Это было неожиданно. От слова «обрежу» веяло необратимостью процесса. С другой стороны, все изменения в Надиной жизни на этом этапе были необратимыми.

– Режьте!

– А общую длину можно подкоротить? Чуть ниже плеч, – осмелела парикмахер. – Если не понравится, можете снова собирать в хвост, только он будет чуть короче.

– Делайте, что хотите, – рискнула Надежда. В крайнем случае волосы рано или поздно снова отрастут.

Результат ее потряс. Мастерица гордо краснела рядом.

– А я смогу потом сама такое сделать? – заискивающе прошептала Надюша. Пышная челка удивительным образом преобразила ее узкое лицо, сделав круглее и мягче. Аккуратная волна волос легко опускалась на плечи.

– Эх, немного бы посветлее, – ушла от ответа девушка.

– Вы понимаете, – взмолилась Надя, – у меня все равно денег не будет на укладку ходить, ну, пожалуйста.

– Да ничего особенного, – неохотно пожала плечами парикмахер. – Фен, пенка, круглая щетка, и все. Лаком можно закрепить. Конечно, как у меня не получится, но будет что-то похожее. А так – всегда обращайтесь.

Наплевав на холод, шапку Надя не надела. Приминать такую красоту вязаным кошмаром, купленным сто лет назад на подступах к метро, было бы кощунством.

Гостиница высилась над городской суетой загадочным и манящим корветом. Глотнув морозного воздуха и напустив на лицо выражение деловой сосредоточенности, Надя влетела в холл и озабоченно оглянулась. Мраморный пол, причудливая зелень в стильных кадках, тонкий аромат стабильности, лоска и богатства. Еще немного, и она станет частью этой сказки.

Наверное, следовало зайти с черного хода, где они иногда встречались с Викой после работы, но отступать было поздно. Надежда, тихо ненавидя свой пуховик и потрепанные баретки, твердым шагом донесла тело до стойки и, содрогаясь от нахлынувшего волнения и собственной смелости, обратилась к улыбчивой черноволосой девушке:

– У меня назначена встреча с Викторией Красовской. Как мне ее найти?

Выпалив эту фразу невозможно высокомерным тоном, словно она была английской королевой, по недоразумению согласившейся уделить время некой Красовской и теперь недоумевающей – зачем, собственно, Надежда побарабанила пальцами и тут же спрятала руки, сообразив, что отсутствие маникюра никак не вяжется с тоном беседы. Вообще-то начинать внедрение в новый коллектив со стервозных выпадов в сторону будущих коллег вряд ли тактически правильный ход.

– Вы мне не поможете? – попыталась реабилитироваться Надюша и робко улыбнулась.

Это тоже была крайность, но она вполне уравновешивала начало беседы. Наде тут же вспомнилась замечательная история, рассказанная как-то Викой, желавшей проиллюстрировать для оболтуса-сына термин «среднее арифметическое».

– У тебя пять конфет, у Вадика три. Если вы их сложите, то каждому в среднем достанется по четыре и никому не будет обидно. Согласен?

– Не согласен, – возмутился Дима. – Во-первых, кто такой Вадик, а во-вторых, как это не обидно, если у меня было пять, а стало четыре.

– Смотри на проблему глубже, – разозлилась мать. – Давай мыслить более абстрактными понятиями. Представь, что тебя сначала выпороли, а потом повели на карусели. В среднем день получится не плохой, и не хороший, а средний.

Димка не понял и выдал свою версию:

– Если сначала выпороли, а потом повели на карусели, то день хороший, а если сначала на карусели, а вечером выпороли, то день плохой.

– Ладно, – не отчаялась Вика. – Тогда так. У тебя килограмм мороженого, а у меня мешок чипсов. В тебя килограмм не влезет, в меня мешок тоже, а если мы все сложим, то и я наемся и ты. В среднем получается, что и тебе хорошо, и мне.

Тут Димка опять не согласился, потому что искренне верил, что и мороженое и чипсы может съесть в одиночку, независимо от количества.

Из той истории Надя вынесла одну очень умную мысль: у каждого своя логика, свой взгляд на вещи, и если тебе кажется, что ты свою бестактность чем-то уравновесил, то у оппонента может быть принципиально иное видение ситуации.

Похоже, девушка за стойкой ничуть не обиделась или ей по штату было положено существовать с наклеенной на лицо радушной улыбкой, тем не менее Красовскую она вызвонила.

Несмотря на небольшой рост и легкую полноту, Виктория смотрелась величественно и стильно. Она по-королевски подплыла к обомлевшей Наде, вежливо кивнула и молча потащила куда-то в сторону.

– Те чего, позвонить не могла?! – заорала подруга, едва только за ними закрылась дверь, отделявшая гостевую часть от служебной. – Балда Ивановна! А вообще я тебя еле признала. Где ты раньше была? Красотища! Еще бы приодеть тебя. Ну, ничего. С первой же зарплаты прибарахлим тебя, и будешь бесподобной красавицей. Мужики под балконом в штабель сложатся.

– А какая зарплата?

– В принципе мыслишь правильно. Но надо еще учитывать специфику заведения.

– Я сегодня уже из одного заведения еле ноги унесла, – поделилась с подругой Надя. – Так что ты лучше не темни, а то я сейчас поседею.

– У тебя с английским как?

– Нормально, но вообще-то у меня немецкий, – осторожничала Надежда. Страшно было не подойти на чудом освободившуюся должность, но и срубить сук не по себе тоже было страшно. Чувство ответственности перевешивало в Наде все остальные.

– Да я помню. Это ж самое то. Слушай сюда. У нас тут уволили сразу шестерых на стойке. Начальник отдела – немец, ну, не совсем, конечно. Австрияк. Поэтому твой немецкий ему должен приглянуться. Пока претенденты не набежали, я тебя ему покажу. Постарайся понравиться.

– Как я ему должна понравиться? Чем? Я так не умею! И не хочу. У меня Валера.

– Во-первых, твой Валера сегодня есть, а завтра нет. Когда он тебе последний раз звонил? И что это за мужик, который появляется раз в месяц? Небось приходит вместе с критическими днями! Короче, не об этом речь. Всегда жди от жизни большего.

– Я его люблю. – Надя даже отвернулась. Ей казалось, что все и так понятно и любые слова здесь лишние, нелепые и совсем не такие, какие хотелось бы сказать. И вообще еще не придумали таких слов, чтобы передать, что она чувствует. Хотя, наверное, Вике сейчас это слушать тяжело.

– На здоровье! – Красовская отвесила ей поясной поклон. – Честь тебе и хвала за верность твою нечеловеческую. Только никто на тебя, Иванцова, не посягает пока что. Слушай сюда: собеседование проводит Ивальд Рельке. Херр Рельке, извините за выражение. И понравиться ему может только девушка, преданная компании и готовая батрачить тут сутками. И с курами. Запоминай: ты всегда мечтала работать именно в этой гостинице, с детства, но резюме не подавала, так как стеснялась, не верила в свои силы и боялась не соответствовать столь высокому уровню требований. Но все эти годы ты совершенствовалась и теперь надеешься, что твоя мечта исполнится. Семьи у тебя нет, детей тоже, поэтому ты готова всю себя отдать гостиничному бизнесу и равняться на светлый образа херра, еще раз извиняюсь, Рельке.

– А у него от этой патоки во рту не слипнется? – съехидничала Надежда. – Ни один нормальный человек в этот бред не поверит. Врать тоже надо осторожно.

– Надя, ты мыслишь как «совок».

– А надо как лопата?

– Надо как портмоне! – разозлилась Вика. – Деньги нужны? Работать хочешь? Зарабатывать хочешь? Карьеру сделать хочешь? Так и не выпендривайся! Нормальных людей здесь нет, все воспитаны на западных идеалах и во всю эту галиматью верят. Это секта, где все с воодушевлением орут гимны во славу гостиничной сети и лягут грудью на амбразуру за звание лучшего сотрудника месяца. Потому что за это положена премия. Ясно?

– Не очень. – Надя прикусила губу. – Ты только не ори. Я не поняла: спать с ним не надо?

– Да он не будет с тобой спать, даже если ты его будешь уговаривать. Он скорее вышибет тебя с работы.

– Почему это? – обиделась Надюша.

– Я не врубаюсь, – ухмыльнулась Виктория, – ты желаешь блюсти верность своему неизвестному троллейбусному рыцарю или надеешься изнасиловать неприступное начальство? На тебя, Иванцова, не угодишь прям.

– Просто ты так сказала, как будто я крокодил в юбке. И вообще, то ему надо понравиться, то на него не рассчитывать!

– Ой, а ты рассчитывала? – расхохоталась Вика. – Ладно. Все. Проехали. Ему нравятся в женщинах деловые качества. По-моему, «партайгеноссе» Рельке вообще голубой. Во всяком случае, он здесь третий год, а любовницы нет. Даже я на него рукой махнула.

Решив не заострять внимания на Викином «даже», Надя вздохнула с облегчением. Уж что– что, а работать с полной отдачей она была готова. Лишь бы платили.


«Партайгеноссе» восседал в крохотном кабинете за огромным столом, заваленным разноцветными папками. Блеснув на вошедших круглыми очочками, австриец махнул рукой в сторону единственного стула, так и не оторвавшись от телефонной трубки. Он хмурился, сердито выстреливал бесконечными английскими фразами и стучал по столешнице карандашом. Периодически будущее начальство вдруг пригогатывало и вставляло в разговор идиоматические конструкции, очень похожие на русский мат.

– Херр Рельке изучает русский язык, – подобострастно сообщила Вика и пихнула подругу в спину. – Ищи точки соприкосновения с боссом, но не пытайся потрясти его знанием нецензурной лексики. Ему кажется, что он мужской мат лучше нас знает. Я за дверью, если что.

– В каком смысле «если что»? – обморочным шепотом спросила Надежда. – А что может быть?

– Ничего, – мотнула головой Красовская. – Зашуганная ты какая-то. На работу тебя могут резко принять, тогда надо будет бежать в отдел кадров, оформляться. Вот на этот случай я и буду рядом. Не выпучивай глаза и не жди, что тебя изнасилуют. Так феерически тебе не повезет, и не надейся. У нас западная компания, все в рамках приличий.

Красовская выскользнула из кабинета, а Надя опустилась на край стула, боясь пошевелиться. Черт его знает, этого Рельке, как надо себя вести, чтобы он посчитал визитершу в достаточной мере наполненной трудовым азартом и деловыми качествами.