В дверном отделении холодильника стояло несколько вакуумных упаковок кофе. Софи взяла ту, на которой было написано «Ямайский кофе "Голубая гора"», и надорвала ее. Воздух с шипением вырвался наружу, и Софи почувствовала такой сильный запах, что у нее едва не закружилась голова — словно она уже выпила несколько чашек, не сварив еще ни капли.

Софи отмеряла последнюю порцию, когда чья-то тень упала на кухонную стойку. Черпачок выскользнул у нее из пальцев и с резким стуком ударился о кафельную поверхность стойки — чьи-то ладони плотно закрыли ей глаза, свет померк.

— Угадай кто? — прошептал в ухо знакомый голос.

Сердце у Софи затрепетало и чуть не выскочило из груди. Это была их игра — Джей всегда делал так, когда возвращался из путешествия; утром подходил к ней сзади и накрывал глаза ладонями, а она притворялась, будто страшно испугана.

— Ночной охотник? — гадала она. — Бостонский душитель? Джон Уэйн Гейси?

— Человек, который заставил тебя кричать прошлой ночью, — бывало, шептал он в ответ.

В какой-то момент этой игры он притягивал ее к себе, и она чувствовала, как мощно восстала его плоть, какой она сделалась твердой и как готова опять исторгнуть крик из груди Софи. А когда Софи поворачивалась к нему лицом, он обхватывал ее своими лапами, и это случалось прямо там, на месте, где бы они ни находились. Он заставлял ее кричать от возбуждения и душераздирающего восторга, дрожать от желания. Сладостное вожделение, нестерпимая любовь почти сокрушали ее. Она любила его — того Джея — о, как сильно она его любила!

— Угадай, — снова прошептал он более настойчиво.

— Сын Сэма? Внук Сэма?

— Последняя попытка. Постарайся на этот раз угадать, а то придется заплатить.

— Чем заплатить?

— Ты приготовишь завтрак...

— Я и так его уже готовлю. Тебе понравится моя овсянка с шоколадом «M&M's». Шоколад нужно класть, когда овсянка уже готова, тогда он не успеет растаять.

—...в одном только фартуке.

— Эй! Это что, новое правило?

— Угадай.

От властной нотки, прозвучавшей в его голосе, у Софи по спине пробежали мурашки.

— Это человек, который вчера вечером служил мне полотенцем?

Возможно, он смеялся. Она не была уверена, но затылком чувствовала его влажное дыхание.

— Это человек, который вчера вечером хотел исторгнуть из тебя вздох наслаждения, — сказал он.

— Вздох? — Теперь она едва шептала. — А не крик?

— И это тоже.

Джей зашевелился, дыхание его стало тяжелым. Софи боялась прикосновения, боялась того, что может ощутить там, внизу его живота. Боялась того, как сильно ей захочется это ощутить. Она закрыла глаза, все еще затененные его ладонями, и постаралась отрешиться от всех прочих чувств, позволив себе отдаться чуду. Казалось, Джей излучает свет и вливает его в Софи; поток искрящегося, яркого света тек прямо по ее жилам.

— Угадай, Софи, — снова сказал Джей. — Угадай, кто у тебя за спиной.

Она открыла глаза, но его ладони продолжали скрывать свет. Ее подхватило сияние ауры, окружавшей их тела, и все остальное исчезло, даже игра. Она попыталась придумать еще какую-нибудь шутку, но было в голосе Джея нечто, заставлявшее поверить — он не шутит. Он просил ее узнать его. Поверить в то, во что она никак не могла поверить.

— Джей, — сказала Софи и сама удивилась собственной уверенности. — Это ты. Ты — Джей.

Джей громко, прерывисто выдохнул, и его рука легла на грудь Софи.

— Господи Иисусе, — безнадежно охрипшим голосом произнес он, — я уж думал, что никогда не услышу, как ты это говоришь.

Софи, будто подхваченная ураганом и вознесенная над землей, вмиг ощутила освобождение, ей захотелось немедленно сдаться. Она отчетливо слышала собственный внутренний голос: «Пусть это случится, Софи, просто пусть это случится хотя бы ненадолго. Не упускай момента. Не дай ему уйти».

С тяжелым вздохом Софи откинулась назад.

— Джей, — прошептала она, испытывая сладостное теснение в груди от радости, что произносит его имя, что можно броситься ему навстречу и быть уверенной, что он не окажется миражем.

Его голос был по-прежнему хриплым от волнения:

— Ты выиграла. Что ты хочешь на завтрак?

— Только это, — ответила она, — стоять вот так... с тобой. — Ее глазам теперь ничто не мешало, он давно отнял от них ладони и обнял ее, но Софи боялась поднять веки, чтобы не исчезло чудо.

— Это, — тихо сказал Джей, — меня вполне устраивает.

От него исходило тепло. Софи казалось, что она погружается в море этого тепла, а Джей, медленно запрокинув ей голову, гладил ее лицо, шею... Прикосновения были легкими, но властными, если только Софи не принимала желаемое за действительное. Джей приподнял локоны, упавшие ей на лоб, и отвел назад. Другая рука по-прежнему была крепко замкнута у нее на груди.

Мысли беспорядочно перемешались в голове у Софи, но одна поднималась над всем этим сумбуром, как пузырек воздуха на поверхность воды.

Мне нравится, как он ко мне прикасается.

Когда палец Джея заскользил по ее изящной надбровной дуге, Софи охватил пьянящий прилив восторга. От легкого, словно птичье перышко, прикосновения было немного щекотно, но палец двигался плавно и ритмично, от чего Софи почти впадала в транс. Перед мысленным взором плыли мириады цветочных лепестков. Но они не кружились в воздухе, река неумолимо несла их к водопаду, и каждый миг приближал к пропасти. Добровольно ли они плывут навстречу сладостному забытью? Есть ли у них выбор?

Единственное, чего она страстно желала все эти дни, так это его прикосновения, поняла Софи. Желала настолько сильно, что боялась позволить ему прикоснуться к себе. Это был ее рай. Ее дурман. Джей напитал ее своей любовью, казалось бы, чего же еще? Но вот снова томительное, чуть болезненное ощущение, от которого она никак не могла избавиться, как бы глубоко ни старалась дышать.

— Джей, — пробормотала она, пытаясь повернуться, но он ей не позволил.

— Подожди, это еще не все, — сказал он, скользя пальцем вдоль брови по внешней части верхнего века, на которую так любят накладывать тени художники-гримеры. У Софи это была одна из эрогенных зон, такая же как губы, — одного ласкового прикосновения было достаточно, чтобы пробудить в ней желание,

Вот и сейчас Софи мгновенно почувствовала, как оно стеснило ей грудь.

Не отдавая себе в том отчета, она протянула руку и сама водила пальцами по лицу Джея, пока не уперлась в его стальную челюсть. Веки ее отяжелели и томно опустились, но было нечто, что она обязана была увидеть. Она должна была посмотреть, кто пробудил в ней подобные чувства. Откинув голову назад, Софи взглянула снизу в лицо Джея, потрогала родинку возле губ, потом палец скользнул к глазной повязке. Но прежде чем он достиг ее, Джей схватил Софи за руку.

— Можно мне посмотреть? — умоляюще попросила она. Ей показалось, что он сейчас сломает ей пальцы. Вместо этого он поднес их к губам. Словно ветер, вмиг наполнивший парус, этот поцелуй наполнил ее всю изнутри солнечным светом, что-то затрепетало в ней, как легкий морской ветерок. Софи глубоко вздохнула. Если бы она в этот момент лежала, она бы сладко вытянула ноги.

Такое волнующее чувство... но это действительно было «еще не все».

Он водил губами по суставам ее пальцев, потом перевернул руку ладонью вверх и нежно поцеловал внутреннюю сторону запястья.

Софи в экстазе сжала кулаки.

— Больше не надо, — прошептала она, чувствуя, как его язык скользит по ладони, медленно, нежно и сладостно кружит в ее теплом ковшике. Софи вскрикнула, страсть разгоралась внутри, словно пламя. Она больше не могла ждать. Желание становилось непреодолимым, болезненным. Оно полыхало так мощно, что Софи застонала.

Слезы заволокли ей глаза, он увидел, это,

— Софи? — Джей заставил ее повернуться и взял в ладони ее лицо. В его горящем взоре таилась боль. — Ты плачешь?

— Да.

— Из-за меня?

Она не могла говорить, но в том и не было нужды.

Он прикоснулся к ее дрожащим губам рукой и стиснул зубы.

Все самообладание Софи куда-то улетучилось, отступили все запреты, которые она на себя налагала, все тайные планы, которые строила, чтобы уклониться от лезвия бритвы. Джей склонился к ней, и она подалась ему навстречу. От этого первого поцелуя все тело обдало жаром. В один миг каким-то чудом все переменилось, и, когда она снова произнесла его имя, в голосе не осталось и следа недоверия:

— Джей...

Звук ее голоса пронзил его, губы прильнули к ее шее — это был тот самый умопомрачительно ласковый поцелуй, о каком она мечтала еще девочкой. Потом их губы слились — о, какое это было адское наслаждение.

Когда Джей поднял ее на руки и понес в гостиную, время потекло в каком-то странном, нереальном темпе. Она не могла бы сказать, сколько прошло — несколько секунд или лет, — прежде чем оказалась лежащей на диване. Рубашка была задрана, обнажив набухшую грудь с нежным розовым бутончиком соска, который трепетно пульсировал под ищущими губами Джея.

Она видела над собой его чувственное лицо с загадочным темным треугольником на глазу. Ощущала его плоть меж своих чресел, и мучительный стон, поднимавшийся из груди, замер в горле. Все вокруг исчезло, когда он опустился на нее, ее накрыла приливная волна желания, исчезло все, кроме одной последней мольбы:

— Окажись им.

Джей отпрянул, словно она ударила его. Софи не знала, что сказать, но минуту спустя дыхание его стало ровнее, и, положив руку на копну ее золотистых волос, он произнес:

— А если не окажусь?

Софи задохнулась. Она не понимала, зачем он это сказал. Или, быть может, не позволяла себе понять. Мысли путались в голове, но тело, напротив, без колебаний требовало прекратить, наконец, противиться естественному желанию. Оно кричало, вопило об этом. Софи болезненно ощущала, как ей хочется сомкнуть бедра вокруг восставшей плоти Джея. Все трепетало у нее в животе, сладостный жар заливал тело.