– Это ничего, – говорил он задыхаясь, чуть не захлебываясь слюной, – один раз можно, правда? – Ухмыльнулся гаденько. – Один раз не пидарас, правда?

Микки вспомнил, так говорил Ростовцев и ухмылялся похоже. А мистер Норма уже держал его член во рту и громко стонал, расстегивая ширинку. «Значит, я не ошибся. Поверить не могу, это правда. Тедди! Я сказал тебе правду на счет всех этих парней. С ума сойти, это не выдумка, не пустые фантазии. И даже не преувеличение. О, Тедди! Где ты, Тедди!». Микки закрыл глаза и представил их первый вечер в мотеле «Прибрежный». Первый вечер их «медового месяца», когда он плакал, плакал, как дитя, уткнувшись лицом в голую грудь Левина.

– Я не старею, Тедди. Совсем не старею, даже наоборот.

– Я знаю, милый, знаю. – Левин, утешая, гладил его по голове.

– Что это такое? Что со мной? Как это понимать? Как мне жить с этим?

– Успокойся, радость моя, мы что-нибудь придумаем. Мы разберемся, ты же врач.

– Я ничего почти не понимаю ни в геронтологии ни в генетике, я хирург.

– А профессор? Он знал о тебе?

– Думаю, нет. Я и сам не замечал до поры до времени. Сначала не замечал, потом не придавал значения. Когда мы встретились с Джо, мне было двадцать шесть, а выглядел я лет на двадцать, потом «взрослел» понемногу, а потом опять молодел. Кажется, это какие-то циклы, лет по шесть, точно не знаю, не наблюдал специально. Нужно разбираться, делать анализы, бог знает, какие.

– Не волнуйся, золотце, мы найдем специалистов, постараемся разобраться. Что ты плачешь, дурачок, ты всегда будешь таким красивым мальчиком. А я, когда состарюсь, буду всем говорить, что ты мой внук.

– Это не игрушки, Тедди. Я ничего не понимаю и мне не по себе.

– Мне тоже, детка. Кто-то знает твою тайну. Похоже, им известно больше, чем тебе самому. Мы должны остерегаться этих людей. Хорошо бы выяснить, кто они, и чего хотят.

– Клянусь, я понятия не имею. Я был таким беспечным. Кроме хирургии ни о чём не думал. Годы летят так быстро, не сразу понимаешь, что уже пора бы обзавестись залысинами, морщинами и брюшком.

– Тебе они ни к чему. Так гораздо лучше. Ничего не бойся, зайка, я с тобой.

Микки глубоко вздохнул.

– Есть еще кое-что.

– Ну, что?

– Еще в колледже девчонки меня дразнили, потом вот Керри тоже не раз заговаривала об этом, им казалось, я притягиваю мужчин.

– Это правда. – Ухмыльнулся Левин.

– Да, кажется, это действительно правда. Я также не придавал значения, но понемногу стал замечать: женщины неплохо ко мне относятся, делают комплименты, всегда настроены дружески, но мужчины, все без исключения, желают меня. Даже если они не геи. Даже если я не даю им ни малейшего повода. Сначала я думал, это игра моего воображения. Старался не заострять внимания, делал вид, что ничего не замечаю. Но это есть, Тедди. Я не знаю, как объяснить, будто что-то иррациональное в них срабатывает. Мне никогда, почти никогда никому не хотелось ответить взаимностью, кроме Джо и тебя я никого не любил. Но я же вижу, как все они меня хотят. Что ты об этом думаешь, Тедди?

– О! Это круто! – Мистер Норма бурно кончил, обмусолил Микки губы, прошептал интимно: «Не говори никому, ладно?». Как ни потерял он голову, всё же в последний момент успел убрать свой рот и подставить Микки баночку.

– Это всё, что вы хотели? Мою сперму? Теперь вы меня отпустите?

– Я не знаю, честно. Отдыхай. – Привязал обратно правую руку, укутал пледом и вышел.

Микки вернулся к своему воспоминанию:

– Что ты об этом думаешь, Тедди?

– Я тебя никому не отдам. Всё разрешится, всё наладится, поспи немного.

И Микки заснул спокойно в объятьях своего любимого. Теперь ему тоже не мешало бы поспать, но он для этого слишком встревожен.

За ним ухаживала женщина. Давала попить, подставляла утку, от еды Микки отказывался. Часов в комнате не было, а окна плотно занавешены, но Микки подумал, что была глубокая ночь, потому, что сиделка спала на соседнем диванчике, когда пришел тот другой мужик, что грозился убить его. Он подошел, посмотрел в глаза, вдруг лицо его изменила гримаса умиления. Он протянул руку, погладил по щеке и провел по губам большим пальцем. Сердце Микки тревожно сжалось: «Неужели и этот туда же?». Но приступа страсти со вторым тюремщиком не случилось, он сказал тихонько и кротко: «Всё будет хорошо». Поправил на Микки одеяло, и, будто нехотя, удалился. Времени у пленника было много. Лежать одному и думать. Он невольно всю свою жизнь перелистал. И всех, кого встречал в ней, начиная с того деловитого мальчика. Все ладони на его заднице, прижимания по углам, пожимания рук за спиной подружек, и ног под столом, подмигивания, ухмылки, вот такие же поглаживания по щеке, тяжелое дыхание в ухо во время игривой возни. Сколько было таких мальчиков, парней, мужчин и даже старичков. В школе, во дворе и в детском лагере, там. А после здесь, новый, до безумия любящий американский папочка, и разные учителя и наставники. Целая армия приятелей-ровесников и старших товарищей, желающих ему добра. Всё их расположение, доброжелательство, искреннее участие – всё химера, очарование неведомой силы, делающей их не собой. «Долбанные феромоны я выделяю, что ли, не такие, как нужно? А они нанюхаются и воркуют надо мной, как над голубкой. Или токи мозга излучаю не те? Что же их так клинит? Чего, в таком случае, стоит любовь Тедди и Джо? Нет, нет, их любил я́, с ними всё по-настоящему. Этого у меня нельзя отнять. Что же тогда останется? Тедди! Забери меня отсюда, милый. Надеюсь, с тобой всё в порядке». На это можно было рассчитывать, похищение случилось, когда Левин отлучился по делам на пару дней. Микки еще уверял, что ничего с ним во Флориде случиться не может. Кстати, интересно, во Флориде ли он еще? Сама Нормальность пришел рано утром, сразу после того, как медсестра сделала все гигиенические процедуры и куда-то отлучилась. Он поцеловал Микки в губы.

– Пожалуйста, не надо, сказал Микки. – Норма стал отстегивать ремни на ногах и запястьях. – Я не хочу.

– Вставай. Давай, помогу тебе.

– Пожалуйста, не надо.

– Чего не надо, глупый?

Микки видел, как Нормальный буквально весь дрожит.

– Только не злитесь, но вы ведь не хотели больше этого делать.

– Чего?

– Вы сказали, всего один раз.

Нормальный расхохотался и с силой прижал Микки к себе. Потом с какой-то неистовой яростью впился губами в его губы. Отстранился, перевел дыхание.

– Ты сейчас уйдешь отсюда, понятно?

– Вы отпускаете меня?

– Одевайся и уходи. – Он швырнул Микки джинсы и футболку.

– Это не моё.

– Ешь, что дают.

– Есть?

– Шутка это, юмор, ясно? Надень эти тапки и вот еще, возьми двадцать баксов. И мотай отсюда, пока я не передумал. Я тоже отсюда линяю. Хочешь, вместе пойдем? Ладно, ладно, не бойся. С тобой меня в два счета зацапают. – Он поправил свою мошонку. – Ну, всё, иди давай.

– Мне нужно в душ.

– Ты вообще соображаешь? – Разозлился Норма. – Русский язык понимаешь? Нет? Иди отсюда. Отпускают тебя.

– Мне очень нужно вымыться.

– Ладно, давай. Только быстро. Пять минут, не больше.

Чистый Микки спустился на лифте и вышел из отеля. Он даже не оглянулся на вывеску. Прикованный в буквальном смысле к кровати, он думал о Тедди, жаждал вернуться в его объятья, но теперь, вся прежняя жизнь показалась ему нелепой, бессмысленной. Все отношения фальшивыми. Все воспоминания о хороших людях, их доброте и участии – отравленными. – «Кого я обманываю? К Тедди моё открытие относится точно так же. Любопытно, долго ли действуют чары сии на расстоянии? И как скоро они рассеются над Левиным, если я не вернусь? Что, если не возвращаться? – "Прелесть моя, котеночек, рыбка" – Микки передернуло. – О господи! Это будет невыносимо. Каждое ласковое слово, нежное прикосновение. Неужели всё это я буду теперь отторгать, как нечто инородное?». – Настроение стало хуже некуда. Даже постоянного, неуемного желания всё время оперировать, не отпускавшего много лет, он больше не испытывал. – «Это похоже на депрессию. Может, у меня кризис среднего возраста? Скорее посттравматический синдром. В любом случае нужно поесть. Двадцатка как раз пригодится». – Микки зашел в ближайшую закусочную, заказал чай со льдом, фруктовый салат и сэндвич с курицей.

– Какой это город? – спросил он у официантки.

– А сам как думаешь?

– Понятия не имею.

Она посмотрела пристально и молча отошла. Сколько дней он не ел, два или три? Немного сбился со счета. Но если он спросит еще и какое число, девица устроит скандал, не иначе. Кстати, не так уж он и голоден, бутерброд и то доедать не хотелось. Микки попросил еще чаю и принялся за салат.

– Сегодня четверг или пятница? – Всё-таки рискнул поинтересоваться у подошедшей со вторым стаканом официантки.

Девушка глядела теперь с сочувствием и совершенно другим, намного более ласковым тоном ответила:

– Суббота.

Помедлив немного, она открыла рот, чтоб еще что-то сказать, наверное, созрела сообщить название города, но её прервали.

– Мистер Эванс, сэр?

Микки обернулся, над ним стоял полицейский. Темнокожий, в форме.

– В чём дело, офицер?

– Вы мистер Майкл Эванс?

– Да.

– Прошу пройти со мной.

– Я не доел.

– Я подожду.

Микки поймал взгляд официантки. Она была спокойна, будто ничего особенного не происходит.

– Вы его знаете? – Он кивнул на полицейского. Девушка тоже кивнула. Утвердительно.

– Да.

– Будьте добры, офицер, покажите поближе ваш жетон.

– Пожалуйста, мистер Эванс. Если пожелаете, из участка вы сможете связаться со своим адвокатом.

– Даже так?! Вы забыли добавить, что я еще имею право хранить молчание. А в чём, собственно, меня обвиняют?