С. Б. - Мужчина на все руки

Он всего раз нежно целует меня. А затем мужчина слегка стонет и начинает сосать мои соски. Один сосок за раз, конечно.

Когда его бёдра прижимаются к моим, я приподнимаюсь, чтобы встретиться с ним. Я трусь об него, как кошка во время течки. Единственное, что стоит между нами и Большим Делом – это маленькие пасхальные трусики.

Мне хочется умолять его, но я этого не делаю. Это было бы неженственно.

Он снова втягивает мой сосок в рот. Затем – слава богу – его большая рука опускается, чтобы пройтись по шву кроличьего нижнего белья.

- Да, - выдыхаю я, пытаясь приободрить его. Просто сделай это, Мистер!

Он проникает пальцами под ткань, и я практически кричу от радости. Когда он добирается до местечка, я до неприличия мокрая.

- Чёрт, да, - бормочет он.

- Именно! – лепечу я, а затем стону, когда он кружит своим пальцем по моему клитору.

- У меня есть презерватив, - хрипит он. – В бумажнике. Как у подростка.

- Да, - соглашаюсь я. Наконец-то. Вперёд.

- Я хочу трахнуть тебя, - произносит незнакомец, и я опять чуть ли не падаю в обморок. Никто никогда так со мной не разговаривал. Мне это чертовски нравится. – Прямо здесь и сейчас, но мне нужно знать, что ты на борту.

Я киваю, как кукла-болванчик, приподнимая бедра в поиске его звёздной терапии. Всё внимание на жеребце.

- Детка, ты должна это сказать.

- Всё хорошо! Я хочу, чтобы ты. Я хочу, чтобы ты, знаешь… - я не привыкла просить (или получать) то, в чём я нуждаюсь. Кто ж знал, что произнести это вслух будет так сложно? Но я зашла слишком далеко. Я глубоко вдыхаю и использую весь кислород, чтобы сказать. – ТРАХНИ МЕНЯ!

Наверное, каждый гость услышал это. Его глаза расширились, и, на секунду ужаснувшись, я волнуюсь, что всё испортила. Но потом он улыбается. – Да, мэм.

Да, мэм. Моё сердце колотится. Столь хорошие манеры у моего садовника.

Затем мой мозг снова плавится, когда он опускается и вознаграждает меня за храбрость медленным поглаживанием моей киски. Он наклоняется и срывает трусики с моего тела. Своими зубами. Я даже не знала, что такое возможно.

Это безумие. Я знаю это, я знаю это, я знаю это. Тем не менее, мой мозг должен заткнуться и позволить моему телу наслаждаться. Это точно не кажется неправильным. Всё ощущается правильным. Тем более, когда его большая рука раздвигает мои коленки.

- Поторопись, - говорю я. Не знаю, почему. Просто кажется правильным сделать это прямо здесь и сейчас и продолжать делать, пока мы оба не взорвёмся.

Он нашёл презерватив и уже развернул его. Мужчина начинает раскатывать его по своему члену. Но я останавливаю его, чтобы взять всё в свои руки. Я по-новому начинаю ценить древесину лиственных пород, потому что он такой и есть. Твёрдый, как дерево. Я надеваю на него презерватив. Он стиснул зубы и направляет мою руку, а горячее выражение на его лице заставляет мои внутренности превратиться в желе.

Никто и никогда не смотрел на меня так, как он сейчас. Я снова задерживаю дыхание, потому что боюсь испортить этот идеальный момент.

Он наклоняется, чтобы поцеловать меня снова. Это так мило и вежливо. Но с меня хватит вежливости. Я хочу, чтобы он укусил меня, сжал и врезался так, чтобы изголовье билось о стенку. Только изголовья нет. Так что мне придётся довольствоваться обычным трахом.

Он выстраивается (наконец-то!) и, на выдохе, проникает. Мужчина просто продолжает проникать. В течение нескольких часов, я думаю. Это занимает много прекрасного времени.

Он заканчивает с мужественным ворчанием, и мы оба замираем. На минуту всё останавливается. Я могу слышать шум озера вдали и музыку с вечеринки. Я могу слышать смех. Лодочный домик пахнет деревом, скипидаром и его мускусным ароматом. Я даже чувствую запах земли, в которой он копался. Он внутри меня, и он наполняет меня так, что я не знаю, что мне нужно.

Затем он двигается. Слегка. Это слишком много и слишком мало. Медленный круг. Небольшой толчок. Я прижимаю пятки к его заднице и слегка подталкиваю. Я не хочу медленно. Я хочу быть разбитой вдребезги. – Трахни меня, - говорю я сначала мягко, а затем с большей силой, потому что мне нравится говорить то, что я хочу.

Кто бы знал?

Я вознаграждена другой улыбкой. Серьёзно, девушка может влюбиться в эту улыбку. У него большие карие глаза, в уголках которых виднеются морщинки.

Когда он начинает двигаться всерьёз, улыбка пропадает. Его толчки – серьёзный труд. Я прижимаю колени к его бокам и дышу во время движения. Он подавляющий. Его язык гладит мой, а мои синапсы не могут воспринять все ощущения в полной мере.

Это…

Это…

Я ещё вернусь. Слова…

Ух.

Мы – два тела, хлопающие, потные и трясущиеся. С незнакомцем не должно быть так легко. Не должно быть, но я чувствую, что моя кульминация приближается. Такое ощущение, что лучшее в жизни – это быть исцелённой, желанной и одурманенной этим мужчиной.

Я не хочу, чтобы это когда-нибудь заканчивалось. Но больше не могу сдерживаться. – Я собираюсь… - начинаю. Но потом он стонет и сжимает, и я чувствую, как его член дёргается внутри меня. Невероятно, звук всей этой мужской силы заставляет меня переступить через край. Вместе с ним. Это как взрыв жара и света, и я сжимаю мышцы так сильно, что помещение становится размытым.

Вау. Я чувствую себя опустошённой, но в то же время, будто мои мысли прояснились.

Мы цепляемся друг за друга, восстанавливая дыхание. Потребуется время, чтобы мир снова начал вертеться. Мы всё ещё соединены, и я не хочу, чтобы он выходил. Но, следует признать, было бы трудно так передвигаться. Ходить по магазинам. Есть сэндвичи.

Мужчина выходит из меня и падает рядом. Его нога на моей, он тянется через мою обнажённую грудь, хватая за руку. – Я, Том, - говорит он.

- Бринн, - выдыхаю я.

- Ну, Бринн… Было действительно приятно с тобой познакомиться.

Мы пожимаем руки.

Это становится нелепым. Брахт также думает. Он хмуро смотрит на меня через стол во время завтрака.

Прошла неделя с тех пор, как эта женщина была подо мной в лодочном домике, и всё, о чём я могу думать – это та женщина подо мной в лодочном домике.

Нет… это совсем не так. Я также думаю о её сиськах у меня в рту, о моих руках обхватывающие её везде, о том, как она целовала меня, о том, как будто умирала от нехватки кислорода, и я был этим необходимым воздухом. Я даже думаю о её имени: Бринн, Бринн, Бринн. Оно превратилось в небольшую мантру в моей голове, и я начинаю уже сходить с ума.

Мне тридцать восемь лет, и у меня было несколько сексуальных приключений в жизни. Буквально, приключений. Я разъезжал по всему миру, снимая эпизоды «Mr. Fixit Quick» для H&G, с длинными перерывами между съёмками, где я, возможно, переспал с одной или двумя, или четырьмя местными женщинами, но никогда ни одно из таких воспоминаний не застревало в моей голове, как моя ночь с Бринн.

Брахт хлопает рукой по столу. – Прекращай это! – говорит он. – Ты такой депрессивный, и это чертовски отвлекает.

Мы в ресторане Вольфганга пытаемся цивилизованно позавтракать. Я заказал завтрак для любителей мясного, а Брахт – подсушенные тосты и яйца-пашот. В такие моменты, я сомневаюсь в его мужественности. Я также задаюсь вопросом, почему он настаивает, чтобы все вокруг называли его Брахтом. Я тоже мог бы сменить фамилию, если бы мою семью также поносили, как и его.

Но не Брахт. Брахт – это худшее имя, которое я когда-либо слышал.

Но я отвлёкся.

- Прости, - говорю я без энтузиазма. – Я не могу перестать думать о ней. Я имею в виду, что это было… это было… - я не могу подобрать слова для этого. Импульсивно. Горячо. Это закоротило мой мозг, и у меня осталось не так уж и много дополнительного пространства в моей черепушке, если на то пошло.

- Это как будто ты снимался в порнушке в прямом эфире. Ты, играющий роль садовника. Она, горячая, одинокая тусовщица.

- Я не садовник.

- Она не знала об этом.

- Это мы так думаем. Мы думаем, что она не знала, - говорю я.

Брахт смотрит на меня.

Я действительно надеюсь, что он оказался прав, и она не знала, кто я. Потому что это даст ей прекрасный повод не звонить мне, или хотя бы оставить где-то на видном месте визитную карточку.

- Как так получилось, что ты позволил этому идеальному созданию сбежать, не назвав тебе свою фамилию? – интересуется мой лучший друг. – Ты всегда такой учтивый. Обычно ты разузнаешь целую историю жизни цыпочки, прежде чем дело доходит до траха.

- Обычно, - соглашаюсь. Может, поэтому в этот раз было так потрясающе. Необузданно. Аутентично. Крышесносно. – После этого она исчезла, как Золушка в полночь. – Я проскользнул в ванную, чтобы избавиться от презерватива, а когда вернулся, она просто… ушла. – Не знаю, насколько здравомыслящим я был в тот момент. Я едва успел закончить заказ в течение трёх дней после этого. – Секс был действительно хорош.

- Чёрт, - говорит Брахт.

- Чёрт, - соглашаюсь.

- Жаль, что твоя Золушка не оставила туфельку. – Он смеётся над собственной шуткой.

- Не туфельку, нет. Но у меня есть её трусики.

Он садится прямее. – У тебя есть её трусики?

- Точно. – Они сейчас в моей прикроватной тумбочке. Звучит жутковато, но, если бы она решила оставить визитку, я бы сохранил её.

Брахт кладёт обе руки на стол. – Ну, вот тебе и подсказка! Если они необычные, мы могли бы найти её таким образом.

- Что? Не получится.

- Получится, - торжественно говорит он. – Опиши их.

- Они пионо-розовые с эластичной резинкой цвета экспрессо, - произношу я, слишком поздно понимая, что точность такого описания заставит его заржать.