– Я с самого начала не должна была соглашаться ни на какие условия, – мучительно простонала Аманда, отворачиваясь. – Это было чистое безумие. Я просто потеряла голову!

Джек притянул ее к себе и властно провел руками по телу.

– Если тебя беспокоит скандал, я найду способ быть еще осторожнее. Куплю в деревне дом, где мы Можем встречаться без посторонних глаз…

– Какой в этом смысл? То… то, что случилось между нами…

Аманда беспомощно осеклась, пытаясь найти подходящие слова. Безуспешно. Нетерпеливо вздохнув, презирая собственное бессилие, она призналась:

– Прости, я не могу так продолжать.

– Несколько слов твоей нетерпимой старшей сестры, и ты готова уйти от меня? – неверяще переспросил он.

София только подтвердила то, о чем я давно думала. Я с самого начала понимала, что совершаю ошибку, и все же до этой минуты не находила сил прямо сказать себе об этом. Пожалуйста, не стоит усложнять и без того запутанные отношения.

Джек яростно выругался и перевернул ее на спину. Мощное тело нависло над ней. Лицо было мрачнее тучи, но Аманда почти читала его мысли и видела, как быстро он раскладывает все по полочкам.

– Аманда, – со сдержанной силой начал он, – я не хочу терять тебя. Мы оба понимаем, что трехмесячный срок был всего лишь игрой. Слишком мало времени, чтобы узнать друг друга по-настоящему. Я с самого начала сознавал, как велика угроза скандала, и решил, что сумею защитить тебя от любых и всяких последствий нашей связи. Даю тебе слово. А теперь давай покончим с этим вздором, и пусть все будет по-прежнему.

– Но как ты сможешь защитить меня от скандала? – недоуменно допытывалась Аманда. – Хочешь сказать, что женишься на мне, дабы спасти мою погубленную репутацию?

Он спокойно встретил ее взгляд.

– Если понадобится.

Но в его глазах легко читалось нежелание идти на столь важный шаг, и Аманда ясно поняла, как отвратительна ему необходимость исполнить свой долг.

– Нет, – покачала она головой. – У тебя нет ни малейшего желания стать мужем и отцом, и я не имею права требовать этого… впрочем, как и от себя. Я заслуживаю лучшей участи, чем муж, который станет считать меня жерновом на своей шее.

Откровенные слова, казалось, повисли в воздухе. Не сводя глаз с окаменевшего лица Джека, Аманда в душе корчилась от боли и тоски. Их отношения были обречены с самого начала. Он никогда не притворялся, будто хочет чего-то большего, чем обычной кратковременной связи, и трудно осуждать его за это.

– Джек, – неуверенно начала она, – я всегда буду помнить о тебе с… симпатией. Надеюсь, что мы по-прежнему сможем работать вместе. Я очень хочу, чтобы мы расстались друзьями.

Он вскинулся так стремительно, что она сжалась. Угол рта презрительно кривился, глаза сверкали.

– Значит, ты хочешь дружбы, – мягко заметил он. – И симпатия – это все, что ты ко мне испытываешь. Аманда заставила себя не отвести взгляд.

– Именно так.

Она так и не поняла, почему его лицо превратилось в маску горечи. Подобный вид может принять только раненный в самое сердце мужчина, и все же она не верила; будто небезразлична ему настолько, чтобы пробудить в нем такие сильные чувства. Скорее всего тут затронута его гордость.

– Нам пора расстаться, – прошептала она, – и ты знаешь это.

Он почти рассеянно посмотрел на нее.

– Когда я снова увижу тебя?

– Возможно, через несколько недель, – нерешительно выговорила она. – Надеюсь, тогда мы сможем встретиться как друзья.

Неприятное, болезненное молчание окутало комнату. Наконец Джек снова заговорил.

– В таком случае давай закончим тем же, чем начали, – пробормотал он, грубо схватив ее. Аманда много раз воображала и описывала прощальные сцены, но никогда возлюбленный не вел себя так бесцеремонно, будто хотел причинить ей боль.

– Джек, – запротестовала она. Хватка немного ослабла, по-прежнему крепкая, но не издевательская.

– Разве я много прошу? Всего лишь еще одного проявления симпатии, не больше.

Он раздвинул коленом ноги Аманды, и не успела она опомниться, как грузное тело навалилось на нее. Джек вонзился в нее одним ударом, без ласк и поцелуев. Аманда задохнулась от неожиданности, но он стал двигаться в требовательном, настойчивом ритме, и каждый толчок отдавался во всем ее существе. Огонек наслаждения загорался и рос. Он исступленно устремлялся в нее раз за разом. И она отвечала на его вторжение встречным движением бедер. Закрыв глаза, она наслаждалась прикосновением его губ к соскам. Нежно покусывая крохотные бугорки, он тут же зализывал укус языком. Она рвалась прижаться теснее к нему, вобрать глубже в себя, упивалась его жаром и тяжестью. Он стал жадно целовать ее губы, и она застонала, извиваясь в последних судорогах экстаза. Он резким рывком вышел из нее, хрипло дыша, содрогаясь в корчах собственной разрядки.

Обычно после этого Джек долго прижимал ее к себе и ласкал. На этот раз он сразу откатился и вскочил с постели. Аманда прикусила губу и лежала неподвижно, пока Джек искал свою одежду и молча одевался. Может, сумей она объяснить свои соображения иначе, доходчивее и яснее, Джек не отреагировал бы на происходящее с таким оскорбленным гневом. Она пыталась заговорить, но горло сжалось так, что с губ сорвался только странный, мучительный звук.

Услышав слабый шум; Джек испытующе посмотрел на Аманду, и даже боль, написанная на ее лице, не смягчила его. Мало того, раздосадовала еще сильнее.

И все же он заговорил, холодно и сухо, будто выдавливая каждое слово сквозь стиснутые зубы.

– Ты еще услышишь обо мне Аманда. Помни, все еще может быть.

Аманда никогда не оставалась в тишине столь абсолютной, как та, что сгустилась в спальне после его ухода. Закутавшись в простыню, все еще хранившую тепло и запах Джека, она пыталась успокоиться и подумать, как быть дальше. Они не обменялись ни обещаниями, ни комплиментами… никто из них не смел поверить в какое-то подобие постоянства.

Она готовилась ощутить боль разлуки, но не ожидала ощущения потери, такой огромной, словно какая-то часть ее тела была внезапно отсечена. За последующие недели и месяцы ей будет дано обнаружить, насколько эта связь изменила ее. Изменила до такой степени, что она уже никогда не станет прежней. Но сейчас она хотела лишь избавиться от нежеланных подробностей, тех деталей, что теснились в голове… мыслей о темно-синих глазах Джека, вкусе губ Джека, влажном жаре кожи Джека, когда он страстно вторгался в нее… великолепном низком тембре голоса Джека, когда он шептал ей нежности.

– Джек, – позвала она и, рыдая, зарылась лицом в подушки.

Ледяной февральский ветер ударил в лицо Джека, едва он вышел на улицу. И он обрадовался этому, как благословению природы. Сунув руки в карманы пальто, он пошел, сам не зная куда, без обычной цели и решимости. Далеко или близко? Не важно, главное не останавливаться. У него было такое чувство, будто в желудке плещется целая пинта дрянного дешевого виски: рот пересох, а голова как шерстью набита. Просто невозможно, что женщина, которую он так безумно желает, отвергла его. И хотя он понимал страх Аманды перед скандалом и его последствиями, все же не мог заставить себя смириться с тем, что больше не увидит ее, не поговорит… не будет обладать этим роскошным телом… что их роман так быстро ушел в прошлое.

Не то чтобы Джек осуждал Аманду. Будь он на ее месте, возможно, поступил бы так же. Но тогда почему он не может справиться с яростью и ощущением страшной потери?

Ни с кем в своей жизни он не был так близок, как с ней. Мог говорить с ней о вещах, в которых с трудом признавался самому себе. Ему будет не хватать не только чуда ее плоти. Он любил ее острый ум, звонкий смех, любил просто бывать с ней в одной комнате, хотя так и не мог объяснить, почему общение с ней кажется таким умиротворяющим и необходимым.

Его раздирали противоречия. Он мог бы немедленно вернуться к ней, спорить, льстить и уговаривать, пока она снова не пустит его в свою постель. Но не этого она хотела… и это не лучший выход для нее.

Тихо выругавшись, Джек ускорил шаг, все дальше удаляясь от ее дома. Он сделает, как она просит. Даст ей ту дружбу, какую она хочет, и сумеет найти способ вырвать ее из сердца и разума.

Глава 12

Лондонский сезон с его чередой ужинов, балов, приемов и вечеринок начался в марте. У каждого круга общества были свои развлечения. Скучнее всего было на балах высшего света, где аристократы голубых кровей подыскивали себе достойных жен, а девицы охотились за богатыми мужьями. Всякий здравомыслящий человек избегал появляться в домах знати, где беседа была унылой, манеры чопорными, а опасность оказаться в обществе напыщенных болванов – достаточно реальной.

Немало людей стремилось заручиться приглашениями в дома тех, которые могли считаться представителями верхушки среднего класса, то есть людей невысокого происхождения, но богатых или знаменитых: политиков, зажиточных землевладельцев, бизнесменов, врачей, журналистов, художников и даже некоторых наиболее просвещенных торговцев.

Перед Амандой с самого ее переезда в Лондон распахнулись многие двери. Ее желали видеть на ужинах, танцах, домашних концертах, театральных-вечерах. Но в последнее время она отказывалась от всех приглашений, хотя раньше с удовольствием появлялась в великосветских салонах. А вот теперь ее просто ничто не интересовало. И не хотелось никуда ехать. Раньше она никогда не понимала истинного значения выражения «тяжесть на сердце». Она не видела Джека больше месяца, а на сердце словно лежал свинцовый слиток, не говоря уже о том, что грудь и легкие сдавило болью, так что нельзя было свободно вздохнуть. Временами казалось, что воздух не проходит в горло. Она презирала себя за то, что чахнет от тоски по мужчине, ненавидела пошлую мелодраму, в которую превратилась ее жизнь, и все же не могла прийти в себя. Время, разумеется, облегчит страдания, но при мысли о том, что впереди ждут долгие месяцы и годы без Джека, Аманда сходила с ума.