Адель Паркс - Мужей много не бывает

— Ты держишь книгу вверх ногами.

— Ой! — восклицаю я, поспешно переворачивая ее как надо. — Она все равно не очень хорошая.

Стиви некоторое время молчит, затем улыбается:

— Все это так неловко, как по-твоему?

— Да. — Я с облегчением улыбаюсь. Хорошо хоть, что не одной мне вся эта ситуация против шерсти.

— Может, выпьем чего-нибудь? — предлагает он.

— Я стараюсь не пить алкоголь.

— Почему? Ты же на отдыхе.

— Потому что не хочу сделать что-нибудь такое, о чем потом буду жалеть, — отвечаю я. Стиви имеет такую особенность — разговаривая с ним, легко быть честным.

— А что такое ты можешь сделать, о чем потом будешь жалеть? — спрашивает Стиви.

Он улыбается тягучей сексуальной улыбкой. Если бы меня одарил такой улыбкой кто-нибудь другой, я бы непременно подумала, что он слегка заигрывает со мной. Но ведь это невозможно. Это абсолютно неприемлемо.

— А какие варианты неразумного поведения для тебя еще возможны? Хоть ты и в Вегасе, ты не можешь напиться и необдуманно выйти замуж, потому что ты уже замужем за обоими твоими спутниками. Но в принципе ты можешь всех удивить и сыграть лесбийскую свадьбу с Лаурой.

Я внимательно смотрю на Стиви, пытаясь понять, нет ли в его словах язвительности или насмешки. Но его глаза искрятся чистым, без примеси недобрых чувств, весельем. Он смеется над ситуацией, в которую мы попали, — а что еще нам остается? Если мы не будем смеяться, то скорее всего заплачем. Я выдавливаю из себя смешок — по звуку слегка истерический. Но и он приносит мне некоторое облегчение.

— Мне кажется, лесбийские браки запрещены даже здесь, в Неваде, — хихикая, говорю я.

— Ну, незаконность брака тебя никогда не останавливала, — говорит Стиви и громко смеется. Он подзывает проходящего официанта и заказывает бутылку белого вина. Я не возражаю — вся решимость не пить спиртного, бережно лелеемая с самого перелета, куда-то испарилась.

Мы со Стиви проводим вместе два великолепных часа. Мы нанимаем круглый надувной плотик, на котором достаточно места для нас обоих, и плаваем по бассейну кольцеобразной формы. Проплывая под «водопадом», мы каждый раз кричим и хватаемся друг за друга.

Мы устраиваем дурацкие состязания, вроде того, кто дольше пролежит на спине на поверхности воды (мне скоро это надоедает, поэтому Стиви становится признанным чемпионом). Стиви резвится, делает под водой стойки на руках и проплывает у меня между ног. Постороннему наблюдателю мы, наверное, кажемся безумно счастливой парой. Держу пари, люди думают, что у нас медовый месяц. И хотя я наслаждаюсь этим удивительным утром, я в то же время скорблю, потому что знаю, что оно не принадлежит мне. Я украла его. Эта мысль отрезвляет меня, и я уныло плыву к краю бассейна.

— Хочу обсохнуть, — говорю я и вылезаю на берег. Стиви делает то же самое, и я зачарованно наблюдаю, как по его плечам и ногам стекают искрящиеся водяные капли. Я бы тоже заискрилась, если бы могла вот так, словно вторая кожа, приникнуть к нему. У него широкая грудь, в которой сейчас гораздо меньше мальчишеского и больше мужского, — возможно, из-за того, что на ней гуще стали расти волосы. Но в этом отношении у него, слава богу, все в меру. Плечи у него широкие, с резко выделяющимися мышцами. Он стал сильнее, чем раньше.

— Ты ходишь в спортзал? — спрашиваю я, невольно делая ему комплимент.

— А ты как думаешь? — спрашивает Стиви. Он нахально улыбается и подмигивает.

Я отвожу взгляд.

В это утро я применяю ту же уловку, что и на свадьбе с Филом. Все знакомые говорили мне (и вполне справедливо), что этот важный для меня день пронесется мимо, словно скорый поезд, и я глазом моргнуть не успею, как все закончится. Амели посоветовала мне, во-первых, пить поменьше и, во-вторых, изо всех сил постараться запомнить две-три вещи, которые я хотела бы непременно сохранить в памяти и которые невозможно запечатлеть на пленке, — какой-нибудь особенный запах, вкус или прикосновение. Она сказала, что я должна сделать эти воспоминания своими и держать их в памяти, словно клад в земле, который при нужде можно выкопать и использовать в любой момент. Сейчас я вдыхаю исходящий от нагревшейся кожи запах солнечного света и крема для загара, впитываю игру солнечных лучей на водной поверхности. Я стараюсь задержать в себе все подобные впечатления. Я хотела бы сохранить в памяти каждый звук, запах и ощущение, потому что это время счастья взято мной на время. И мужчина, с которым мне так хорошо, тоже взят мной на время. Эта мысль, словно кувалда, выбивает из меня дух. Я заставляю себя обратиться к теме, которой мы избегали все утро.

— А где сейчас Лаура? — спрашиваю я.

Поза Стиви становится напряженной. Мы оба понимаем, что упоминание ее имени сейчас звучит как упрек.

— Когда я ушел, она разговаривала по телефону с Эдди, а до этого я записал ее в спа-салон. Сейчас у нее, наверное, очистка лица или массаж.

— Очень внимательно с твоей стороны. — Я вымучиваю улыбку.

Стиви пожимает плечами.

— Нелегко в одиночку воспитывать сына.

— Да, нелегко.

— А где Фил? — спрашивает он, чтобы уравнять счет.

— В игровом зале, сражается с «однорукими бандитами».

— А по-моему, он не в игровом зале. Вон он идет, вместе с Лаурой. Видишь?

Я смотрю в ту сторону, куда он указывает, и правда вижу Фила и Лауру. Они приближаются к нам, пробираясь между расставленными на пляже шезлонгами. Мы будто приманили их с помощью заклинания вуду. Лаура выглядит расслабленной после спа-салона, а Фил кричит, что выиграл 380 долларов. Жаль только, что я не очень рада их видеть.

Я и не помню, когда в последний раз так хорошо проводила время. Утром я побывала в спа-салоне, за посещение которого заплатил мой замечательный мужчина, а днем нежилась у бассейна с вышеозначенным замечательным мужчиной и Филом. Белла ушла за покупками и присоединилась к нам только спустя несколько часов, но и после этого большую часть времени проспала в тени, отговорившись тем, что солнце — ее худший враг. Это, без сомнения, в высшей степени разумный подход, но не тот, которому я могла бы последовать, принимая во внимание острую нехватку солнца в моей жизни. Фил, Стиви и я просто наслаждались. Мы играли в карты — сегодня вечером мы планируем совершить набег на казино, так что нам не мешало попрактиковаться, — плескались в бассейне и пили разноцветные коктейли. Примерно в четыре часа дня Стиви с видимой неохотой покинул нас — ушел на фотосессию участников конкурса. Это скучное занятие, но вряд ли мы имеем право жаловаться — несколько обязательных для Стиви мероприятий кажутся достаточно справедливой платой за тот рай, в котором мы пребываем.

— Я собираюсь пройтись по магазинам, — говорю я, обращаясь к Белле. — Ты не хочешь пойти со мной?

Она скашивает глаза в мою сторону, затем нащупывает книгу, лежащую рядом с ее шезлонгом.

— Вообще-то хочу, — отвечает она и добавляет: — Но еще больше я хочу узнать, что произойдет дальше в моем романе. Я не могу его так бросить.

Я оставляю без комментариев тот факт, что она не читала книгу, когда я подошла. Вместо этого я спрашиваю:

— Так ты идешь? Я хочу удивить Стиви и купить для сегодняшнего вечера что-нибудь шикарное. Хочу выглядеть сногсшибательно, чтобы он смотрел только на меня.

Белла смотрит на меня долгим взглядом, затем спрашивает:

— А ты можешь себе это позволить?

Я чувствую, что краснею.

— Ну… нет, на самом деле не могу. Ну то есть на моем банковском счете не так много денег — но все же кое-что есть, а я так хочу выглядеть на все сто!

— Пойдем со мной. — Белла берет меня за руку и ведет к отелю.

— Оно удивительное! — шепотом восклицаю я.

Мы находимся в номере Беллы, и предметом моих восторгов является разложенное на постели платье-пион с розовым китайским рисунком от дизайнера Мэтью Уильямсона. Насколько я знаю, именно в таких платьях прошедшей весной выходили в свет Кейт Бекинсейл и Лаура Бэйли. Оно игривое, легкое и совершенное. Это, без сомнения, самое сексуальное платье из всех, что я когда-либо видела.

И хотя я рада за Беллу — какое это, должно быть, счастье — иметь в гардеробе такую вещь! — но одновременно у меня сжимается сердце. Ясно, что если сегодня вечером на ней будет это платье, то идти или нет по магазинам — вопрос не столько желания, сколько жизни и смерти. У меня нет ничего, что могло бы с ним хотя бы мирно соседствовать, не говоря уже о том, чтобы соперничать. Я украдкой смотрю на часы. Сейчас десять минут пятого, а в девять мы встречаемся со Стиви в баре. Хватит ли мне времени на то, чтобы найти что-нибудь настолько же замечательное? И существует ли на Земле — или, что более актуально, в магазинах Лас-Вегаса — что-либо сравнимое с этим? Обычно я не отличаюсь особой соревновательностью и не придаю одежде такого значения — за последние несколько лет я успела привыкнуть, что Белла всегда выглядит на миллион долларов, а я… ну, на гораздо меньшую сумму. Но сегодня я хочу блистать. Сегодня я хочу выделяться. Потому что сегодня я собираюсь признаться Стиви, какие именно чувства я испытываю по отношению к нему.

Знаю-знаю, приличным девушкам полагается дожидаться, пока мужчина сам сделает подобное заявление. Так элегантнее, изящнее и вообще в конечном итоге разумнее — никому не понравится, когда тебя вежливо, но решительно завернут назад. Но я не могу ждать. Я чуть не проболталась вчера вечером — и сказала бы, если бы нас не прервали Белла и Фил. Но наверное, даже хорошо, что мое признание перенеслось на сегодняшний вечер. Сегодня я была в спа-салоне и хорошо отдохнула у бассейна. Я куплю себе красивое платье. Я буду ухоженной, благоуханной и привлекательной. Вчера я тоже блестела и пахла, но не в том смысле, в каком нужно.