Вскоре она уже сладко спала, завернувшись в одеяло, пахнущее козьей шерстью.

— Вставай, обедать пора! — трясла ее за плечо сестра Елена.

Сонно потягиваясь, Нина встала и последовала за ней на обед. Трапезная, большая светлая комната с длинным столом, легко вмещала всех монахинь. Их было совсем немного, около двадцати. На обед подали только постную пищу, зато такую, какую Нина никогда еще не пробовала, например вареные артишоки. Этот странный овощ напоминал большую зеленую шишку, покрытую мясистыми чешуйками. Из них-то и приходилось высасывать сочную мякоть. Артишоки, о которых Нина знала только из литературы, оказались не так уж вкусны, зато возни и отходов от них было слишком много. Ее усилия по поеданию артишоков были вознаграждены десертом, состоящим из бананов и свежевыжатого апельсинового сока.

Так началась ее монастырская жизнь. Нину особенно не беспокоили. Монахини не заставляли стоять ее на службах, и Нина бессовестно спала до завтрака, хотя все вставали в шесть утра и три часа проводили в церкви. От нее даже никто не требовал, чтобы она ходила в платке, без которого было так легко в такую жару. Нина уже знала, что в монастыре нельзя сидеть без дела, поэтому пристроилась помогать на кухне.

Это было сияющее чистотой помещение с кафельными стенами. В центре красовалась огромная газовая плита с вытяжной трубой прямо над конфорками. Кухня была оборудована по последнему слову техники. Нина с удивлением разглядывала хлеборезки, соковыжималки и прочие приспособления. Посудомоечной машины, правда, не было. Ее-то с успехом и заменяла Нина.

Ей выдали огромный клеенчатый фартук, резиновые перчатки. В этой экипировке Нина стояла у раковины после каждой трапезы. Работа ее не тяготила, прекрасные моющие средства позволяли быстро перемыть гору тарелок и чашек. Зато после работы ее обычно ждало нечто приятное. Нине был разрешен свободный вход в кладовку, небольшую комнату, где на полках и в картонных коробках на полу хранилась масса вкусных вещей. Фрукты, вот на что налегала Нина. Бананы, огромные зеленые яблоки, манго, она все перепробовала. Она даже нашла, что в авокадо есть своя прелесть. Возможно, здесь авокадо были просто более вкусными, чем те, которыми в Москве ее потчевал Андрей.

На кухне всем заправляла сестра Варвара, тоже арабка из местных. Несмотря на разницу в возрасте — ей было около пятидесяти, они с Ниной очень подружились. Сестра Варвара часами простаивала за плитой или разделочной доской, а когда готовить не надо было, всегда что-нибудь мыла или чистила. Из-за хозяйственного рвения она даже пропускала службы, но за вкусные обеды ей все прощалось.

Сестра Варвара говорила по-русски с очень смешным акцентом, путая окончания и падежи. Тем не менее они с Ниной часами разговаривали о том, о сем. Нина рассказывала монахине о Москве, о том, как там холодно бывает зимой. Та ахала и забавно всплескивала руками.

— А скажи, ты был замужем? — допытывалась она у Нины.

— Нет, не был, — улыбалась Нина.

— И не надо, все мужчины очень плохой. — Сестра Варвара нахмурила смуглый лоб и пояснила: — Все обманщик, говорят, женюсь, а потом бросал.

— А что, вас бросил муж?

— Ты что, я в пятнадцать лет уже в монастырь жила! — возмутилась сестра Варвара. — А вот сюда русский женщины приезжают, плачут — муж бросал. А у нас жена не бросают — отец убьет.

«Ничего себе заявление от монашки!» — изумилась Нина.

— Замуж не иди, — уговаривала Нину сестра Варвара, — иди в монастырь, потом в раю будешь.

— А меня возьмут?

— Возьмут, возьмут, я скажу: она мой подруга, на кухне мне помогал.

«А может, и вправду остаться здесь?» — думала Нина, стоя поздно вечером на самой высокой террасе монастыря.

Сюда она тайком уходила покурить, когда жизнь вокруг затихала и монахини спали, а может быть, молились в своих кельях. С террасы открывался великолепный вид на ночной город. Стоя под ярким звездным небом, Нина любовалась шпилями церквей и мечетей, подсвеченных прожекторами. С минаретов напевно неслась громкая молитва муэдзинов, многократно усиленная микрофонами.

«Вот возьму и уйду в монастырь, пусть они все знают! — думала Нина, не очень понимая, кто эти все. — Представляю лицо Андрея, когда он узнает, что я тоже стала монахиней. Может, у него судьба такая — всех своих женщин в монастыри рассылать.

Или позвонить ему, попросить денег на обратный билет, не откажет же он мне? Нет, я должна решать сама свои проблемы, а не звать его на помощь. К тому же здесь так красиво и тепло, что уезжать не хочется. Попробую еще остаться, поищу какую-нибудь работу. А нет, так уйду в монастырь. Буду здесь жить, молиться, благо кельи тут со всеми удобствами. Стану с Татьяной вести духовную переписку. Все равно в личной жизни мне уже ничего не светит. Один готов меня содержать, но не хочет спать со мной, другие готовы помогать, но только за секс. Надоело!»

Глава 10


1

В субботу Нина выбралась в город побродить по своим любимым улочкам. Только вечером она вернулась в монастырь. Подходя к гостинице, Нина с удивлением услышала оживленные женские голоса, раздающиеся из распахнутых настежь окон.

«Интересно, кто это приехал? — подумала она, заходя в комнаты. — Неужели пришел конец моему покою?»

В общей комнате гостиницы она увидела трех женщин разных возрастов, пьющих чай с восточными сладостями. Глядя на эти маленькие разноцветные кубики в прозрачных от масла и сахара бумажках, Нина проглотила слюну. Она любила все восточное, в том числе и рахат-лукум.

— Привет! — окликнула ее женщина лет тридцати пяти, черноволосая, с веселыми карими глазами в строгом деловом костюме, который совершенно не вязался с ее приветливым обликом. — Садись с нами чай пить. Давай знакомиться, я — Дина, приехала из Греции, работаю здесь в Иерусалиме при миссии ООН, а на субботу и воскресенье всегда стараюсь приехать в монастырь. А это Джоанна, — и Дина указала на женщину средних лет в длинной белой юбке, с белым вышитым платком на голове. Глядя на нее, Нина почему-то сразу поняла, что Джоанна — англичанка.

Так и оказалось. Джоанна приехала из Лондона. Она впервые была в Израиле и не расставалась с карманным путеводителем. Узнав, что Нина из Москвы, Джоанна очень оживилась и набросилась на нее с расспросами.

— А много ли в Москве монастырей? А как там живут люди? А есть ли в России общество защиты животных?

Она так о многом спрашивала, что Нина не на все могла ей ответить. Как будто она жила совсем не в той Москве, которой так интересовалась англичанка.

Поняв, что от Нины она ничего не добьется, Джоанна решила рассказать ей, да и Дине заодно свою историю.

— Послушайте, особенно ты, Нина. Ты еще очень молодая, мало ли что может с тобой случиться. Я росла в очень обеспеченной семье. У нас было поместье в Центральной Англии. Отец мой имел собственную юридическую фирму, а мама занималась домом. Я была у них единственным ребенком, мама очень тяжело меня рожала, едва не погибла, а потом оказалось, что она больше не сможет иметь детей. Родители возлагали на меня огромные надежды, у меня все было самое лучшее: игрушки, пони, наряды. Потом меня отдали в закрытую школу для девочек, тоже самую лучшую. Ты, наверно, не знаешь, что это такое, — повернула она к Нине печальное лицо с правильными чертами, — это строгая черно-белая форма, никакой свободы, одни и те же лица вокруг.

А после школы я поступила в Оксфорд на искусствоведческий факультет. Это был конец шестидесятых, время повального увлечения «Битлз» и рок-н-роллом. Я сразу окунулась в атмосферу потрясающей свободы, которая меня совершенно опьянила. Родители меня к мужчинам и близко не подпускали. Они считали, что это их долг — найти юношу из хорошей семьи, и их выбор пал на одного молодого человека, нашего соседа… Но я сама нашла себе друга — Сэма, парня с нашего курса. У него были длинные волосы, борода и радикальные взгляды. Он называл себя хиппи и стремился расширить границы своего сознания. Для этого он постоянно экспериментировал с разными наркотиками. А поскольку я была его девушкой, это называлось у нас свободная любовь, то мне тоже приходилось пробовать разную гадость. Так я стала наркоманкой. Родители, узнав обо всем, устроили Сэму страшный скандал, и он решил найти себе девушку, с которой у него будет меньше проблем, чем со мной. А я надеялась, что он женится на мне, что у нас будет необычная семья с расширенными границами сознания… Сэм бросил меня.

От отчаяния я начала искать утешения в восточных религиях. Сначала я увлекалась сектой сознания Кришны, потом японским буддизмом. Это захватило меня почти как наркотик. У меня были такие же друзья, озабоченные только тем, как бы побольше набрать энергии из космоса. А потом я словно очнулась от дурного сна. И вот — я одна, семьи нет, нет и профессии. Теперь я приняла православие, и только в нем вижу истинное спасение…

«Всюду одно и то же, — думала Нина, — совсем недавно я слышала очень похожую историю и тоже в монастыре».

С ней в комнате поселилась Лиза, девушка ее лет, худая, в больших очках с темными стеклами. Она никогда не расставалась с толстой книгой и пользовалась любым случаем, чтобы уткнуться в нее.

— Что это? — спросила ее Нина.

— История мировой философии, — показала Лиза обложку, — да еще и на французском языке, — представляешь, какой ужас, а у меня экзамен через две недели.

— А ты где учишься? — удивилась Нина.

— В Париже, нет, не в Сорбонне, в институте философии. Вообще-то я из Киева. Училась там в университете. А в Париже у меня тетя, дочь эмигрантки первой волны. Мои предки были дворяне. И оказалось, что я — ее единственная наследница. И она решила заняться мной. Выписала к себе в Париж, добилась, чтобы мне дали вид на жительство. А я всегда мечтала изучать философию. Так что я очень довольна.