ее Адаму на колени. И только тут заметила у него в руке высокий стакан.

— Оказывается, ты напился. Что ж, я не стану обращать внимания на этот перекрестный допрос и твои оскорбления. Но на всякий случай запомни — если я выйду из дома, чтобы переспать, тебя это вообще не должно касаться. — И, уже стоя на верхней ступеньке лестницы, добавила:

— И пусть господь сжалится над тобой, если завтра с похмелья у тебя будет трещать голова.


Но господь не проявил милосердия. Когда на следующее утро Лила вошла к Адаму в спальню, тот лежал на высоких подушках. Лицо у него приобрело зеленоватый оттенок, и чувствовалось, что ему даже глаза открыть тошно.

— Что такое? Сегодня утром ты не играешь в баскетбол? — притворно изумилась она. — А что же я не слышу Уитни Хьюстон?

Адам приоткрыл глаза и кинул на нее мрачный взгляд из-под нахмуренных бровей. Лила изобразила неловкий, но полный энтузиазма пируэт и заявила:

— А я чувствую себя замечательно. Такое прекрасное утро! Ты ел этот превосходный омлет с ветчиной, который приготовил Пит? — Адам пробурчал что-то нечленораздельное, на лице его появилось страдальческое выражение. — Он был восхитителен. Так много сыра. Я чуть язык не проглотила.

— Заткнись, Лила, — с угрозой прошипел Кавано сквозь зубы.

— А что такое? — Она надула губки. — У Адама головка бобо?

— Убирайся отсюда к чертовой матери и оставь меня в покое. Лила засмеялась:

— А ведь я тебя предупреждала. Не вини меня в своем состоянии. Чем ты так накачался? Джином? Водкой? Виски? Коньяком? — Адам жалобно застонал и схватился за живот. — Значит, бренди. Так-так. Довольно дорогой напиток, чтоб так им нализаться. Но тебе-то это по средствам, да, царь Мидас?

— Я тебя убью, если ты не перестанешь трещать.

— Сначала тебе придется меня поймать, Кавано. А если не оторвешь задницу от постели, тебе это никогда не удастся. Давай-ка вставай, начнем занятия. — Лила протянула руку и попыталась поднять Адама, но тот словно прилип к подушке. — Все, шутки в сторону. Пора начинать тренировку.

— Я не двинусь с этого места. Уперев руки в бедра Лила с отвращением взглянула на него:

— Пара таблеток аспирина поможет?

— Нет. Легче умереть.

— Насколько мне известно, до сих пор еще никто не умирал от похмелья, хотя уверена, что многие молили господа о смерти наутро после хорошей попойки. — Ее голос буквально лучился хорошим настроением. — Можешь пока прочитать молитву, а я схожу за аспирином. Это просто на тот случай, если господь тебя не услышит и оставит в живых.

Лила зашла в ванную комнату и через несколько секунд вышла с тремя таблетками аспирина в одной руке и стаканом воды в другой.

— Давай-ка выпей.

— Не нужен мне твой проклятый аспирин.

— Тебе будет намного легче во время разминки, если ты все-таки выпьешь таблетки.

— Я вообще не собираюсь выполнять никакие упражнения сегодня утром. Я чувствую себя ужасно.

— И кто же в этом виноват? — Терпение Лилы иссякло. Ее голос зазвучал суровее, резче. — Прекрати вести себя как дитя малое и выпей аспирин.

Она разжала Адаму пальцы и высыпала таблетки в его ладонь. Он швырнул их через всю комнату. Они бесшумно приземлились на пол, но хватило и этого. Лила взорвалась. Она вылила весь стакан холодной воды Адаму на колени.

Он сорвался с подушек, сел в постели, сначала задохнувшись от удивления, а потом изрыгая проклятия, разглядывая мокрое пятно, расплывающееся у него на бедрах. Адам не успел справиться с негодованием и яростью, как по дому пронеслась переливчатая трель звонка.

Пит отправился в ближайший городок за покупками, поэтому, кроме Лилы, открыть дверь было некому. Бросив на Адама последний уничтожающий взгляд, она вышла из его спальни, бегом спустилась по лестнице и широко распахнула дверь из узорчатого стекла. И трудно сказать, кто из двух женщин изумился больше.

Посетительница первой пришла в себя и обратилась к Лиле:

— Кто вы?

— Нам ничего не нужно.

— Что значит «ничего не нужно»?

— Нам не нужен тот товар, который вы собираетесь нам всучить.

Брюнетка выпрямилась в полный рост. Ледяным голосом она произнесла:

— Я задала вам вопрос.

— Теперь и я вас спрашиваю: кто вы такая? — Но Лила уже знала ответ на этот вопрос. Багаж, стоявший у ног женщины, стоил больше, чем принадлежащая Лиле машина. Не было нужды внимательно рассматривать костюм гостьи, одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять, что это очень дорогая вещь. Кожа на аристократическом лице с высокими скулами была гладкой, без единого пятнышка или морщинки. Молочно-белая кожа, ярко-синие глаза, иссиня-черные волосы и рубиново-красный рот делали красоту женщины совершенной. Настоящая героиня диснеевского мультфильма.

— А вот и наша Белоснежка, — пробормотала Лила себе под нос.

— Простите, что вы сказали?

— Ничего. Входите.

Лила отошла в сторону, давая женщине возможность войти в дом. Та постаралась проскользнуть так, чтобы ее юбка не коснулась обнаженных ног Лилы. Такой снобизм только позабавил девушку.

— Где Пит? — поинтересовалась незнакомка.

Следовательно, она уже бывала здесь раньше.

— Отправился за покупками.

— А где Адам?

— Наверху, в своей комнате.

— И наконец, кто же вы?

— Лила Мэйсон.

— Я Лукреция фон Эльзхауэр. — Лила не знала, как ей реагировать. Судя по всему, эта дама ожидала, что Лила немедленно падет ниц. Но она только внимательно посмотрела на Лукрецию, имя явно не произвело на нее впечатления. — Что вы здесь делаете, мисс Мэйсон?

Лила едва заметно усмехнулась.

— Вам на самом деле так хочется узнать? — Она получила своеобразное удовольствие, заметив, как напряглось холеное лицо. — Спокойнее, Лукреция, не надо так волноваться. Я методист Адама по лечебной физкультуре.

Ледяные синие глаза Лукреции оглядели Лилу с ног до головы, разглядывая босые ступни, голые ноги, коротенькие шорты, майку без рукавов с рекламой радиостанции на груди и огромные, не подходящие к наряду клипсы.

— Я хочу видеть Адама. Немедленно, — объявила Лукреция.

— Вам показать дорогу? — медовым голосом поинтересовалась Лила.

— Я знаю, куда идти.

— Я так и предполагала. — Лила широким жестом указала на лестницу.

Лукреция поправила висящую на плече дорогую кожаную сумочку от Луи Вуиттона и стала подниматься на второй этаж. Как только она вступила на последнюю ступеньку, Лила окликнула ее:

— Ах, простите, мне следовало вас предупредить. С ним только что произошла маленькая неприятность в постели. — Она пожала плечами и понимающе покачала головой. — Что делать, такое в его положении иногда случается.


— Это плохо для босса, — философски констатировал Пит. — Она говорит: «Убери это». Весь босс мокрый. Я убирать. Менять постель. Она говорит: «Теперь уходи». И я уходить. Это плохо для босса.

— Ты перестанешь стонать или нет? — Лила вытащила из салата, который готовил Пит, кусочек спаржи. — Тебе не нужно осыпать комплиментами мисс фон Эльзхауэр в моем присутствии. Она вполне может быть потомком Гитлера. — Пит хлопнул ладонями по коленям, что у него означало приступ гомерического хохота. — Я даже не думала шутить. Я говорила совершенно серьезно.

Едва успев открыть Лукреции дверь, Лила поняла, что ее приезд станет для всех катастрофой. Возможно, она была несправедлива, но вряд ли. Эта женщина провела в доме всего несколько часов и уже сумела все перевернуть вверх дном.

Когда Пит принес вниз мокрые простыни, Лила дала парочке время пообщаться, а потом постучала в спальню Адама. Ответила ей Лукреция:

— Войдите.

Впервые после приезда Лилы комната Адама стала напоминать комнату больного человека. Занавески на окне были задернуты, не давая проникнуть в комнату даже тоненькому лучу солнечного света. Из стереосистемы вместо рок-композиций, которые Адам и Лила пускали на полную мощность, нежно лилась камерная музыка. Веселый постер, который Лила принесла после одного из походов по магазинам и повесила на стену, исчез. Атмосфера в комнате напоминала похоронное бюро.