Глядя на остальных женщин, собравшихся за столом, Дарли злорадно повторяет один и тот же сомнительный комплимент:

— Мне нравится твой свитер. И твой свитер, И твой.

Тут я замечаю, что все мы — в почти одинаковых кашемировых свитерах от «Крю». Полагаю, мои тайные знания не станут таким уж большим откровением. Когда мне кажется, будто только я одна в курсе дела, всегда оказывается, что это уже ни для кого не секрет.

— Значит, у нас у всех хороший вкус. Приличный вкус, — говорит Дженнифер, глядя на глубокое декольте Дарли.

— Это просто скучно, — отзывается та, подавляя зевок. — Но наверное, в вашем возрасте только и можно, что одеваться прилично.

Хочу заметить: Дарли — наша ровесница. Пускай она пользуется всеми мыслимыми и немыслимыми препаратами, препятствующими старению, но свое свидетельство о рождении она подделать не в силах. Хотя, насколько я знаю Дарли, вполне возможно, что и дату в паспорте она пыталась изменить хирургическим путем.

— Выпьем за Стефи, — говорит Аманда Локк, вставая и поднимая бокал с шампанским. — Поздравляю. Ты делаешь огромные успехи.

— Спасибо, — скромно отвечает Стефи. Сегодня ей положено быть скромной. Она пригласила нас, чтобы отпраздновать начало своего нового бизнеса, хотя вечеринка, возможно, несколько преждевременна. Все, что есть у Стефи на нынешний момент, — это планы. Она собирается придумать набор, который позволит девочкам прокалывать себе уши на дому.

— И как только тебе в голову пришла эта мысль? — интересуется Дженнифер.

Стефи улыбается:

— Я видела статью в «Доброе утро, Америка!». Там было написано, что если ты хочешь заняться бизнесом, то найди брешь и заполни ее. Самые лучшие идеи всегда находятся у вас перед носом. Или перед ухом. — Она хихикает.

— Мне кажется, это великолепно, — великодушно говорит Аманда. — Особенно сейчас, когда Девон в колледже и ты можешь заняться чем-то новым. И как далеко ты продвинулась?

Стефи, кажется, ничуть не обескуражена.

— Я подыскиваю человека, который сконструировал бы этот аппарат. Хотя сначала мне нужен тот, кто его спроектирует. И есть еще несколько деталей, над которыми нужно будет подумать. Мой муж Ричард все время разглагольствует о ресурсах, розничной цене и доходах. — Она качает головой. — Разве он видит, насколько силен потенциал? В мире тьма тьмущая двенадцатилетних девчонок, которым не терпится проколоть себе уши. Вы ведь знаете, какие они независимые в этом возрасте. Только вообразите себе, моя машинка станет популярнее Барби.

Мы глубокомысленно киваем, хотя, наверное, разумнее было бы придумать машинку, с помощью которой двенадцатилетние девчонки прокалывали бы уши своим Барби, а не себе.

— И потом, я так рада, что мы с Ричардом взялись за это дело сообща, ведь так важно найти какое-то общее занятие! Брак от этого становится прочнее. — Она многозначительно смотрит на меня, словно намекая: вот если бы мы с Биллом хоть раз объединили наши усилия и изобрели, к примеру, набор для татуировки «Сделай сам», то и по сей день жили под одной крышей. Стефи вздыхает. — Очень надеюсь, Ричард прекратит вставлять мне палки в колеса. Он мне плешь проел разговорами о страховании. Будто боится, что нас начнут преследовать в судебном порядке.

— Из-за чего — из-за дырок в ушах? — Дарли теребит свою сережку с бриллиантом в четыре карата. Серьга такая тяжелая, что, кажется, вот-вот разорвет мочку. Не в этом ли одна из возможных проблем!

Все поворачиваются ко мне, желая знать мнение профессионала.

— Никому не придет в голову тебя преследовать, Стефи. — Я отвечаю за свои слова. Исков на пустом месте не возбуждают.

— Мне кажется, Стефи — гений! — восклицает Розали, та самая, что плела коробочки для пригласительных открыток. Теперь она повсюду появляется с вязаньем, и сейчас рядом с ней уже лежит целая кучка маленьких круглых салфеточек. — Я недостаточно образованна, чтобы найти работу. Когда я в последний раз работала в офисе, еще не было никакой электронной почты и конверты, чтобы заклеить, приходилось лизать.

— Может быть, ты сможешь продавать свои изделия? — ободряюще предлагает Стефи.

— Или роди еще одного ребенка. Или двух, — весело подсказывает Аманда. — Лучшее, что мне удалось в жизни, — вторая пара двойняшек!

— Всего лишь игра природы, — объясняет Дарли. — В тот день, когда Майкл и Микаэла поступили в старшую школу, ты родила Луиса и Луизу!

— Причем не прибегая к искусственному оплодотворению, — восторженно замечает Дженнифер. — Один лишь старый добрый секс. Кто еще на это способен?

— И никаких суррогатов, — вздыхает Дарли. — В следующий раз у моего ребенка будет суррогатная мать. Я нашла женщину, по имени Джоан Лунден, она уже дважды это проделала — просто на тот случай, если Карлу того захочется. — Она поглаживает свой трехслойный бриллиантовый браслет, давая понять, что если у Карла появятся какие-то идеи на этот счет, они влетят ему в кругленькую сумму.

— Все мы в том возрасте, когда начинают задумываться об истинных ценностях и о том, что будет дальше, — рассудительно заявляет Стефи. Она права. Впрочем, хотелось бы мне знать, что щелкнуло у нее в мозгу и переключило ее от поисков смысла жизни на создание машинки для прокалывания ушей.

— Дальше всегда будет что-нибудь, — оптимистично возглашает Аманда. — Только нужно это предугадывать. Не сомневаться. Начинать новые дела, не бояться новых приключений.

— Я-то знаю, что ты имеешь в виду! — перебивает ее Дарли, энергично кивая. — Я всегда говорила, что в жизни не буду носить никакого белья, кроме как от «Ла Перла». А недавно в Париже обнаружила маленький прелестный магазинчик и стала постоянной покупательницей.

— Возможно, через десять лет, когда тебе перевалит за пятьдесят, ты найдешь такой же прелестный магазинчик в Италии, — намекает Аманда.

— Мне никогда не перевалит за пятьдесят, — возражает Дарли. Она уже давно работает над вопросом, как бы скинуть десяток лет.

— Когда-то я и представить себе не могла, что мне будет сорок или даже тридцать, — вздыхаю я.

— В прошлом веке средняя продолжительность жизни женщин составляла всего сорок семь лет, — обнадеживает меня Дженнифер, — так что, я полагаю, в те времена ты бы чувствовала себя немолодой уже в двадцать три.

Дарли проводит рукой по волосам.

— Я читала в одном журнале, что самый лучший возраст — тридцать шесть. Хоть в Голливуде и предпочитают молоденьких цыпочек, но зрелость добавляет красивой женщине уверенности. К счастью, я как раз в этом возрасте.

Мы стараемся не хихикать.

— В тридцать шесть лет умерла Мэрилин Монро. И принцесса Диана, — напоминает Дженнифер.

— Я и не говорю, что это идеальный возраст во всех отношениях, — обиженно возражает Дарли. — В таком случае считайте, что мне тридцать пять.

Аманда смеется.

— Не важно, сколько тебе лет. Мы — поколение женщин с неограниченными возможностями. Просто нужно не терять восприимчивости.

— Я очень восприимчива. Особенно когда со мной флиртует парень из теннисного клуба, — объявляет Дарли, как обычно, апеллируя к собственному опыту.

За столом наступает молчание.

Розали хихикает.

— Он красивый?

— Очень, — отвечает Дарли.

— Ищет себе пару для игры? — интересуется Розали и, возможно, начинает строить некие планы на будущее, в которых нет места вязальному крючку.

Стефи, равно обеспокоенная тем, что еда стынет, и тем, что Розали нашла общие интересы с Дарли, стучит ножом по стакану.

— Я рада, что у меня такие замечательные друзья, — говорит она. — Ленч подан. Давайте приступим.

Мы берем тарелки в форме листьев и идем к столу. Он чуть не ломится от еды.

— Я заказала блюда в новом ресторане. Там готовят исключительно из экологически чистых продуктов, — гордо сообщает Стефи. — Это здоровая пища. Они не используют искусственных удобрений, а только навоз.

Таким образом она предполагает поднять нам аппетит? А что касается здоровой пищи, то уж лучше я совмещу «Сникерс» и витаминную таблетку.

— Что это? — спрашивает Дженнифер, разглядывая что-то похожее на цветок.

— Все блюда приготовлены из свежих настурций. Вперед! — Стефи нагружает наши тарелки убойными порциями желто-оранжевых лепестков. Я подозрительно смотрю на них: съесть это или отнести в компостную кучу на заднем дворе?

Я осторожно разжевываю крошечный горький бутончик и незаметно сплевываю в салфетку. Аманда права. Нам и в самом деле повезло, мы можем испробовать все. Но вероятно, не все того стоит.


Самые дешевые билеты на самолет можно купить поздно вечером во вторник, и это неплохо, если только с утра пораньше тебе не предстоит какая-нибудь работа. Я провела за компьютером уже два часа, лазая по разным сайтам. Ничего не стоит прерваться прямо сейчас, но у меня в любом случае остается лишь пять часов на сон. Если я засну за рабочим столом, Артур меня уволит и мне, пока я не найду себе нового места, придется прожить сколько-то месяцев при двадцати двух долларах в кармане, сэкономленных благодаря сегодняшнему полуночному бдению. Сделка явно не в мою пользу.

С затуманенным взором я бреду на кухню, наливаю себе воды и открываю морозилку в поисках льда, но нахожу кое-что получше — несколько шоколадных пирожных. Я приготовила их для детей и спрятала сюда подальше от соблазна. Но сейчас он меня побеждает, я беру одно и проглатываю. Вынутое из заморозки, оно гораздо вкуснее; я уверена — низкая температура убила все калории. И вдобавок всем известно: когда едят стоя, не поправляются.

Взбодрившись, я возвращаюсь к компьютеру и решаю, что куплю наконец билеты в агентстве «Экспедиа», перестану трястись над несколькими паршивыми долларами и пойду спать. Но когда я нажимаю на «Заказать», то замечаю, что за последние десять минут цена поднялась на десять долларов. Я не собираюсь тратить столько денег! Я отменяю заказ! Я отказываюсь! Немедленно захожу на сайт «Трэвел», где цена взлетела на двадцать долларов. Время — деньги. На «Флай найт» билеты подешевели на три доллара, но риск того не стоит. Я, как биржевой маклер, приму лишь самый выгодный вариант.