Продавец не отставал от нее ни на шаг и трещал без умолку, нахваливая свой товар. Смущенная его напористостью, Анжела наконец остановилась на серебряном кулоне. Расплатившись по кредитной карточке, она вышла на улицу и направилась в салон Клер. На ходу она расстегнула сумочку, чтобы положить туда покупку, но внезапно коробочка выскользнула у нее из пальцев и, упав на землю, открылась.

Мужчина, проходящий мимо, быстро нагнулся и поднял коробочку и выпавший из нее кулон.

– Мэм, это случайно не вы оборонили?

Анжела чувствовала себя старухой, когда ей говорили «мэм». Она могла снести любое обидное слово в свой адрес, но «мэм» приводило ее в бешенство. Если кто-то из ее молодых жеребчиков случайно так к ней обращался, она выходила из себя и устраивала скандал. Однако в устах кареглазого незнакомца, который застенчиво улыбнулся, это слово прозвучало ничуть не оскорбительно. Приятный, симпатичный мужчина, возраст которого определить на глаз было довольно трудно, сразу располагал к себе.

По его лицу и фигуре было заметно, что он довольно долго питался очень скромно, Анжела даже сказала бы – чересчур скромно. Темные короткие волосы, на висках чуть тронутые сединой, были аккуратно уложены. Вообще-то незнакомец, который из-за худобы казался необычайно высоким и нескладным, был не в ее вкусе, но, как ни странно, он сразу же ей понравился.

– Красивая вещица. Наверное, какая-то эмблема? – спросил он, положив кулон в коробочку.

Анжела довольно хорошо разбиралась в эмблиотике индейцев, и ей было нетрудно ответить на его вопрос.

– Это Черный Ворон кашинов.

– Первый раз вижу такую красоту.

Его слова, безусловно, следовало отнести к кулону, и Анжела с удивлением обнаружила, что разочарованна.

– По правде говоря, это символ скорби. Если верить древней легенде, племя кашинов происходит от Черного Ворона. Он их отец и покровитель. В его честь они устраивают ритуальные церемонии, во время которых Черный Ворон указывает крылом на героев-воинов, которым суждено погибнуть в сражении. Воины идут на смерть ради спасения своего племени.

– Да, действительно невеселая история. Может, не стоило приобретать украшение, символизирующее столь серьезные вещи, как жизнь и смерть? – Незнакомец вновь смущенно улыбнулся.

– Я купила этот кулон, только чтобы отвязаться от продавца. Он так его расхваливал, что я не устояла, – на ходу сочинила Анжела. Она не могла признаться незнакомому человеку, что последнее время у нее подавленное настроение и что с психологической точки зрения ее выбор вполне закономерен.

– Изумительная вещица, – заметил он, не сводя глаз с Анжелы.

Она чувствовала, что понравилась незнакомцу, и даже пожалела, что он не в ее вкусе. Она предпочитала молодых суперменов, с мощным торсом и накачанными круглыми бицепсами, а этому мужчине было уже за сорок, и он был слишком худощав. В то же время он обладал каким-то неуловимым обаянием, и Анжела, чтобы продолжить разговор, поинтересовалась:

– Вы уже были в художественном салоне Клер Холт?

– Да. Но там сегодня очень тесно и душновато. Слишком много народу, все о чем говорят, увлеченно спорят… А я люблю простор и тишину.

– Вы видели новые картины? Что можете о них сказать?

– Ну, не знаю… – Пожав плечами, незнакомец замялся. – По-моему, ничего.

«Безусловно, турист, – решила Анжела, – которому интересно все новое и который ничего не понимает в искусстве. Наверное, он путешествует один: не слишком у него ухоженный вид… А тебе не все ли равно?» – одернула она себя.

– Ну, я пойду. Спасибо за помощь.

Она поспешила к салону Клер и, обернувшись в дверях, увидела, что незнакомец смотрит ей вслед…

Монотонный гул голосов в зале сопровождался тихим звоном бокалов. Анжеле потребовалось минут пять на то, чтобы поздороваться со знакомыми, и еще столько же, чтобы протиснуться через толпу к новым картинам.

Когда ей удалось приблизиться к ним настолько, что все детали стали отчетливо видны, она задохнулась от восторга и даже ущипнула себя, чтобы убедиться в том, что это не сон.

Обе картины были прекрасны, но в ту, на которой ковбой протягивал женщине букет цветов, она влюбилась сразу же. Это полотна несло в себе невероятной силы эмоциональный заряд.

От избытка внезапно проснувшихся чувств у нее защипало в глазах и защемило в груди. Проглотив ком в горле, Анжела напомнила себе, что личные эмоции только мешают правильной оценке. На первый взгляд обе картины хороши, но насколько профессионально они выполнены? В этом еще следовало разобраться. В конце концов, недаром она считала себя экспертом-искусствоведом,

«Художник, безусловно, тонко чувствует цвет, – отметила Анжела. – У него необычная, но безупречная цветовая гамма». Для Скалистых гор, покрытых утренней дымкой, были использованы мягкие полутона, а для провалов и каньонов – глубокий черный цвет. Правильно положенные тени, падающие на землю от остроконечных пиков, подчеркивали глубину фона и завораживали взгляд, пленяя воображение. Создать такую картину было под силу лишь настоящему мастеру.

К технике исполнения, хотя она была своеобразной, Анжела тоже не имела претензий. Художник уверенно работал кистью – местами мазки были толстыми и жирными, а местами тонкими, как нить, словно их наносили пером. Она решила, что художник пользовался не заводскими кистями, а изготовил их собственноручно.

Забыв о времени, Анжела завороженно смотрела на картины и с каждой секундой находила их все более близкими своему сердцу. Стремление постичь тайну, прикоснуться к неизведанному, щемящая грусть и надежда – все эти чувства и желания будили в ней картины неизвестного художника. Хотя в ее глазах стояли слезы, Анжела чувствовала себя невероятно счастливой. Она была счастлива, потому что в ней вдруг проснулся, казалось, безнадежно утраченный интерес к жизни.

– Как, по-твоему, о чем думает эта женщина? – спросила Клер, прикоснувшись к ее плечу.

Анжела только сейчас обнаружила, что ее подруга уже давно стоит рядом.

– Об этом можно только догадываться. Именно в этом заключается вся прелесть картины. Художник не навязывает зрителю свою идею. Он выбрал сюжет, окутанный тайной, и однозначного ответа тут просто не может быть. – Анжела внезапно испугалась, что кто-то купит картины раньше, чем это успеет сделать она, и быстро добавила: – Я беру обе картины.

Клер удивилась, что ее подруга не стала торговаться – это было абсолютно не похоже на нее.

– А теперь покажи мне другие работы… э… – Анжела вытянула шею, пытаясь разобрать фамилию художника, указанную на табличке, – …мистера Уинфи.

– Уинфри. Пол Уинфри, – поправила Клер. – Других работ нет. Эти две картины – все, что он пока написал.

– Ты шутишь? Хочешь сказать, что сделала ставку на художника, имя которого никому ничего не говорит и у которого только две работы? – Анжела в изумлении смотрела на Клер. – Я тебе не верю!

Клер пожала плечами.

– Пол – начинающий художник, но я уверена, что он талантлив и его ждет блестящее будущее.

– Ты действительно думаешь, что я выложу кучу денег за две картины человека, который неизвестен даже в узких художественных кругах? – Анжела не могла скрыть растущего раздражения и разочарования. – Коллекционирование живописи – мой бизнес! Я не могу вкладывать деньги, если у меня нет уверенности в том, что через несколько лет мое приобретение вырастет в цене. О какой выгоде можно говорить, если имя этого парня никто не знает, если его работ нет ни в одном музее? Может случиться, что этот Уинфри вообще больше не возьмет в руки кисть. Что тогда? Кому я продам две картины какого-то неизвестного художника? – Анжела уже почти кричала. Посетители останавливались и с любопытством смотрели на нее.

– В таком случае, не покупайте их, – раздался негромкий голос у нее за спиной.

Анжела оглянулась и увидела перед собой незнакомца, с которым разговаривала на улице. «Почему он вмешивается? – раздраженно подумала она, и в ту же секунду ее озарило:

– Это он написал картины! Невероятно!» Он даже отдаленно не был похож на человека, способного держать в руках кисть.

– Расскажите мне о себе, – потребовала Анжела, не замечая, что вокруг них собралась толпа, жадно прислушивающаяся к разговору. – Чем вы занимались раньше и почему начали писать картины так поздно?

Пол неожиданно взял ее за руку и посмотрел на кольцо с огромным бриллиантом, который ослепительно засверкал в ярком свете ламп. Отец подарил ей это кольцо в тот день, когда она порвала отношения со своим женихом. Кроме того, ее руку украшали золотые швейцарские часы, которые она подарила себе сама в день своего рождения.

– Понимаете, мэм, у большинства всего этого нет, – он кивнул на ее украшения. – Им приходится работать от зари до зари, чтобы иметь хотя бы крышу над головой. – Он так же внезапно разжал пальцы, и ее рука безвольно упала. – Мне никогда не приходило в голову, что можно заниматься чем-то для души, но однажды мой знакомый принес мне два холста и четыре тюбика масляных красок. Вот тогда-то я и начал рисовать.

– Вы хотите сказать, что написали эти картины, имея под рукой лишь четыре разных цвета?

– Да, мэм. У меня не было денег даже на то, чтобы купить кисти. Вместо них я использовал стебель юкки.

Анжела была поражена, как и окружавшие их люди, которые начали удивленно перешептываться. Чтобы создать подобные картины с такими скудными подручными средствами, надо быть художником от бога и отчаянно хотеть творить. Работы Пола вызвали у Анжелы эмоциональное потрясение, она не помнила, когда последний раз испытывала подобную бурю чувств. Неожиданно ей пришло в голову, что она баснословно богата, у нее всегда было все, а у этого художника – ничего. Ничего, кроме таланта, который не купишь ни за какие деньги…

– Дорогая, не забудь пометить обе картины соответствующими ярлыками. Я беру их. – Анжела улыбнулась Клер, а затем перевела взгляд на Пола. – А с вами я хочу поговорить. Человеку с таким талантом необходим спонсор.