Николай отдал ей сумку.

Отдохнувшая правая рука держала сумку крепко, он смотрел, как Августа уходит по бетонной дорожке — прямо, не кренясь набок. Постоял, будто ожидая, что она обернется перед тем, как войти в проходную «Сельмаша», но она не обернулась.

Николай сел в машину, движок больше не капризничал. И правильно, поддержал он его, потому что ждать больше некого.

— Но тебе спасибо, — пробормотал он, обращаясь к своему Жеребцу. — Очень вовремя ты взбрыкнул.

А то, если бы движок не заартачился, он бы пролетел мимо Августы и никогда не увидел ее.

Николай не стал додумывать, хорошо ли, что он увидел ее, не лучше ли было пролететь мимо. «И ехать сейчас со спокойным — или мертвым? — сердцем», — добавил какой-то чужой голос. Он рассмеялся. Ему надоело жить с таким.

Но разве у него мертвое сердце, одернул он себя. Оно тревожное с тех пор, как заболела Надя. Но, думал он, встраиваясь в поток машин, от этой тревоги оно могло вообще одеревенеть. А оно, оказывается, еще живое! Живое, да не только сердце, усмехнулся он, поерзав на сиденье.

Ему предстояло покататься по городу, потом завернуть в пригород. Чтобы купить все по списку, который ему дала жена.

Список был длинный, составленный с привычным тщанием. Надя знала, что полезного содержится в свежеприготовленном твороге, — за ним ему ехать в Бобино, это пригород. Сколько серы содержится в капусте, которую он купит в супермаркете, и сколько в той, что выращивают в Красногорском хозяйстве. За ней — в магазин за автовокзалом. Неужели она на самом деле верит, в сотый раз он спрашивал себя, что сочетание всех составляющих поднимет ее из коляски?

Николай с досадой поморщился, как будто его снова загоняли в привычную клетку, из которой он только что… выскочил? Нет, он просто высунул голову, как лев в зоопарке, убедился, что еще не окончательно забыл вкус живого мяса.

Он усмехнулся — тоже, лев. Размечтался. Ухмылка вышла печальная, и, как бывает, чтобы оправдать причину печали, он заставил себя подумать о Наде.

Жене ставили разные диагнозы: рассеянный склероз, миопатия, даже болезнь Паркинсона. Никто из докторов на самом деле не знал, почему молодая здоровая женщина внезапно перестала ходить.

Николая считали героем, называли «верным рыцарем» — до сих пор не сбежал, не завел любовницу, а состоял при жене, которая не ходит.

Все было так и не совсем так.

«Да брось», — сказал он себе, подставляя лицо ветру августа, который влетал в открытое окно. Августа в августе… Каламбур, вот о чем и… о ком ему хотелось сейчас думать. Просто думать. Так почему нет? Что изменится, если он позволит себе на время отвлечься?

К тому же, в который раз указывал он себе, Надя сама отталкивает его от себя.

6

Надя, закрыв дверь за Лекарем, вернулась на кухню. Что ж, не пропадать же чаю. Она заварила покрепче в большой китайской чашке с крышкой. Ожидая, когда можно будет пить, а Надя любила чай больше, чем кофе или сок, она думала о том, что увидит на экране мобильника, который дала Марии. Этот навороченный сотовый привез дядя Александр. Самую последнюю супермодель, которую делают в Финляндии.

Она увидит ее.

Надя потянулась к чашке, открыла крышку и понюхала. Захотелось прогудеть, как детстве: «У-у…» Какой запах. Черный чай с высокогорных плантаций южной Азии, самые нежные, девственные флеши.

«Интересно, она тоже — с ароматом девственности?» — подумала Надя с изрядной долей яда. И одернула себя — незачем портить чай. Который тоже подарил дядя Александр. Ему привез эту здоровенную банку рыбак-англичанин, возжелавший поймать трофейную, то есть самую крупную форель. Наверняка поймал, потому что дядя Александр, как она поняла, не мелочится ни в чем.

Так что же — кого встретил Николай? Какого типа эта женщина? Похожа на нее?

Нет, Надя покачала головой, поднимая чашку, оплетенную нарисованными головами китайских драконов, со стола. Нет, как всякий испуганный человек, Николай не польстится на то, что его напугало. Он не мазохист по натуре.

Как интересно, думала Надя, отпивая из чашки, а ведь она заметила в тот же самый день, когда он встретил… кого-то. У него изменился даже голос. Он больше не был плоский, каким стал в последние годы. Он был… волнистым что ли, когда произносил самые обыкновенные слова. Она улыбнулась и поморщилась — горячо. Его голос был… — на ум пришло неожиданное сравнение — волнистый, как поверхность старинной стиральной доски.

Она фыркнула, капелька чая подпрыгнула и обожгла кожу над верхней губой. Для такой лингвистической находки есть причина. В то утро Мария, разбирая вещи в чулане, наткнулась на раритет старой жизни. Стиральная доска была в пыли, она, стоя над ней с влажной тряпкой, спрашивала — вытирать или отнести в мусорный контейнер? Надя махнула рукой — выноси.

В памяти возник тот, новый голос Николая, он крикнул из прихожей. Высокий, гораздо выше обычного.

— Приве-ет! Я все принес!

С сумками в обеих руках он ждал, когда появится Надя. Солнце в тот августовский день не жадничало, вся прихожая залита теплым светом. Желтоватый ковер на полу мог самому себе показаться расплавленной золотой рекой.

Надя вкатилась на коляске в эту реку и увидела улыбку, она тоже была солнечная. Не надетая на лицо, не та, что стала частью гардероба, как галстук, а натуральная. Она текла изнутри, так он улыбался ей, но давно.

Надя впилась в поручни кресла. Случилось. Это случилось.

— Привет, — сказала она, развернулась и уверенно покатилась в кухню.

Николай шел следом, поскольку обе руки заняты, он не подталкивал ее. Впрочем, в этом не было никакой необходимости — широкие дверные проемы не мешали Наде.

— Я все, все купил, — торопился он отчитаться, слегка задыхаясь.

Чутким слухом она уловила нотку вины: она услышала то, чего он сам не слышал. Николай словно защищался: я все равно все купил.

— Все по твоему списку, — добавил он.

Тембр голоса, низкий, с хрипотцой, подтвердил Наде — она не ошиблась. Таким мужской голос становится от избытка тестостерона, где-то прочитала она. А значит, желание бушует.

Но не к ней же, правда? Стало быть, он увидел кого-то.

Надя подъехала к столу, ожидая, когда Николай выложит покупки на зеленую скатерть.

Она уже видела в окно, как он выгружает из машины сумки. Она чувствовала себя девочкой — прежде вот так наблюдала за отцом. Серая «Волга» подкатывала к подъезду, водитель выходил из нее и открывал багажник. Он вытаскивал из темного нутра пакеты, а отец принимал их и смотрел вверх, улыбаясь, уверенный, что дочь наблюдает за ним. Так и было. Надя, упершись коленями в мягкое сиденье стула, подпирала щеки кулаками, за что мать ругала ее — будут морщины раньше времени! Но как интересно следить за отцом. Нагруженный пакетами, он скрывался под козырьком подъезда, Надя тотчас слезала со стула и бежала к двери — открывать.

Сейчас она молча сидела в коляске, ноги укрыты клетчатым пледом такой же расцветки, что и юбка на ней — черно-сине-белым. Она всегда одевалась стильно, дорого и продолжала так же одеваться сейчас. Казалось, эта женщина просто валяет дурака, водит всех за нос — сейчас встанет и пройдется. Легкой, танцующей походкой, какой ходила всегда.

В первые годы болезни Надя замечала, что Николай приоткрывал дверь и смотрел в щелочку — а не ходит ли она на самом деле, когда его нет дома?

— Ты что-то долго, — заметила она, не отрывая глаз от стола, на котором почти не осталось свободного места. — Твой Жеребец снова заартачился? — насмешливо спросила она. — Что на этот раз? Инжектор или…

— Инжектор, — кивнул он. — Похоже, пойло, которое ему залили, разбавлено. А японский желудок требует чистоты продукта.

— Я читала в Интернете, что японские фирмы начали отказывать финнам в гарантийном ремонте. — Она усмехнулась. — Похоже, соотечественники дяди Александра — великие экономы. Не прочь заправиться за границей дешевым бензином.

— Их можно понять, — согласился Николай. — Пока у нас дешевле.

— Но ты говорил, что ездишь на одну и ту же колонку, — напомнила Надя.

— Ага, — согласился Николай. — Только это ничего значит.

— Купи новую машину, — предложила Надя.

— Новую? Но мой «лансер» совсем юноша. — Он засмеялся — в голову пришла дурацкая мысль: может, его Жеребец заартачился, зачихал только потому, что увидел… девушку? Ту, которую он сам увидел.

— Ты… о чем? Смеешься почему? — спросила Надя.

— Погода отличная, настроение тоже. Хочешь, погуляем? — Он повернулся к жене и наткнулся на изучающий взгляд темных глаз.

— Ты сегодня кого-то встретил? — тихо спросила она и с любопытством посмотрела на мужа.

— Угу. — Он отвернулся. — Я сегодня много кого встретил. Тетю Шуру с творогом, посмотри, какой замечательный. — Он вынул из пакета пластиковую баночку.

— Отличный творог. — Надя кивнула, не отрывая взгляда от его рук.

— Тетю Иру с морковкой и помидорами. Как тебе эти? Сказала, что сняла с куста специально, самые отборные. — Николай вынул один и протянул Наде. — Прикинь, какой вес. Я думаю, этот полкило, не меньше.

— Прекрасный образец. А это что? — Она указала на коробку из бледного картона. Она вытянула руку, поморщилась — не достала. Николай поспешно подвинул к ней. — «Яйца… дяди Вани?» — прочитала она. — Ну-ка, ну-ка, в каком же магазине ты их купил? — захохотала она с неожиданным для себя надрывом, который неприятно задел ее. Она — волнуется? Зря, зря. Сама хотела, чтобы это случилось… Чтобы поскорее начать то, что наметила.

Николай недоуменно смотрел то на коробку, то на жену. Он купил эти яйца в супермаркете, не читая названия, только уловив главное — отборные, свежие.