«Что случилось? Кто-то заболел!» — испугался он.

— Извините, — сказал он студентам и вышел в коридор. — В чем дело?

— С тебя причитается! — лукаво усмехнулся Вадим.

Андрей увидел долговязую фигуру Мити, маячившую у окна, и все понял.

— Нашли продюсера? — выдохнул он.

— Да, все в лучшем виде. Сейчас Дмитрий тебе расскажет. Митя, иди сюда, не тушуйся.

— Да дай ты человеку лекцию закончить. А потом пойдем все вместе куда-нибудь и обмоем это дело.

Дождавшись Андрея, все отправились в небольшой пивной бар на Остоженке. Полутемное помещение с массивными дубовыми столами и картинами со сценами охоты выглядело настолько роскошным, что Вадим и Митя замялись у входа. Но Андрей убедил их, что они достойны и более шикарного заведения. Угощал всех, конечно же, виновник торжества. На радостях новоиспеченные акулы кинобизнеса набрали несметное количество кружек пива, атлантических креветок, таких больших, что они казались искусственными. Теперь можно было спокойно поговорить.

— Я вышел на одного своего однокурсника, он теперь работает на телевидении. Продюсирует какое-то ток-шоу. Знаете, их сейчас много развелось. О чем-то они там базарят, типа, какой автомобиль лучше. Ну а Федору, так зовут моего приятеля, хочется поучаствовать в чем-то эпохальном. Кино, которое придумал Андрей, как раз тот самый случай. Сценарий Федору так понравился, что тут же взялся найти и деньги, и съемочную группу. И кстати, он тоже поддержал мою идею о туристической фирме в качестве спонсора.

— А как насчет того, чтобы взять тебя в режиссеры?

— Эта идея тоже в стадии разработки. Я должен придумать свою концепцию фильма и представить ее в письменном виде. Всякие там наезды камеры, раскадровку и прочие специальные вещи. Вот приду домой и засяду за бумагу. Эх, отвык я от этого дела! Сколько лет уже без практики.

— Может, тогда тебе лучше не пить? — встревожился Андрей.

— Да разве это питье! Кружка-другая пива только будит во мне творческую энергию.

— А во мне усыпляет, — вставил Вадим и зевнул в подтверждение своих слов.

Следующая неделя прошла в лихорадочных переговорах между Андреем, сценаристом, Дмитрием — режиссером, и Федором — продюсером. Федор, которого Митя привез к Андрею, оказался весьма энергичным молодым человеком, светловолосым, с рыжей бородой и абсолютно белыми ресницами. Одет он был как настоящей представитель светской тусовки — в черные джинсы «Ливайс», рубашку от Келвина Кляйна, свитер из льна и ботинки на толстенной подошве. В небрежно накинутом на плечи светлом плаще он вихрем влетел в квартиру Андрея и сразу же заразил всех своей неуемной энергией.

С первых дней знакомства они вели ожесточенные споры по поводу будущего фильма. У каждого был свой взгляд на то, каким он должен быть. Митя хотел снять элитарное кино с виртуозными подводными съемками, с серебряными пузырьками воды, медленно поднимающимися к поверхности, и прочими красивыми деталями.

— Да все заснут на таком фильме! — горячился Федор. Он считал, что надо делать проще. — То, что главная героиня русалка, уже достаточно необычный штрих сюжета. Все остальное должно быть как в обычном кино — эротические сцены в воде, столкновение американца Дэна с русской мафией, требующей доллары за возможность вести раскопки, и так далее, — убеждал он друзей.

— Ты испортишь фильм, — кричал на него Митька, — ты превратишь его в самую натуральную чернуху! Андрей, что ты молчишь? Скажи ему сам!

Но Андрей продолжал молчать и довольно улыбался. Ему нравилось, что он заварил такую кашу.


3

Ирка сидела тут же и тоже молчала. Всегда такая болтливая, сейчас она чувствовала, что присутствует при рождении чего-то большого, и робела. Она боялась вставить лишнее слово в горячий мужской спор. Она не знала, как делают кино. От этого жанра искусства Ирка хотела лишь одного, чтобы фильм был интересным и на нем можно было отключиться от серой действительности. По ее мнению, фильм Андрея имел все шансы стать таким. Ирка прямо-таки представляла себе, как высокий светловолосый моряк поднимает маленького беленького мальчика над палубой корабля, и тот жалобно кричит: «Мама, где ты?»

Ирка одного не понимала: как могла эта русалка так надолго бросить Дэна и мальчика? Ну еще мужа, ладно. Но ребенка! Это в Иркиной голове не укладывалось. Если бы у нее были сын или девочка, похожая на нее в детстве, она бы их не променяла ни на какое подводное царство.

«Что-то я стала сентиментальной, — подумала она, — к чему бы это?»

В последнее время Ира стала замечать за собой странные вещи. Раньше она на каждого встреченного ею мужчину смотрела, как бы примериваясь к нему. То есть возможность близости она допускала буквально с любым из них. Она даже понимала, что это не совсем нормально, но ничего поделать с собой не могла. И только переспав с Андреем, она совершенно успокоилась на этот счет.

«Неужели все дело было в обиде, которую он нанес мне когда-то? — размышляла Ира. — А теперь мы как бы квиты, наша история пришла в ту точку, откуда началась, и круг замкнулся. Теперь я могу стать той, какой и была задумана когда-то».

Новое ощущение мира принесло ей удивительное спокойствие. Она расслабилась, стала мягче, молчаливей. Вадиму нравилась эта перемена в ней. Раньше его немного пугали ее цинизм и жесткая напористость. Они подавляли в нем мужчину. Теперь же, когда она стала более женственной, он перестал бояться ее.

Недавно он, гуляя с Ирой по весенней Москве, робко взял ее за руку. Ладонь у нее была удивительно мягкая и теплая. Вадим всегда был очень строг к себе и поэтому избегал случайных знакомств. А еще он не любил, когда женщина проявляла инициативу.

Вечером, притянув ее к себе и легонько коснувшись губами ее щеки, он признался:

— Если бы ты первой захотела меня поцеловать, я бы мог так испугаться, что у нас бы ничего не получилось.

— Я и не думала, что ты такой пугливый, — улыбнулась Ира.

— Вообще, я почти ничего не боюсь. Просто когда-то давно у меня была одна знакомая, которая проходу мне не давала. Она все делала сама, звонила мне, назначала свидания, целовала меня, тащила в постель. Я чувствовал себя какой-то игрушкой в ее руках. И с тех пор излишняя женская активность всегда нагоняет на меня страх. Но с тобой нам счастливым образом удалось этого избежать. Сначала я тебе не слишком нравился, не спорь, я же видел, что это так, — остановил Вадим готовую возмутиться Ирку, — меня это совсем не обижало. Не обязан же я нравиться девушкам. Так вот, из-за того, что я тебе не нравился, ты почти не обращала на меня внимания и не пыталась управлять нашими отношениями. А теперь, когда я, смею надеяться, завоевал твое сердце, ты так изменилась, стала женственной и очень похорошела. И, конечно, ты, как настоящая женщина, ждешь инициативы от мужчины. Интересно только, в чем причина твоих метаморфоз, неужто любовь ко мне? Не смею в это поверить, — шутил Вадим.

«Этого я тебе никогда не скажу, — думала Ира, — незачем тебе знать про мои расклады с Андреем. Да и он никогда не узнает, кем он был для меня когда-то. А ведь Вадим прав, я действительно стала больше похожа на женщину. Я ведь и юбку-то сегодня надела впервые за последний год».

На Ирке в тот день была длинная шелковая юбка почти до пят, в которой та путалась с непривычки. Каждый раз, когда она спотыкалась, наступая на шелковый подол, Вадим заботливо придерживал ее под руку, прижимая ее к себе все сильнее.

«А может, это любовь?» — с надеждой думала Ирка.

О любви она, помня о принципах Вадима, первой говорить не решалась. Она хотела дождаться, когда он созреет сам. Это случилось гораздо раньше, чем она надеялась. Однажды Вадим позвонил ей и сказал, что должен уехать на несколько дней. Причем не сказал, ни куда он едет, ни зачем. Ирка терялась в догадках. Она даже почувствовала что-то вроде уколов ревности.

«Неужели у него появилась другая? — злилась она. — Какое-нибудь нежное и трепетное создание, которое без него чахнет и сохнет. Ведь такие женщины для него идеал, не то что я со своими лошадьми и сомнительным прошлым. Он, наверное, думает, что все мои юбки, и отсутствие косметики на лице, и попытки бросить курить не более чем маскировка».

Но через несколько дней Вадим появился у Иры на ипподроме с букетом роз. Его лицо сияло ярче майского солнца. Да и одет он был как-то необычно, во всем белом. Она сразу почувствовала ужасное волнение, словно знала, что им предстоит очень важный разговор. Иркина душа опустилась куда-то в область живота и опасливо шевелилась там. К тому же Ирку очень смущал ее неприглядный вид.

«Если бы он хоть предупредил меня, что придет, — беспомощно думала она, — я бы оделась поприличнее. А то что это такое?» — Она почти с отвращением оглядела свои потертые джинсы, заправленные в черные резиновые сапоги, клетчатую мужскую рубашку с закатанными рукавами и стала лихорадочно снимать с себя налипшие соломинки. Она только что задала корм лошадям.

Вадима растрогала ее растерянность.

— Да брось, солома тебя совсем не портит. У тебя становится такой милый деревенский вид. Ты можешь сейчас уйти с работы? Я хочу с тобой поговорить.

Ира кивнула. Они отошли с Вадимом подальше, под старые деревья с узловатыми ветками, на которых уже начали пробиваться первые листочки. Странно, но Вадим совершенно не выглядел взволнованным, как будто он твердо был уверен в себе.

— Знаешь, — почти весело начал он, — я уезжал в Кострому. Вернее, в одну деревню, там рядом, на Волге, к своему другу. Я привык все важные решения принимать на природе, поближе к земле, мне там лучше думается. А думал я о нас с тобой. Ты только не пугайся, но я понял, что ты та самая женщина, которую я давно искал. Я хочу связать с тобой свою жизнь и судьбу. Короче, я, как говорится, предлагаю тебе руку и сердце. — Он устало, как после тяжелой работы, вздохнул и вручил Ирке букет.