— Совсем, Наташ, заработалась! — ехидно заметила Валерия. — Ну, твое дело! А я — домой.

Независимое поведение Валерии призвано обличить мое гнусное низкопоклонство. Зато она — сама оппозиционность: уходит с работы без пятнадцати семь, при этом отважно стучит каблучками и громко хлопает дверью.

Без пятнадцати семь… Я посмотрела на часы, болезненно поморщилась и с утроенной энергией продолжила терзать клавиатуру.

Через некоторое время мимо моего стола проплыла Александра Николаевна. На часы смотреть не надо, я уверена — сейчас семь ровно.

— Наталья Павловна, вас дома супруг заждался!

Если бы дома… Увы, это не для нас. Мы теперь ведем светский образ жизни. Вчера побывали на презентации в арт-салоне у Игоря, сегодня приглашены на Никитскую к Алле Аркадьевне. А меня по-прежнему тянет домой, так же остро, как в тот вечер, когда я сидела в пещерной кухне у Лизы. Только вряд ли мы окажемся дома раньше полуночи. В очередной раз бессмысленно растратим время, отпущенное судьбой только нам двоим.

Время уходит. Я мучаюсь ощущением уходящего, ускользающего между пальцами времени. Прекрасного времени, перетекающего в небытие. Пока оно не прошло, надо все успеть! Что успеть? Может быть, успеть насладиться?..


В мае даже вечер шокирует яркостью солнечного света и буйством красок, даже наша Каширка в это время года выглядит привлекательно… Наслаждаться! Оглянуться не успеешь, опять придется шлепать по лужам, прятать лицо от ветра, поднимать воротник. А сейчас так приятно подставить ветру лицо! Майским вечером он особенно нежен. И так же особенно нежен Глеб. Я подставляю ему лицо с детской, уже забытой радостью. Окунаюсь в его нежность, как в стихию майской природы… А на часах тем временем — без пятнадцати восемь.

— Она нас приглашала к семи.

— Извинимся. Скажем, я задержалась на работе.

От Каширки до Никитской добрались за двадцать минут — рекордные по московским меркам скорости. По дороге Глеб рассказывал про Аллу Аркадьевну.

Они знакомы невероятное количество лет. Познакомились на работе. Глеб был молодым специалистом, вчерашним выпускником вуза. Алла Аркадьевна — тридцатипятилетней соломенной вдовушкой. По-современному разведенной женщиной с дочкой младшего школьного возраста на руках. Решила пустить жизнь по новому руслу: с мужем рассталась, квартиру разменяла, заодно и на другую работу устроилась.

Сначала они никого не знали в отделе — держались друг друга, как новички. Но скоро выяснилось: в делах Алла совсем не новичок, а даже наоборот — специалист. С двадцати лет конструктором работает. В инженерном ремесле она стала первой наставницей Глеба. Трудилась, лепила из него профессионала.

А вот в повседневной жизни еще неизвестно кто кого наставлял…

— Представь себе мятущуюся тридцатипятилетнюю женщину. Красивую, резкую, нервную, с нестандартным, почти мужским складом ума.

— Ты старался ее успокоить? — с легким волнением допытываюсь я. — Рассказывал про актуализацию?

— В общем, ты права. Она томилась теми же проблемами, которые мне довелось пережить через несколько лет… Иногда я приглашал ее в кафе или в театр. Но она соглашалась редко, стеснялась моей молодости.

— И долго длились ваши платонические… отношения?

— Лет пять, наверное. Пока в отделе не появился новый начальник.

— Которого звали Евгений Сергеевич?

— Когда он появился… как тебе сказать…

— Тебе было грустно?

— Я как раз нашел новую работу — устроился на совместное предприятие.

— Чтоб скорей позабыть Аллу Аркадьевну?

— Что ты! Я не собирался ее забывать. Как видишь, мы до сих пор дружим.

Красавица с нестандартным мышлением и мужским складом ума! Неужели он никогда не был влюблен в нее? Ну хотя бы в самом начале, немножко… Был, наверное, но зачем-то скрывает.

— А как вышло, что ты вернулся к Евгению Сергеевичу?

Глеб рассмеялся:

— Зашел на минутку — остался на всю жизнь! Попросили помочь с проектом, не укладывались в контрактные сроки. Через полгода звонят: не мог бы ты еще. Потом говорят: «Все, Глеб. Без тебя никак!» А мне и самому у них нравилось.

— А Алла? Она продолжает работать?

— Давным-давно уволилась. Кстати, при весьма драматичных обстоятельствах…

О драматичных обстоятельствах я узнала немного позже от самой Аллы Аркадьевны — мы сидели за десертом у нее на кухне.

— Вы, наверное, находите странным наше жилье? — кокетливо поинтересовалась некогда красивая и своевольная женщина, а ныне стареющая мужняя жена.

— Не странным, но своеобразным.

Только представьте: парадные фасады Никитской улицы, элегантная публика, дорогие автомобили. Пока я преодолеваю путь от машины к дому, меня останавливает сухопарая черноволосая женщина.

— Нитикис. — Она беспомощно тычет в карту.

— Никитская. — Легко догадаться, что передо мной иностранка. — Никитская — здесь! — показываю указательным пальцем вниз.

— Бульвар, — четко добавляет моя собеседница.

— А бульвар — там, — указываю я жестом регулировщика.

— Грацио, — отвечает женщина, сверкнув на прощание очками…

Но стоит только отойти на сто метров от праздничной, ухоженной Никитской, на которую приезжают поглазеть иностранцы, и вы окажетесь… вы окажетесь в доме Аллы Аркадьевны. Лучше не замечать того, что творится в подъезде. По крайней мере, когда идешь в гости, можно себе позволить не замечать. Достаточно подняться на один пролет по затхлой каменной лестнице к лифту-стакану, нажать на кнопку и перенестись… в классический коммунальный коридор, длинный и широкий, как Никитский бульвар. По коридору, как по бульвару, гуляют, не здороваясь, незнакомые друг другу люди. Одеты они при этом по-домашнему.

— Нам сюда.

Глеб подвел меня к деревянной филенчатой двери, окрашенной пинатексом или текстуролом. Думаю, что окрашенной, потому что дверей из красного дерева в квартире такого класса не должно быть в принципе. За филенчатой дверью — обычная металлическая, а за ней — полноценная квартирка с кухней, прихожей, санузлом и двумя просторными комнатами. Государство в государстве.

— Это придумала я! — гордо сообщила Алла Аркадьевна. — Муж был страшно против, коммуналка, вонь, грязь! Все равно найдутся желающие, квартиру расселят, и поедешь ты в какое-нибудь Свиблово или в Марьино… А я настояла! Честно говоря, мы оказались в дурацком положении. На пятом десятке, оба — коренные москвичи, и хоть иди квартиру снимай! Хуже, чем в студенческие годы. А знаете, почему получилось так?

Чтобы мне стало все ясно, рассказчице пришлось отступать в глубь веков, на десять, нет, все-таки на пятнадцать лет назад.

— Когда мы встретились с Женей… — Алла Аркадьевна замялась, не зная, как обойти некрасивую сторону истории. — В общем, я к этому времени уже развелась, а он еще был женат, хотя, конечно, брак, сами понимаете, давно превратился для него в обузу. Женя даже домой не хотел идти после работы! Вот до чего доходило.

Скорее всего, причина, по которой Евгений Сергеевич не хотел возвращаться домой после работы, называлась Алла Аркадьевна. Не встреть он ее — проживал бы сейчас по старому адресу, а эксцессы пятнадцатилетней давности забылись бы сами собой. Я почувствовала неприязнь. К Алле Аркадьевне, к незнакомой исследовательнице почв из Норвегии, к ситуации классического треугольника. Я ненавидела их всем сердцем. Влюбиться в чужого мужа — все равно что украсть чужую вещь. А если бы Глеб оказался женатым? Нет, никогда! Ни за что… Но одно дело я, и совсем другое — Алла Аркадьевна.

Узнав о появлении в их жизни третьего лица, жена Евгения Сергеевича сдаваться не захотела. Возможно, она поступила правильно, только ее методы борьбы были неподходящими — разборки, скандалы, причем на уровне администрации предприятия.

— Что только эта женщина не вытворяла! — При воспоминании Алла поморщилась. — Вы, Наташ, не поверите!

Поверю, поверю, размышляла про себя. Я-то знаю, что бывает с людьми в таких обстоятельствах…

Пока соперница металась в исступлении, Алла Аркадьевна не теряла времени даром. Собралась с духом и выдала соломоново решение. Написала заявление об уходе и на следующий день уже не появилась на службе. Удар достиг цели — переполошившийся Евгений Сергеевич явился к ней домой, на коленях умоляя… О чем? Не поймешь… Обо всем сразу: забыть о выходках его разбушевавшейся супруги, простить, понять, вернуться на работу, не покидать… В ответ Алла Аркадьевна только грустно кивала. Не соглашалась и не отказывалась и таким образом довела своего возлюбленного до температуры кипения.

— Он сказал мне: «Алла, все! Я больше не могу!» Не пошел в тот вечер домой, у меня остался.

И они стали жить вместе — душа в душу. Первая жена еще долго негодовала, сын — студент-первокурсник — тоже пытался протестовать, но все это Аллы Аркадьевны теперь не касалось. Для нее начался новый период — она осела дома.

— Тогда-то я по-настоящему поняла: дом — это мое единственное призвание. Да и не только мое. В каждой женщине, я в этом убеждена, живет домохозяйка… Конечно, далеко не все раскрываются… Мы были так счастливы, что наконец вместе! Казалось, чему радоваться? Жили в ужасных условиях. Крошечная квартирка в Южном Чертанове, одна комната. А с нами еще Вероника, дочка моя… Через несколько лет она выросла, и мы поняли: срочно надо покупать квартиру. И тут началось!

Дело в том, что про окраины Алла Аркадьевна слышать не могла. Уроженка Малого Кисловского переулка, она мечтала вернуться в эти края. Мечта в очередной раз столкнулась с грубой действительностью: на сумму, которой они располагали, в центре можно было купить только комнату. Или, если повезет, несколько комнат… И тут у Аллы Аркадьевны возникла остроумная идея создания государства в государстве. Они выкупили угловую часть дремучей коммунальной квартиры в переулке, примыкающем к Большой Никитской. Алла Аркадьевна лично разработала проект перепланировки, закупила отделочные материалы, договорилась с рабочими. Словом, их новый семейный очаг — ее детище в полном смысле слова.