Из комнаты, выходящей в нижний вестибюль, доносились сладкие запахи — там проводились сеансы ароматерапии. Маффин обожала вкусные запахи больше всего на свете. Ах, если бы только не пища, испускающая их. «До чего же счастливы те, кто страдает отсутствием аппетита, — в отчаянии подумала она. — Отвращение к еде, должно быть, гораздо лучше, чем троглодитское желание сожрать все, что попадается на пути».

Маффин туго затянула пояс на талии, испытывая двойственное чувство по отношению к собственному телу, уменьшившемуся уже до детских размеров. Никто никогда бы не догадался о ее постыдной тайне — ее благословении или проклятии? Такой шик-блеск снаружи — и такой кошмар внутри. Если бы было наоборот, наверное, пришлось бы что-то делать.

— Что ты хочешь этим сказать — «радость для сноба»? — спросила Делайла, когда Маффин уселась на пол возле ее шезлонга. Вокруг была масса других мест, где можно было устроиться, но здесь уютнее, решила Маффин, для дамской болтовни.

— Ты ведь помнишь историю с Грей Пупони, да? — начала Маффин. — На самом деле она стоит не дороже, чем обыкновенная горчица, но они придумали выпускать ее в капсулах, упаковывать в крохотные флакончики и рекламировать как некий изыск для гурманов. — Маффин была страшно довольна собой. — И люди с восторгом переплачивали вдвое, потому что эта горчица вдруг приобрела некий социальный статус. Точно так же за твои изделия будут платить еще больше, если мы придадим им легкий налет снобизма. Натуральные составляющие — это прекрасно, но нужно кое-что еще, тебе не кажется?

Делайла в раздумье поджала пухлые ненакрашенные губы:

— Типа спор некоего чудодейственного тропического грибка или косметического крема из дикого батата с натуральным прогестероном?

— Именно.

Делайла тяжко вздохнула, будто небеса посылали ей великое испытание.

— Хорошо, что-нибудь придумаю. А пока расскажи мне об этом загадочном мужчине, твоем девере. Я все утро этого жду. Он действительно такой потрясающий? — Делайла возбужденно перекинула ногу через ручку шезлонга и, проделав некое балетное па, приземлилась рядом с Маффин. — В самом деле?

Вспомнив родинку над губой Джея, Маффин и сама почувствовала едва заметное возбуждение: «Интересно, какова она на вкус? Лучше черного шоколада?»

— Да, можно и так сказать.

— Ну, давай же, выкладывай, подруга.

— Так и хочется воскликнуть «черт возьми!» — заговорщически произнесла Маффин. Разговор «о мальчиках» был их стихией.

— Он что, опасный? Ужасающий? Безумный?

— Жестокий. В нем есть нечто зловещее. — Делайла пощекотала голые пятки Маффин, которая страшно боялась щекотки, и та, судорожно всхлипывая от смеха, с трудом закончила: — Эдакий парень из преисподней.

— А на чьей он стороне? — поинтересовалась Делайла.

— Лучше бы спросить: кто, черт его побери, он на самом деле?

Заинтригованная, Делайла оторвалась от пяток Маффин:

— Что это значит? — Тоненькое колечко из белого золота, вдетое у нее в ноздрю, тускло блеснуло.

«Без сомнения, женщины, прокалывающие себе ноздри, достаточно темпераментны, чтобы возбудиться от пикантной сплетни», — подумала Маффин, довольная тем, что может разжечь столь экзотичную особу не только своими голыми ступнями.

— Я сильно сомневаюсь, действительно ли он Джей Бэбкок, — и его жена тоже. — Маффин не сразу почувствовала, что у нее пересохло во рту, и не могла понять, отчего это случилось. Она бы отнесла это на счет Джея, если бы не интимный интерес деловой партнерши к ее голым ногам.

Делайла легонько провела ногтем по внутренней стороне ступни Маффин и подмигнула. «Это игра, — подумала Маффин. — Дел со мной играет».

— Тори, — выдавила она, обращаясь к прислужнице, собиравшей грязные полотенца, — принеси, пожалуйста, минеральной воды. «Эвиан» с лимоном. Спасибо.

Из-под распахнувшегося халата Маффин скромно выглядывала маленькая, но соблазнительно округлая грудь. Окинув ее откровенным взглядом, Делайла посмотрела Маффин прямо в глаза и улыбнулась.

Рот Маффин словно наполнился сухим песком.

— Я не знаю, на чьей он стороне, — скрипучим голосом произнесла она, — но, кем бы он ни был, вполне вероятно, что очень скоро приберет компанию к рукам, поэтому я намерена все выяснить.

Делайла кивнула, продолжая чертить зигзаги на ступнях Маффин — было очевидно, что больше всего она поглощена тем, что у Маффин под халатом.

Маффин отдернула ногу.

— Боимся щекотки? — поинтересовалась Делайла.

— Нет, просто спина онемела. — Маффин небрежно отодвинулась от подруги, притворяясь, будто ей нужно размять спину, при этом широкий лацкан халата, к ее великому облегчению, прикрыл грудь. Похоже, она не так уж готова к некоторым поворотам событий, как казалось. — Не волнуйся, — успокоила она подругу, — с Джеем я полажу.

— Не сомневаюсь в этом. Бедный мальчик, бьюсь об заклад, он уже никогда не будет прежним.

«Трусиха», — было написано на лице Делайлы, когда она, отодвинувшись от Маффин, села, скрестив ноги, и потянулась, словно тоже хотела размять спину.

— Тори! — крикнула она. — Скорее неси воду нашей подруге, а то она умрет от обезвоживания организма.


Глава 7


То, что Софи не могла представить себя в облегающем, иссиня-черном мини-платье с открытой до пояса спиной, вовсе не означало, что она не могла с завистью взирать на него. В последнее время это уже стало для нее ритуалом. Приезжая в Лагуна-Бич за всевозможными материалами для рисования и изготовления поделок — этим занятиям отводилась важная роль в ее программе воспитания детей, — Софи останавливалась у витрины магазина модной одежды «Вейвум» и мысленно выбирала себе наряды.

Крохотный бутик специализировался на остромодных вещах и вещах, которым еще только предстояло войти в моду. На нынешней неделе это было экстравагантное иссиня-черное платье в стиле ретро. Конечно, Софи никогда не надела бы его ни на какую великосветскую тусовку, но для нее это было визуальной терапией. Если смотреть достаточно долго, глядишь, перед глазами и мелькнет образ Софи Уэстон в таком платье с оголенной спиной, и картинка эта поможет ненадолго обрести уверенность в себе женщине в мешковатом рабочем комбинезоне, с хвостиком на затылке и тяжеленной сумкой в руках, набитой детскими красками для рисования.

Чье-то отражение, внезапно появившееся в стекле витрины, отвлекло ее от мечтательной созерцательности. Она вскинула голову, и сердце ее замерло. Рядом стоял мужчина. Теперь Софи казалось, что он все время стоял здесь, наблюдая за ней. Неясные черты его лица были настолько знакомы, что у нее перехватило дыхание.

— Джей, — выдохнула Софи и прислонилась к стеклу, чтобы не упасть. Она в оцепенении смотрела прямо на него, но уже в следующее мгновение видение пропало. Никого рядом не было.

Какой-то мужчина медленно удалялся вверх по склону холма — его волосы блестели в лучах полуденного солнца. Как раз в тот момент, когда Софи обернулась, он повернул за угол в конце квартала и исчез. Она хотела было броситься за ним, но у неё сильно дрожали колени. Софи не понимала, как вообще, держится на ногах.

Она повторила его имя, прекрасно понимая, что это не мог быть он. Вот уже два дня Джей проходил курс лечения в клинике Ла Джоллы, где часто проводились клинические испытания препаратов фирмы Бэбкоков.

Ущипни себя, Софи. Быстро. Очнись.

Любой другой отмахнулся бы от подобного обмана зрения. Но Софи не могла. Она слишком долго видела его в своих снах и слишком часто просыпалась на рассвете с его именем на устах. Его образ годами преследовал ее, неуловимый и мучительный, и теперь ей казалось, что она снова окунулась в мир теней и страданий.

Но, глянув на собственные испещренные голубыми венами запястья, Софи увидела красные следы от ногтей. Нет, она не бредила. Больше нет нужды бредить, сказала она себе, ощущая странную пустоту в груди. Джей вернулся домой.


Глава 8


— И-и-и-и! — с восторгом завизжала пухлая девчушка, скользя, словно на коньках, по натянутому брезентовому полотнищу. Оборочки на ее ярко-розовом купальном костюме весело затрепетали, а пронзительно-зеленые ноги оставили на холсте широкий флуоресцентный след, уже пересеченный повсюду другими разноцветными мазками.

За спиной у девчушки перед банками с оранжевой, желтой и синей красками выстроились в очередь еще несколько художников-карапузов, ожидавших своей очереди обмакнуть ножки в краску и исполнить замысловатые фигуры фристайла в этой забавной игре в «ножную» живопись. Софи помогал Брайен, студент местного колледжа, он сидел в сторонке, на краю площадки для игр, и издали присматривал за свалкой.

Сама Софи с садовым шлангом в руках стояла возле дверей, ведущих из дома во внутренний дворик. Одетая в желтый дождевик и непромокаемую шляпу, она ждала, когда ее подопечные исчерпают свой творческий пыл и настанет время обдать их водой из шланга, что, как она надеялась, могло случиться теперь уже в любой момент.

— Давай, давай, тютя! Двигайся!

— Смелее, трусиха!

— Софи-и-и-и-и-и-и-и-и! Соупи-и-и-и-и-и-и! Кейти не хочет двигаться!

У банок с красками образовался какой-то затор. Дети подпрыгивали от нетерпения и, извиваясь, выглядывали друг из-за друга. Насколько могла видеть Софи, виновницей задержки была девчушка, стоявшая в начале очереди.

— Ну, давай же, Кейти, детка! — крикнула Софи круглоглазому херувимчику — малышке, которую необычность происходящего, видимо, вконец парализовала. — Тебе вовсе не обязательно скользить, дорогая. Просто обмакни ножки в краску и иди ко мне, к своей Соупи, хорошо?