Она подцепила пучок салата и полоску ветчины.

— И ты выяснил все это, разделив со мной всего один завтрак?

— Позволь мне еще понаблюдать и выяснить кое-что.

Он заметил, что он избегает его взгляда — и усмехнулся. Она делала безразличный вид, но ее раздражало, что он за ней наблюдает.

— Ты носишь дорогое шелковое белье — под этими уродливыми костюмами, которыми ты всячески прикрываешь свою женскую сущность. У тебя крошечный шрам от операции на аппендиксе, которую ты перенесла, когда тебе было девять лет. — Он пристально посмотрел в ее изумленные глаза. — И ты так соблазнительно стонешь, когда близок миг блаженства.

Алиса уронила вилку в миску.

Он поднял ее и вложил в дрожащие руки Алисы.

— Я не мог узнать все это, завтракая с тобой.

Она опустила взгляд.

— Ты принес мне ланч, чтобы окончательно смутить меня?

— Смутить тебя? Смущать тебя — это последнее, чего я желал бы. — Он видел игру эмоций на ее лице, но не ожидал увидеть смущения. Отчего бы ей смущаться? Как можно смущаться этим? Это был самый восхитительный опыт в его жизни. — Ты смущена тем, что случилось ночью?

Ее глаза решились подняться на уровень его плеча — и остановились в какой-то неопределенной точке.

— Я думаю, слово смущение здесь не подходит.

— А какое слово подходит, Алиса?

— Стыд.

Его брови поднялись от удивления.

— Стыд?! Чего ты стыдишься?

— Того, что я… что ты… что мы совершили! — Ее руки поднялись в воздух, судорожно подыскивая слово, которое, казалось, летало в пространстве. — Клэйтон, со мной ничего подобного никогда не происходило. — Ее руки опустились на стол. — Женщина, что была с тобой ночью — не я.

Он позеленел. На секунду он предположил, что она сожалеет о проведенной с ним ночи.

— Ответь мне на один вопрос, Алиса.

— Какой? — неохотно спросила она.

— А кто была та женщина, что целовала меня прямо здесь… — он указал на место неподалеку от двери, — не более как пять минут назад?

Алиса посмотрела, куда он указывал, и закусила нижнюю губу.

— Это была я.

— Это та самая женщина, что любила меня при свете камина ночью, делила со мной постель, сняла с меня всю одежду. Та же самая женщина, что придала новый смысл словам “принять горячий душ”. — Он хотел было сказать ей, что любит ее, но приструнил себя. У Алисы, видимо, проблемы с эмоциональной оценкой любви к мужчине. Терпение! Нужно быть с ней более терпеливым. Все случилось так внезапно, что даже ему было странно и нелегко привыкнуть к этому. Он мог лишь вообразить, что же происходит с ней.

Клэйтон взял ее лицо в свои ладони и заставил поглядеть себе в глаза.

— Если тебе от этого легче, то и со мной ничего подобного раньше не случалось. — Он прикоснулся к ее губам. — То, что случилось, не стыдно, Алиса. Это захватывающе прекрасно. — Он увидел удивление, засиявшее в ее глазах, и вздохнул. — По ты права, это чуть смущает.

— Что ты имеешь в виду?

— Я мечтал о тебе все дни нашего знакомства, Алиса. — Он взял в свою руку ее пальцы. — Поверь мне, мне очень жаль, что сестра Мод упала и сломала бедро, но я торжествовал, когда Мод и Герберт сказали, что уезжают.

Алиса наклонила голову и спрятала улыбку.

— Когда мы занимались любовью, я ожидал восторга и наслаждения, но никогда не думал, что можно делать все так открыто: без сомнений, стеснений, без жеманства.

— Ты намекаешь, что я бросилась тебе на шею?

— Я думаю, что как раз наоборот. — Он усмехнулся при виде изумления на ее лице. — Я пытаюсь сказать, и только порчу все дело — что ночь была прекрасна, Алиса. Лучше не бывает. Между нами есть нечто особенное. — Он знал, что его поддерживает любовь к ней, но отвечает ли она ему тем же?

— Я не могу с этим спорить, Клэйтон. — Она поглядела на свои суеверно скрещенные пальцы — и подняла взгляд. — Так что теперь?

— Пока мне ясно лишь одно: назад дороги нет. Я сделаю все, чтобы ты была со мной ночью. — Он схватил ее за руку. — Если тебе это не нравится, то можно и днем. — Он бросал к ее ногам всю свою жизнь, лишь бы она влюбилась в него. — Есть вопросы?

— Только один. — Хитрая улыбка осветила ее лицо. — Я и вправду стащила с тебя одежду?

Он рассмеялся.

— Да. А теперь ешь.

Она взяла кусочек сыра.

— Если уж говорить о еде, чего бы ты желал на обед?

Он опустил свой чизбургер.

— Вот для чего я и пришел.

— За обедом?

— Нет — сказать, что я вернусь поздно. Я не хочу, чтобы ты готовила и волновалась из-за меня.

Она подняла брови — но продолжала есть.

— Будешь работать допоздна?

— Я всегда так. — Он искал на ее лице обиду, осуждение — но нашел лишь понимание. — Вся команда работала прошлую ночь допоздна.

— И ты чувствуешь, что тебя обошли?

— Нет, я чувствую страшную вину. — Он посмотрел на ее рот. — Нет, может быть, и не такую уж страшную. — Ему нравилось, как она улыбается: женственно и мягко. — Мой мозг ночью был не на работе, и я чувствую, что должен своим ребятам.

— Честно?

— Ну, мало ли что…

— И ты до смерти напуган, что они, может быть, совершили без тебя какой-то прорыв и воспользуются без тебя успехом…

— Нет, меня больше беспокоил вопрос предотвращения несчастья, если они попадут не в ту дыру пространства.

— Именно это и случилось в ночь Всех Святых?

— Да, тогда я встретился с Белым Кроликом и Червонной Королевой, не так ли? — Ему нравилось, как быстро она все схватывает. Как он сможет отделять Алису от своей работы? Его коллеги находили странным, когда он принимался растолковывать им свой опыт попадания в ложную дыру. Он никогда, правда, не рассказывал им про Алису и Мод, и о том, как они вызвали полицию.

— Нет, Клэйтон, — сказала Алиса, — тогда ты встретился с настоящей реальной Алисой.

Он усмехнулся и принялся доедать ланч.

— Это правда, милая моя Алиса. — Он кинул пустой пакет в мусорное ведро. — Мне нужно идти.

— Что ты хочешь: чтобы я перенесла обед — или оставила тебе его в холодильнике?

— Не надо. Я что-нибудь перекушу здесь. — Он передал ей ключи от машины. — Езжай домой на машине.

— Но это твоя машина.

— Ты бы приехала на своей, если бы я не настоял, чтобы ты поехала со мной.

— Обычно я хожу пешком. Тут всего несколько кварталов. Я собиралась ехать на машине, потому что мы опаздывали.

— В таком случае, и я дойду пешком домой вечером. — Он наклонился и медленно, сладко поцеловал ее. — Пожалуйста, Алиса, не заставляй меня нервничать — не надо ходить одной по улицам вечером.

— А разве хорошо волновать меня?

— Алиса… — Он вздохнул.

— Хорошо. Я поеду на машине и не стану готовить тебе обед. — Она положила ключи в карман жакета.

Клэйтон был уже у двери. Ему не понравилась внезапная перемена в ней.

— Что я сделал неправильно?

Алиса выглянула из окна. Определенно будет снег. И, скорее всего, обильный.

— Надеюсь, у тебя в лаборатории есть сапоги, Клэйтон.

— Сапоги? — Он открыл дверь, и дух библиотеки проник в кабинет.

— И теплое белье?

— Зачем мне теплое белье?

Она увидела, как Беверли знаками подзывает ее, приглашая подойти по какому-то важному поводу.

— Увидишь, Клэйтон, увидишь, — сказала Алиса, прежде чем все свое безраздельное внимание уделить Беверли.


— Я уже сказала Мод, что ты остаешься на День Благодарения, но остаешься ли ты?

— Почему нет?

Она подняла голову.

— Разве ты не хочешь провести праздники со своими родными?

Прошло несколько минут, прежде чем Клэйтон ответил:

— У меня нет семьи, Алиса. — Наверное, наводя справки о нем, она упустила это из виду.

— А родители?..

— Мои родители погибли в автомобильной аварии, когда мне было шестнадцать.

Она крепче обняла его и прошептала:

— Прости меня, пожалуйста. — На глаза Алисы навернулись слезы.

Алиса плакала! Он взял ее за подбородок и заставил посмотреть ему в глаза.

— Не надо слез. Это случилось давно. — Он нежно стряхнул слезу с ее ресниц.

Никто, кроме бабушки, не плакал о нем. Он некоторое время сомневался и читал невысказанные вопросы в наполненных слезами глазах Алисы. На его губах появилась грустная улыбка.

— Мои родители были удивительные люди, Алиса. Они не захотели бы, чтобы их оплакивали.

— Ты тоскуешь по ним?

— Всегда тосковал. Мне не хватает семьи.

— Какие они были?

— Нормальные, обычные родители. Папа работал телефонистом в коммуникационной компании: безопасная и надежная работа. Он учился в торговой школе — и его главной целью в жизни было стать инспектором школы. Мама работала в магазине. Торговала полотенцами, сковородками и кастрюлями и мечтала о детях, которых они с отцом заведут. Затем родился я, и им сказали, что у мамы больше не будет детей.

— И у тебя не было ни братьев, ни сестер?

— Нет. — Клэйтон попытался улыбнуться, но у него не получилось. — Мама и папа были талантливыми родителями. Им бы иметь дом, полный нормальных детей — вместо меня одного. — Он притянул голову Алисы к себе и положил на нее подбородок, глядя в потолок. — Я помню день, когда стали известны результаты моего теста на коэффициент интеллекта, и меня назвали гением. Мама просто улыбнулась, обняла меня и сказала, что вместо того, чтобы родить четырех детей, она была вознаграждена одним ребенком, но со способностями, вчетверо превышающими средние способности.

— Им трудно было смириться с твоим отъездом?

— Если и да, то они никогда не показывали этого. Мама с папой знали, что я не такой, как все. Они всегда поддерживали меня и старались обеспечить мне нормальную жизнь, насколько это было в их силах. После того, как я поступил в специализированную школу, папа перевелся на другую работу, поближе к моему месту учебы. Мне разрешалось приезжать домой на выходные. Родители навещали меня раз в месяц даже тогда, когда я поступил в Массачусетский Технологический Институт. Путь из Северной Каролины неблизок, но они всегда приезжали.