Ханна поставила сумку и чашку и упала в кресло.

– Чтобы хранить в тайне личную жизнь, надо ее иметь, – попробовала она пошутить.

– Может быть, дело в Дэвиде Джеймсе? – мягко спросила Донна.

На мгновение Ханна забыла про все свои несчастья.

– Дэвид? – удивленно повторила она. – С чего ты взя­ла? Конечно, он вчера вел себя как последняя задница, но потом вроде как извинился. И вообще, мне сейчас не до него.

– Вот как? А у меня создалось впечатление, что между вами что-то есть…

Ханна смотрела на нее с отвисшей челюстью.

– Откуда ты это взяла? С ним приятно работать, но меж­ду нами ничего нет, честное слово! – Она беспомощно огля­делась, пытаясь подобрать слова, чтобы описать их платонические отношения с Дэвидом. – Он очень мил и все такое, но… Господи, да ведь он до сих пор влюблен в свою бывшую жену, разве не так? – добавила она. Донна подняла одну бровь.

– Не знаю, откуда у тебя такие сведения. Едва ли на зем­ле есть еще пара людей, которые бы так радовались расстава­нию. «Брак, заключенный в аду», – так говорил о них один человек, который их хорошо знал.

– А Джиллиан утверждает, что он до сих пор ее любит.

– Джиллиан отчаянно на это надеется, потому что в та­ком случае он не может влюбиться в кого-то другого. В тебя, например.

На этот раз Ханна громко расхохоталась.

– Смех, да и только.

– Ничего смешного, – возразила Донна. – Если Джил­лиан узнает, что Дэвид к тебе неравнодушен, она этого про­сто не переживет.

– Ну, внезапная смерть ей не грозит, потому что он ко мне равнодушен, – пошутила Ханна.

– А я уверена, что нет, – настаивала Донна.

– Да пойми же, у нас чисто деловые отношения! Кроме того, я… влюблена в другого мужчину. Дэвид его знает, он в курсе, что мы встречаемся.

– И ты из-за этого бойфренда не спишь ночами? Ханна вздохнула с облегчением – слава богу, они пере­стали говорить о Дэвиде.

– Обожаю душевные травмы, – сказала она печально. – Разбитое сердце и любовные коллизии – мое хобби. Но об­рати внимание, по крайней мере я влюблена не в босса. – Ее передернуло. – Представить себе страшно – быть влюблен­ной в босса! Какой кошмар!

После работы Ханна отправилась в спортзал. Разговор с Донной ей немного помог, и она надеялась, что после тяже­лых физических упражнений станет еще легче. Это срабаты­вало с Гарри, сработает и с Феликсом, чтоб ему пусто было! Но почему-то все время вспоминался Дэвид. Еще несколько дней назад он признался, что две недели не был в спортзале из-за работы.

– В моем возрасте надо стараться поддерживать фор­му, – вздохнул он, похлопывая себя по животу. – Ты ведь не поверишь, что я три раза участвовал в марафоне?

– Ты в отличной форме, – возразила Ханна.

– Пять фунтов лишние как минимум, – сказал он. – Мне следует, по крайней мере, трижды в неделю ходить в спортзал. Но столько дел навалилось, хоть ставь тренажер в офисе.

Продолжая крутить педали, Ханна размышляла о Дэвиде. Вряд ли она ему в самом деле нравится, Донна ошибается. Но тут она вспомнила, с каким выражением лица он уходил из конторы в пятницу. У него явно поднялось настроение, когда она стала кричать, что на мужчин вообще нельзя поло­житься. Он понял, что она имела в виду Феликса, и это его обрадовало. Интересно, о чем он хочет поговорить с ней во вторник? Кто знает, может, он пытается дать ей понять, что она его интересует?.. Как все неловко получается! В ее сердце есть место только для Феликса.

Ханна так устала от занятий, что, подъехав к дому, с тру­дом вытащила сумку из машины. Ужасно хотелось есть. Она стала припоминать, что найдется в холодильнике, и прики­дывать, хватит ли у нее сил что-то приготовить, или придется просто сунуть банку с карри в микроволновку.

И тут она заметила знакомую светловолосую голову. У входной двери весь в черном стоял Феликс. На лице у него было выражение ребенка, у которого отняли мячик, и он раз­думывает – заплакать или нет? Он стоял, прислонившись к кирпичной стене, и смотрел вдоль дороги, будто ожидал, что Ханна приедет с другой стороны. Таким образом она могла детально рассмотреть его идеальный профиль. «А ведь имен­но этого он и добивался, – неожиданно для себя самой поду­мала Ханна. – Поза как раз для камеры. Что же, если он решил таким образом выкрутиться, его ждет сюрприз».

– Что тебе надо? – холодно спросила она, остановив­шись в нескольких шагах от него.

Феликс повернулся к ней, и в его глазах отразилась все­ленская печаль. Он молчал, только смотрел на нее, причем тоскливый взгляд был таким красноречивым, что Ханна сразу растаяла. Господи, как же она по нему скучала. А те­перь он здесь и, похоже, тоже мучился.

Уловив перемену в ее настроении, Феликс сделал шаг вперед и схватил ее в объятия. При первом же прикоснове­нии Ханна бросила сумку и прильнула к нему, а он целовал ее волосы и шептал на ухо ласковые слова.

– Я не смог вырваться, милая. Режиссер… – Феликс слегка отстранился, как будто пытался запечатлеть в памяти ее лицо. – Я думал, ты за тот вечер никогда меня не про­стишь. Но я должен был прийти – я так скучал, я хотел тебя видеть, даже если ты меня прогонишь.

Он опустил голову, и у Ханны чуть сердце не разорвалось от жалости.

– Конечно, я прощу тебя, глупый, – сказала она, одно­временно и смеясь, и плача. – Я тоже скучала. И очень бес­покоилась: ты ведь даже не позвонил. А я никак не могла с тобой связаться.

– Прости, режиссер задержал меня допоздна, все репети­ровали. Знаешь, он настоящий изувер, – улыбнулся Фе­ликс. – Пойдем в квартиру, и я покажу, как я по тебе скучал.

После они долго нежились в постели, причем Феликс придавался своему тайному пороку – курил, а Ханна смотре­ла на него. «Он даже курит красиво», – подумала она, глядя на тонкие пальцы, держащие сигарету, и колечки дыма, сры­вающиеся с капризно изогнутых губ.

– Все вдруг стали такими противниками курения, – за­метил он, глубоко затягиваясь. – Я не смею признаться, что все еще курю, иначе какой-нибудь засранец, занимающийся кастингом, начнет верещать, что от курения портится кожа и появляются морщины вокруг рта.

– У тебя нет морщин вокруг рта, – возразила Ханна, разглядывая этот самый рот.

– К счастью. И не сомневайся: при первом же их появле­нии я приму меры, – пообещал он, ощупывая кожу.

– Да будет тебе! Морщины мужчин красят. Это актрисы должны вечно оставаться молодыми, а актеры с годами пре­вращаются в Клинта Иствуда. Хотя ты значительно привле­кательнее.

Феликс поцеловал ее.

– Ты умеешь меня приободрить, дорогая, – промурлы­кал он.

– Так расскажи, что у вас случилось в тот вечер на съе­мочной площадке, – попросила Ханна.

Ей хотелось услышать хоть какое-нибудь объяснение – ведь он мог ей хотя бы позвонить.

Феликс вздохнул:

– Мы с режиссером разошлись взглядами на героя, кото­рого я играю. Он считает, что я должен изображать Себастьяна простым парнем, без всяких изысков, а я думаю, что он далеко не так прост, только притворяется.

Феликс уже рассказывал ей о фильме, в котором дело происходит в Первую мировую войну, и Ханне было не очень понятно, как патриотически настроенный молодой офицер, которого послали на бойню в качестве пушечного мяса, может вдруг превратиться в интеллектуала.

– Себастьян понимает, что происходит, но считает своим долгом сражаться, хотя и знает, что его обязательно убьют, – настаивал Феликс. – Им движет долг, а не глу­пость.

– Вы о чем-либо договорились? – осторожно спросила Ханна.

– Даже не знаю. Пожалуй, что нет. – Откинув одеяло, Феликс выбрался из кровати, затушил сигарету и сразу же за­курил новую. – Пойми, я не могу играть этого парня как ду­рака, это повредит моей репутации. Мне начнут предлагать только роли полудурков.

Ханна не знала, что сказать. Она понимала, что Феликсу спорить с режиссером опасно: тот вполне может выкинуть его из сериала. Феликс не звезда, его легко заменить.

Неожиданно ей в голову пришла идея.

– А как насчет твоего агента? Может, спросить у нее со­вета? – предложила она.

– Ну что ж, попробую, – задумчиво сказал Феликс. Ханна оставила его набирать номер агента в Лондоне и пошла на кухню, чтобы посмотреть, что Можно сообразить на ужин. Через полчаса Феликс пританцовывая влетел в кухню. Плохого настроения как не бывало. Он подошел к Ханне и обнял ее.

– Ты волшебница, ты это знаешь?

– Нет, – улыбнулась она. – А что случилось?

– Я позвонил Билли, и она со мной согласилась! Но она попросила сначала дать директору попробовать свой вари­ант. Пусть убедится, что не прав. Кстати, он тоже ей звонил и очень меня хвалил. Так что я дам ему шанс. Я уже ему позво­нил, и он в восторге.

– Позвонил режиссеру на съемочную площадку? – не­винным тоном спросила Ханна, доставая из буфета два бока­ла. Значит, там есть телефоны. Если бы Феликс захотел, он бы ей позвонил. Точно так же он мог ей сказать, что видел Дэвида Джеймса…

Ханна почувствовала, что ее рука, держащая тарелку, дрожит. «Немедленно прекрати!» – велела она себе.

– Да, и он очень обрадовался. – Феликс не придал зна­чения ее вопросу. – Пахнет замечательно! Давай поедим, а потом поедем в ночной клуб «У Лилли», там сегодня вся банда собирается. Будет здорово. Ты за?

– Разумеется, – машинально ответила Ханна.

Она раньше никогда не бывала в этом ночном клубе. Гарри больше любил ходить по пабам, так что их ночные вы­лазки заканчивались в «У Райана» на Паркгейт-стрит, совсем близко от их старой квартиры. Ханна обожала танцевать и с удовольствием надела свое модное платье без бретелек, пора­довавшись, что волосы вымыла еще раньше, в спортзале.

Феликс пришел в восторг от платья и заявил, что ей надо завести себе побольше туалетов такого рода. В такси он так завелся от этого ее наряда, что едва не заставил водителя повернуть назад, в квартиру. Ханна даже с беспокойством поду­мала, не принял ли он чего-нибудь. Но этого не могло быть: ведь он все время находился рядом с ней.