— Твоя мама всегда за собой следила. Ага, следила. — Мать поцокала языком, словно соглашаясь со словами невидимого собеседника.

— Если честно, я желала тебе скорейшей смерти.

Мать пожала узенькими плечиками:

— Естественно. Я тоже желала смерти своей матери, Да упокоится она с миром.

Черт бы побрал ее снисходительность. За это Кларисса ненавидела мать еще сильнее. Ну может ли человек одновременно быть докучливым, как осенняя муха, и добродушным, как ретривер?

— Мы с твоим отцом опять встречаемся.

— О-о, я тебя умоляю…

— Он скверно себя чувствует.

— Умолллляю…

— Ни словечка больше от меня не услышишь. — И включила Тито погромче.


Не сказать чтобы отец Клариссы был так уж плох. То, что он заправлял интернет-фирмой, торгующей бумагой и тонером для факсов, то, что изменял жене все двадцать три или двадцать четыре года их совместной жизни, то, что загремел в тюрьму, когда Кларисса была маленькой (оба предка врали про командировку на Багамы, но он вернулся только через год, причем без загара), — все это еще не делало его паршивцем. С точки зрения Клариссы, паршивцем его сделал секс с лучшей подругой собственной дочери, девчонкой, которая с двух с половиной лет росла у него на глазах. Ей едва исполнилось семнадцать, когда Кларисса обнаружила их в своей постели, среди диснеевских игрушек. Помнится, там еще был сборник стихов Сильвии Плат.

Ладно, пусть не Сильвия Плат, а брошюрка «Любовные знаки для Скорпиона». Какая разница?

Справиться с потрясением (от вида отцовского веснушчатого зада) Клариссе помогла только несуразно огромная сумма на тряпки и новехонький огненно-красный БМВ.

Она ничего не сказала матери. И не потому что отец, голышом, на коленях, в слезах умолял свою единственную дочь, свое единственное чадо (насколько ей было известно) не предавать его. Кларисса просто не могла помыслить о том, чтобы причинить матери такую боль. Она держала язык за зубами, даже когда мама брюзжала каждый божий день, что Тедди ее балует, что Кларисса слишком много тратит на наряды и что, во имя всего святого, совершенно ни к чему иметь три кредитки, в шестнадцать-то лет. Не проболталась даже во время перепалок, когда они с матерью так орали друг на друга, что соседи вызывали полицию, — столько раз, что под конец она уже знала имена детей всех районных копов. Кларисса ничего не сказала.

Родители развелись после «дела лэйкерских фанаток» (по определению Клариссы), когда мать выяснила, что Тедди подцепил разом не одну, не двух, а трех девиц из группы поддержки команды «Лейкерс». Девицы были миниатюрными, лилипутно-крохотными, в связи с чем отец заявил бьющейся в истерике матери (от ярости она даже не смогла зажечь сигарету и принялась ее жевать), что спать с «лейкерской девочкой» — совсем не то, что с нормальной, полноразмерной женщиной, и потому трое в самый раз.

На Клариссу отцовская логика и физическая крепость (как-никак ему в ту пору за пятьдесят перевалило) произвели должное впечатление, но она гордилась и матерью, которая положила конец этому слишком затянувшемуся браку.

Браку, но не романтическим свиданиям. Родители продолжали встречаться.

По прихоти судьбы развод совпал с пресловутым Саймоновым «Мы не созданы друг для друга». Похоже, женщинам клана Альперт не слишком удавались прочные связи, но Кларисса винила родителей в том, что они ее подвели, — в конце концов, откуда ей знать, что такое доверие в отношениях? Всю жизнь она только и видела, как мать роется у отца по карманам после работы, по чемоданам после уик-энда, по ящикам стола среди смятых счетов; она привыкла к атмосфере скрытой злости и напряжения. Она знала, каково это — войти в комнату и ощутить, что не хватает воздуха и грудь сжимается под призрачным гнетом недавней свары.

— Теперь понимаете? — говорила Кларисса своему психоаналитику. Она прозвала ее «мисс Маноло» за громадную коллекцию обуви на несусветных шпильках. — Ничего удивительного, что со мной вышла такая фигня.

Маноло с должной серьезностью кивала, но Кларисса-то знала, что на самом деле та подсчитывает в уме, сколько еще чокнутых пациенток надо принять, чтобы купить новую пару туфель.

Терапия не помогла. Кларисса перескакивала от одной «связи» к другой, как Тарзаниха по мужским джунглям. Она прекрасно умела держать марку, изображать улыбку, смех, радость, оргазм, наконец, но о настоящих отношениях не имела представления. Искусный манипулятор, она была способна заполучить мужчину… но не способна его удержать.

Выкарабкавшись из материнского кабриолета, Кларисса с трудом втащила в квартиру свое истерзанное вылазкой на природу тело и отключилась до самого вечера.

5. Капкан с наживкой

Кларисса проснулась от того, что пушистый белый кот уселся ей на лицо. И сразу вспомнила, как ей тошно. И почему.

Саймон.

Саймон, возникший на вечеринке и следивший за ней прежним взглядом. Саймон, который с лету оценивал все ее достоинства. Саймон со своим нелепым липовым акцентом. Саймон, стоявший рядышком, когда она обменивалась с Аароном шпильками и измеряла возникшее влечение. Да-да, он был там, даже если на самом деле и не был. Саймон, ее вторая половинка.

Вторая половинка? Скажи лучше — непроходящий зуд.

— Ой, на фиг, на фиг, — отругала Кларисса Клариссу, стряхивая на пол кота и выплевывая белые шерстинки.

Она поднялась с красной бархатной софы и подошла полюбоваться на себя в огромном старинном зеркале, что занимало добрую часть стены гостиной. Зеркальный шедевр эпохи барокко достался ей от приятеля — владельца антикварного магазина на Мелроуз-авеню, в Западном Голливуде. Приятеля застрелила любовница (она же партнер по бизнесу), зеркало отдали Клариссе на хранение, а поскольку никто с тех пор не интересовался его судьбой, то…

Кларисса встала перед зеркалом, позируя, как Мадонна перед камерой, и решила, что выглядит… хорошо. Не клевой девицей с дискотеки, а именно так, как должна выглядеть будущая невеста, которую не стыдно познакомить с родителями. От отца Клариссе достались широкие плечи, от матери — тонкая талия, от еврейской бабушки — роскошная грудь и длинные ноги. Задница толстовата? Так что ж? В городе впалых щек и ягодиц размером с виноградину она была истинной женщиной, с красивым телом, оригинальными взглядами на жизнь и — хотя она редко это показывала — добрым сердцем.

Аарону чертовски повезло с будущей женой.

— Ах, черт! — Кларисса ринулась в спальню. Сегодня первое настоящее свидание с Аароном, в полвосьмого у «Орсо», а она до сих пор не нашла его в Интернете.


Кларисса проверяла по Интернету всех мужчин, с кем встречалась за последние пять лет, в поисках любой информации, которая могла бы придать остроты отношениям. Однажды выяснилось, что парень, с которым она намылилась на рандеву, — бывший зэк.

На свидание Кларисса все равно пошла. Плевать на его прошлое («Далее лучший из людей способен на смертоубийство» — таковы были ее слова), если у парня фигура такая, что сам Кельвин Кляйн внес бы за него залог. Ха! Пожалуй, тогда пришлось бы пополнить список буквой «3»: «Залоговый Секс».

На запрос об Аароне Мейсоне поисковая система Google предложила 1645 ссылок.

Кларисса взвизгнула. Есть рекорд! Она сбегала за пакетиком леденцов, и их как раз хватило на час работы принтера.


Принтерная распечатка помогла сделать три открытия. Во-первых, полное имя Аарона — Джозеф Аарон Кингсли Мейсон IV. Во-вторых, у семейки Мейсон, владевшей «Универмагами Мейсона» (фирма зарегистрирована в Колене, штат Джорджия, население 22 001 чел.), денег куры не клюют. За подтверждением Кларисса позвонила Тони Би.

— NASDAQ — что за штука? — спросила она.

— Биржа… Принцесса, я горжусь тобой! Ты, никак, газету читаешь? Снизошла до новостей бизнеса?

— А если компания включена в списки NASDAQ — что это значит?

— Что компания крупная. Слушай, я как раз устроил фэн-шуй в обувном шкафу… позже перезвоню, идет?

И наконец, открытие третье… О-о-о. Третье открытие оказалось настоящим сюрпризом.


— Шон был… сильным. — Кларисса легонько водила пальцем по ободку бокала. — Называл меня своей музой. Говорил… никогда не забуду… он говорил: «Ка… (Шон всегда называл меня «Ka».) Ка, ты для меня все равно, что для Ван Гога его носатая модель».

— Это какая же? Та нищая, одноногая, изъеденная сифилисом проститутка? — уточнил Аарон.

— Балда, — возмутилась Кларисса. — Другая… которая с двумя ногами. Ох… — Она вскинула руку к горлу, словно вдруг спохватившись. — Давай не будем. Мне не хотелось бы говорить о наших с Шоном отношениях.

Благословенны все боги Интернета. Кларисса наткнулась на интервью Аарона в «Варьете», где речь шла о Шоне Пенне, чьи последние фильмы (то есть все, кроме «Быстрых перемен в школе Риджмонт Хай»[15]) были Клариссе совершенно непонятны.

Аарон же называл этого актера-режиссера с вечно кислой физиономией не только лучшим актером всех времен, но и своим любимым режиссером. Интересно, чем это грозит ей в будущем? Нет чтобы выбрать любимчиком Тома Хэнкса. Куда проще.

— Ладно, — сказал Аарон. — Поговорим о чем-нибудь другом.

Кларисса с печальным видом кивнула. Она потягивала «Рэз-Оргэз номер три» (размятая малина + малиновый ликер + водка = 224 пустые калории) и гадала, сколько ей можно будет пить во время беременности.

— Поговорим, — согласилась она.

— Ну… и долго ты встречалась с Шоном Пенном? — спросил Аарон.

Кларисса улыбнулась.

— Долго, не долго… Без разницы. Главное, это было… какое бы слово подобрать…

— На одну ночь? — Он улыбнулся. Черт бы побрал эти ямочки!