Михаил Колосов - Мужчины Микки

– Не обижайся, зайка, но скажи мне прямо, если бы не надежда восстановить ей руки, ты бы её удочерил?

– Я тебе уже сказал. Я полюбил её. С руками сделаем, как ты решишь. Только очень уж обидно будет упускать такой шанс. Ведь я могу, Тедди! Честное слово, могу!

– Я пока не знаю этой девочки, поэтому, в первую очередь боюсь за тебя. Очень боюсь, Микки. Если она станет нашей, я буду бояться за вас обоих. Поэтому, обещай мне, что сдержишь свое слово и ничего не станешь предпринимать, без моего ведома и согласия. Окей?

– Клянусь быть послушным! Я так люблю тебя, Тедди! Мы настоящая семья. Как ты посмел усомниться!

– Ничего я не сомневался. Так просто, настроение испортилось. Насмотрелся всяких мерзостей. Старею, не иначе.

– Ты обещал подать в отставку, если у нас будет ребенок.

– Не исключено, что так я и поступлю.

До самой последней минуты Левин цеплялся за образ «маленькая Микки». Представлял себе густые золотистые локоны, тоненькую хрупкую фигурку, доверчиво приоткрытые сочные губки и умопомрачительные синие глаза. Разумеется, Люсси оказалась совсем другой. Обыкновенная девочка, самой заурядной внешности, не хорошенькая даже. Малюсенький носик на круглом лице, реденькие волосики невнятного колера. Ужасно серьезное, печальное дитя. Но Тедди сразу почувствовал, что между ней и Микки существует связь. Друг его говорил с ребенком по-русски, но очень мало. Невооруженным глазом видно: они прекрасно понимают друг друга без слов. В том, как он берет её на руки, как она позволяет помочь себе, очевидна особая слаженность, синхронность движений и мыслей. Они не чужие друг другу и сами понимают это. Тедди поймал себя на остром желании вклиниться в этот союз, стать звеном в их цепочке. Быстро-быстро завертелись в голове шестеренки: что нужно купить, как заниматься с ней английским, к каким обратиться специалистам, как подготовить дом. Лавина забот накрыла Левина. Всё это теперь в его руках. Микки ни за что не станет жертвовать своей хирургией. Да и незачем. Тедди Левин теперь отец семейства. А полиция? Ну, что ж, ему там никогда не нравилось. Немного завидно слушать, как интимно они лопочут между собой. Отдельные русские слова он научился понимать, но плохо.

– Что она говорит?

– Ты не рассердишься?

– Неужели я не понравился?

– Нет, она спрашивает про ручки. Так получилось, я ей обещал.

– Как ты мог! Ведь мы договорились.

– Не сейчас. Тогда, в первый раз еще. Она так страшно кричала. Я не знал, чем утешить и брякнул, что пришью их обратно. Она запомнила и спрашивает теперь каждый раз, когда я пришью ей ручки?

Слишком уж скоро, по мнению Левина, девочка научилась спрашивать об этом и его. Всякий раз заставая врасплох, совершенно обескураживая. Лично ему вполне хватает и этих, ампутированных чуть выше запястья. Она так цепко обхватывает ими шею Тедди, так ловко управляется с кубиками и игрушками, зачем же идти на риск? И потом, Микки сам сказал, методика подходит всем. Даже тем, кто давно лишился своих конечностей. Так в чём же дело? Пускай её опробуют, одобрят и внедрят. Пусть наша Люсси будет не первой. Мы подождем.

– Ведь правда, доченька, мы подождем?

Люси механически кивает в ответ и тут же протягивает вперед свои култышки:

– Надо другие ручки.

«Ну, лапонька, мы же не хотим, чтобы папочка Микки украл эти новые ручки у чужой мертвой девочки? Люди, знаешь ли, дорожат своими покойниками. Черта с два безутешные родители позволят оттяпать руки своему почившему дитяте. Почку или сердце, еще куда ни шло. Но уложить безрукого ребенка в гроб! Нет, детка, это Америка. Методика папочки Микки ни кем не одобрена. Легальные переговоры с родителями доноров не возможны. Папочка Микки у нас авантюрист. Но папочка Тедди боится до смерти. За вас обоих. Что ж ты трясешься, папочка Тедди? Во времена оны склонность твоя к авантюризму ничуть не уступала Миккиной. Чёрт возьми, ум за разум заходит. Чем раньше наша девочка получит пальцы, тем лучше для её развития. Но с другой стороны, как бы нам не разрушить уже достигнутую идиллию. Не до жира, как говорится. Да знаю я, нельзя недооценивать его способность обеспечить во всяком деле преданность сообщников. Нет. Слишком многое он ставит на карту. Клянусь, я не терзался так, даже когда его похитили. Или просто подзабылось? Улеглось? Каждый телефонный звонок от него заставляет содрогнуться. Вдруг в этот раз он заявит, что нашел подходящие руки? Как бы наш маленький папочка не сменил голубой костюмчик на оранжевый комбинезон. Правда, что ему тюрьма? Он там станет королевой улья. Страшнее, если отстранят от медицины. Постойте. О ком это я? О человеке, который нелегально выехал в другую страну, и сразу взялся там за дело? Вот! Что если кампанию «Руки для Люсси» провернуть не здесь? Податься куда-нибудь, скажем, в Африку. Тоже не годится. Во-первых, мы всё еще на мушке у правительственных ищеек, во-вторых, кто знает, сколько времени нужно на поиски этих самых ручек. За мной решение. За мной. Когда на деле от меня ничего не зависит. Вся ответственность на нём. Я буду лишь наблюдать, и ждать, что выйдет в итоге. Хуже позиции не придумаешь. Он классный врач, я знаю. Сам, ни секунды не сомневаясь, лег бы к нему под нож. Итак, вопрос: доверить ли Микки судьбу самого́ Микки и всей нашей семьи? В конечном счете, если он уверен, имею ли я право сомневаться? Всё. Была не была. Я согласен. Бог знает, чего мне это стоит».

– Да, девочка, если уж маленький папа тебе обещал, так и будет. Ты еще запустишь пальчики в его вечногустую шевелюру. А вот он и звонит нам. Легок на помине. Хэлоу, Микки! Как наши дела?

– Тедди! Я передумал.

– Как передумал? Совсем? Стой, ты о чём вообще говоришь?

– Всё о том же. Не совсем, конечно. Но, как говорится, будем подождать. Попробуем, действительно, пойти законным путем. Я сегодня посоветовался с одним человеком, есть реальные перспективы.

– Микки, это ты? Тебя не подменили часом?

– Ты меня знаешь, Тедди, я бы рискнул. Но маленькое есть сомнение. То есть, я почти уверен, что руки вырастут вместе с ней, но только почти, понимаешь?

– Интересно. Выходит, у нас уйма времени?

– Как минимум, лет десять.

– Зачем ты мучаешь его, папа?

– Я его не держу, пусть уходит.

– Поговори с ним.

– Ох, Люсси, ты хоть меня не зли. Сколько можно? Мне эти разговоры поперек горла уже. Одно и то же: «Любишь, не любишь, плюнешь-поцелуешь». И вообще, это не вежливо торчать на нашей лужайке, как пугало огородное. Гости сейчас приедут.

– Не злись, папочка. Прошу, позови его. Он столько для нас сделал.

– Без него бы обошлись. Благодетель. Не могу я, Люсси, не хочу. Извини.

– Я ничего. Твое дело.

– Именно мое. В конце концов, это мой праздник. Могу я отметить, как хочу и с кем хочу?

– Конечно же, папочка, милый!

– Ну, вот и отойди от окна. Помоги лучше.

– Ой! Кажется, тетя Света.

– Наконец-то! Хорошая моя! Ты что одна? Алёнке с нами не круто?

– К показу готовится. Да, ну её. Люся! Девочка моя! Дай-ка посмотрю на тебя. Высокая какая! Красавица! Сколько ж мы с тобой не виделись?

– Приезжать надо чаще. – Вклинился Микки. – Деловые все стали невозможно. Сори, сори, я на кухню.

– Тебе помочь?

– Не надо, девочки, отдыхайте.

– Да, вы у нас давно не были, – продолжила Люсси светскую беседу, – последний раз, когда папа еще был жив.

– Царство небесное. – Вздохнула Светлана. – Как он?

– Ничего. Тоскует очень. Мне тоже не хватает большого папы. – Люсси вытянула вперед руки, растопырила пальцы, осмотрела кисти со всех сторон. – Жаль, что он так их и не увидел. Вы, ведь, тоже еще не видели?

– Да я уж смотрю, глазам не верю. Как ты с ними? Освоилась? Довольна?

– Не знаю, теть Свет, так долго ждала, потом перетерпела столько, что, кажется, уже перегорела.

– Ничего, моя умница, всё наладится. Слышишь, Тош! Я смотрю, Люська у тебя по-русски говорит прекрасно. А моя вертихвостка что вытворяет! Американка тоже, куда там! Уже с акцентом язык выковеркивает. Я говорю, скажи нормально. – «Мама, не могу, я так привыкла».

– Ей сейчас по-английски важнее. После ностальгия замучает, станет как надо выговаривать. Керри звонила. Задерживается на работе. Решила отомстить, не иначе. Так что, девочки, больше никого не ждем, садимся пировать. Светуля, что ты пьешь?

– А мне чего нальете, то и хорошо. Домик у вас прямо игрушечка, не устаю любоваться. Выплатили вы за него?

– Да, Тедди как раз последний взнос успел сделать.

– Ой, а кто это у вас под окнами бродит. Дядечка какой-то.

– Это наш знакомый, – вздохнула Люсси.

– Ага, если не сказать родственник. – Съязвил Микки.

– Папин поклонник.

Это замечание Микки встретил каким-то кошачьим шипением.

– А! Ну, всё ясно. Старая песня о главном. А чего они стадами у вас тут не пасутся? Как-то бедненько – один всего.

– Остальные понятливей. До этого плохо доходит.

– А кто он такой-то?

– Тебя специальность интересует? Бывший военный, а теперь работает тренером по лечебной физкультуре. Вдруг призвание открылось, ни с того ни с сего.

– Папуль, ну пожалуйста, не заводись. Он со мной занимался, теть Свет, руки помогал разрабатывать.

– Вообще-то ничего дяденька. Симпатичный вроде.

– Себе не возьмешь? – Вскинулся Микки.

– У тебя, пожалуй, возьмешь.

– Да не мой он! Берите, кто хотите. Надоел, спасу нету. Я вот удивляюсь, Свет, неужели настолько всё в штаны у них утягивает? Ни такта, ни сочувствия. Человек супруга потерял. Нет, он лезет со своей любовью.

– Ты не справедлив к нему, папа. Во-первых, уже пять лет прошло.