Они смотрели друг на друга сквозь пятьдесят метров, разделяющие их в пронзающей тишине умокшего сада. Никто из гостей не мог вымолвить и слов, расчувствовавшись до слез проникновенной речью Даниэля Фонтейна. Они безмолвно, в восхищении поочередно разглядывали двух красивых и элегантных людей, ведущий мысленный разговор, передавая глазами свои чувства и слова. Джиллиан Фонтейн снова вздрогнула, словно ей стало холодно, склонила голову к плечу, и густая шелковистая волна волос упала на ее приподнятую корсетом грудь. Пытаясь поймать соскользнувшую шелковую шаль, она отступилась, царапнув каблуками выложенную камнями дорожку. Прозрачная серебристая паутинка шелковой лужицей упала к ее ногам. Снова подняв голову, молодая женщина посмотрела в лицо своего мужа, улыбающегося ей со сцены. Кто-то дал ему бокал с шампанским, и теперь он поднимал его в честь жены. Умопомрачительный мужчина, сексуальный, дьявольски-красивый, совершенный, мужчина-мечта, предмет зависти каждой женщины на этом празднике. Джил задрожала сильнее. Она была уже слишком пьяна, чтобы думать. Вытянув вперед руку, женщина улыбнулась мужу… но бокал выскользнул из ее пальцев и, ударившись о камни, вдребезги разлетелся. Осколки растерялись в траве, шампанское впиталось в землю. Ничего не осталось.

- Неудачное сравнение, Дин. - аплодируя, сказала она громко. - Но я тронута почти до слез.

Ведущий быстро появился на сцене и распорядился насчет музыки. Оркестр заиграл что-то веселое и ритмичное, чтобы как-то сгладить неприятную паузу. Гости зашептались, но их голоса растворились в общем гуле. Даниэль, спустившись, сохраняя непроницаемое уверенное выражение лица и спокойную улыбку, шел в сторону, где стояла Джиллиан. Она повернулась к нему спиной и смотрела на огни Голливуда, не чувствуя, что он уже стоит совсем рядом. Рука мужа властно обвила ее за талию и развернула к себе. Его улыбка была такой же фальшивой и не настоящей, как этот вечер, и лицемерной, как их гости, имен которых Джил даже не знала. Только холодные огоньки в выбеленных гневом глазах выражали настоящие эмоции мужчины. Джил судорожно сглотнула, чувствуя разрастающуюся боль в груди. Она смотрела в его лицо. Красивое, сильное, как сказанная только что блестящая речь.

- Прекрасно сыграно, Дин. - прошептала она, изображая подобие улыбки, уподобляясь всем остальным лицедеям.

- Зачем ты это делаешь, Джи? - спросил он тихо, наклоняясь к ее уху. Со стороны они выглядели, как воркующие голубки. - Хочешь унизить меня? Наказать? За что?

Она не ответила, продолжая смотреть в голубые глаза. Она так хорошо знала его теперь. Каждую мысль, каждое слово, все, что он скажет или сделает. Великолепный манипулятор человеческих душ. И он так же видел ее. Насквозь.

- Я хочу уйти отсюда. - устало проговорила она, положив ладонь на его плечо. Улыбка ее стала печальной. - Я пьяна, я не хочу никого видеть. Разве недостаточно? Спектакль отыгран на ура.

- Какой спектакль, Джи? - в голосе Даниэля, низком и хрипловатом послышались раздраженные нотки. - Это твой день рождения. Я устроил для тебя праздник, собрал гостей. Скоро будет фейерверк, принесут десерт. Твой любимый торт со сливками и клубникой.

- Я не хочу торт, не хочу этих гостей. Я никого из них не знаю. - Джиллиан тряхнула волосами, устремляя взгляд в живописный горизонт. Ее голос был тихим, безжизненным. - Этот праздник ты устроил для себя. Я тут не причем. Тут нет никого, кто дорог мне, кто действительно любит меня, а не нужен тебе для твоих бесконечных бизнес планов. Почему ты не позвал Майкла? Сару? Где моя подруги? Линда? Триш? Или им всем не место здесь? О да, они отвлекают меня от тебя. Ты же Бог, Даниэль Фонтейн? Ты так в этом уверен?

- Зачем ты так, Джи? - с горечью спросил Дин, глядя на ее отрешенный профиль. - Никого, кто любит тебя? А как же я?

Джил холодно усмехнулась, повернув голову. Фиалковые глаза посмотрели на него с иронией.

- Я устала от тебя, Дин. Тебя слишком много для одной маленькой женщины. Ты у меня под кожей, словно паразит, от которого невозможно избавиться.

Она заметила, как нервно дернулся мускул на его щеке, а голубые глаза потемнели от боли. Но ее уже нельзя было остановить.

- И ты не любишь меня. Ты, вообще, никого не способен любить, кроме себя самого. Но ты не виноват, мне даже жаль тебя. Ты - несчастный мальчик, которого не любила собственная мать и предал отец. Тебя никто не научил любить, и ты просто не знаешь, что это такое. Все, что ты говорил там, на сцене… Это прекрасно, это чувственно и сильно, но это не настоящее, не правда. Это не ты, не твои мысли. Ты только хочешь так думать, и тебе больно, потому что не можешь воплотить в жизнь хотя бы сотую часть своих высокопарных признаний. Ты, как многоразовая бомба с часовым механизмом. И каждую минуту своей жизни я в страхе жду, когда…. Когда ты снова сорвешься. И мне страшно от того, что сейчас рядом нет никого, кто снова смог бы залатать мои осколочные ранения. Однажды я поверила, что у меня получится отогреть тебя, научить жить в мире нормальных людей. Я думала, что моей любви хватит, чтобы позволить тебе понять природу настоящих чувств и взаимоотношений. Я ошиблась, наверно, я недостаточно сильно любила тебя, раз у меня ничего не вышло. Я всегда была лишь трофеем. Желанной добычей. И сейчас ты опять сражаешься за меня, за мою волю, за мою душу, но не кем-то третьим. Сейчас нет ни Майкла, ни Колина. И ты сражаешься со мной, потому что я не хочу ничего тебе отдавать. Мое сердце, Даниэль, нужно мне самой. Чтобы жить и дышать.

- Ты с ума сошла. - Даниэль ласково притронулся к ее щеке кончиками пальцев. Гнев из его глаз улетучился. Но Джил его спокойное и снисходительное отношение к ней только злило. Он всегда думал, что умнее и сильнее ее. Он был уверен, что знает о ней больше, чем сама Джил. Игнорируя ледяные вспышки в глазах жены, он взял ее руку и прижал к своей груди.

- Мое сердце в твоих руках, любимая. И это всегда так было, есть и будет. Можешь сколько угодно сохранять свое, но мое, умоляю, не выбрасывай. Потому что без тебя оно не умеет биться. И не хочет жить и дышать, если рядом нет тебя.

Джиллиан растерянно заморгала. Так всегда случалось, когда говорил Даниэль. Красноречивый змей, искушающий ее так много лет. Она была в его власти. И ненавидела его за это.

- Извини меня. - пробормотала Джил, тяжело вздохнув. Ей никогда не выиграть в этой битве. Она обречена на неудачу. Он купил ей целый мир, который простирался под ее ногами, но этого было недостаточно. Он закрыл от нее солнечный свет и звездное небо своими черными крыльями павшего ангела, усыпанные бриллиантами, инкрустированными золотом, ограненные алмазами. Мечта о жизни с глянцевой обложки померкла в тот момент, когда она разлюбила единственного, кто был способен обеспечить ей эту жизнь. Осталась только клетка. Клетка, в которой не хотелось петь.

- Я просто устала. Последний клиент действительно был тем еще ублюдком. Не знаю, зачем я взялась за это дело. Я с самого начала знала, что он виновен. Нужно было отказаться сразу, но я же никогда не проигрываю. Теперь еще один поддонок оказался оправданным, и это сжигает меня изнутри.

- Я понимаю. - мягко сказал Даниэль, целуя ее пальцы, и нежно убирая выбившийся завиток ей за ухо. - Всегда нелегко решать судьбы людей. Я не сержусь на тебя. Нервы, стресс, тяжелый перелет. Ты устала, и ненавидишь всех вокруг. Может, стоит подумать о смене работы?

- Да, я тоже об этом думала. Стану юридическим консультантом в какой-нибудь крупной фирме, появится свободное время. Я не спросила тебя… Что там с поиском Саманты Вилар? Твоим сыщикам так и не удалось напасть на ее след? - Джил внимательно посмотрела в потемневшее лицо мужа, вспомнив, что и у Богов есть нерешенные проблемы. Например, с потерянными сыновьями.

- Нет. Ничего. Сэм несколько раз пересекала границы штатов. Ее видели то здесь, то там. Она постоянно передвигается, сыщики просто не успевают за ней. Мне страшно подумать, что чувствует ребенок в этой бесконечной беготне.

- Сын, а не ребенок, Дин. Это твой сын и у него есть имя. Ноэль. Ты найдешь его. Саманта не может прятаться вечно.

- Сэм еще хуже, чем ее сестра. У той хотя бы ума было меньше, и ее можно было купить. - раздраженно сказал Даниэль. - Понятия не имею, что Дейзи наговорила Саманте. Она бегает от меня, как черт от ладана.

- Ну, я бы не сказала, что ее страх беспричинен. Ты вряд ли скажешь ей спасибо за заботу о своем сыне, когда найдешь. - Джиллиан пожала плечами и отстранилась от мужа. - Давай вернемся к гостям, они уже напридумывали кучу новых сплетен.

- Джил… - Даниэль удержал ее за руку, когда она уже повернулась к гостям. Джиллиан бросила на мужа удивленный взгляд, уловив странную интонацию в голосе. Мольба и боль. Так не похоже на Даниэля.

- Что такое? - спросила она. Мужчина мягко привлек ее к себе и посмотрел в глаза с тревогой и неизбывной тоской.

- Поцелуй меня, Джил. Словно все еще любишь меня. Словно я нужен тебе. Поцелуй меня.

- Даниэль. - хрипло прошептала Джил, в ее глазах блеснули слезы, когда она обхватила руками это несчастное и красивое лицо. И она поцеловала его, коснувшись его губ с бесконечным состраданием в сердце, желая утешить и вселить надежду.

- Ты не виноват. - сказала она, на миг прервав поцелуй. - Мой маленький несчастный мальчик.

Они вернулись к гостям, держась за руки, улыбаясь и притворяясь счастливыми. Джиллиан было несложно играть привычную роль, и только горькое чувство одиночества в сердце, напоминало о том, что призрачная идиллия благополучия всего лишь миф, в который так хотелось верить, и она верила … какое-то время. Едва получив диплом об окончании Колумбийского университета, девушка загрузила себя работой в суде, погрузилась в совершенно новый для нее мир. И в этом мире она могла позволить себе быть независимой и сильной… до определенного времени. Власть денег могущественна и абсолютна, и Джил всегда это знала, но оказалось, что нет такого предела, который не был бы контролируем большими капиталами. Она жила в стране, на планете, где за деньги можно купить не только бриллианты, гамбургер или помаду, но и целый город, чиновников, свободу, правосудие, власть. Джиллиан чувствовала, как порочный кокон опутывает ее по рукам и ногам, не давая дышать, не позволяя думать. Вот он потолок ее мечты. Вот то, к чему стремились ее девичьи невеселые думы долгие годы, прожитые в трущобах. Могла ли знать та девчонка, что стремясь к свободе от бедности, от голода, от зависти к тем, кто успешнее, она попадет в еще большую зависимость. ‘Разбитой можно считать лишь ту жизнь, которая остановилась в своем развитии’, так говаривал великий классик Оскар Уайльд, и, наверно, был прав, и знал о устройстве мира больше, чем многие из ныне живущих. Джил не знала, куда двигаться дальше и зачем. Она больше ни о чем не мечтала, и ни к чему не стремилась. Свобода, любовь, счастье - что это? Она забыла истинные значения слов, и рядом не было никого, кто помог бы вспомнить. Джиллиан, сама того не осознавая, год за годом становилась одним из манекенов театра кукол, возглавляемым Богом по имени алчность, жадность и пресыщенность. И только краем подсознания помнила, что когда-то ее душа родилась свободной.