– Что ж, я был бы очень рад выдать ее за вас, но лучше предупрежу сразу, что ее приданое невелико. В сущности, мне будет довольно трудно набрать хоть что-нибудь.

– Это несущественно, – отвечал сэр Гарет. – Если леди Эстер окажет мне честь и примет мое предложение, я, конечно, оформлю брачное соглашение, которое наши поверенные сочтут подходящим.

Сильно тронутый этими прекрасными словами, герцог дал сэру Гарету свое благословение, пригласил его в Бранкастер Парк на следующей неделе, а сам аннулировал три увлекательных дела и на следующий же день выехал из Лондона, чтобы подготовить дочь к особенному везению, которое почти уже выпало на ее долю. Леди Эстер удивилась его неожиданному приезду, так как предполагала, что он вот-вот уедет в Брайтон. Он принадлежал к окружению принца-регента, и в летние месяцы его в основном можно было найти или проживающим в гостинице на Стейне, или в самом Павильоне, где приятнейшим для него занятием было участие во всех самых дорогостоящих затеях его царственного друга и игра в вист с исключительно высокими ставками с братом его царственного друга, герцогом Йоркским. То Женское общество, которое он искал в Брайтоне, Никогда не включало ни его жены, ни его дочери. Поэтому по окончании сезона в Лондоне леди Эстер переехала вместе с братом и невесткой в Кембриджшир, откуда в свое время она собиралась нанести серию ежегодных и очень скучных визитов к различным членам своей семьи. Любезный родитель, сообщив ей о том, что в дом предков, несмотря на большие неудобства, его привела отцовская забота о ее благополучии, в виде предисловия к неожиданному сообщению, которое он собирался сделать, выразил надежду, что она слегка наведет на себя блеск, поскольку не подобает ей принимать гостей в старом платье и цветастой шали.

– О Боже! – сказала Эстер. – У нас будут гости? – Она сосредоточила свой слегка близорукий взгляд на герцоге и произнесла скорее со смирением, чем с беспокойством в голосе: – Я надеюсь, никто из тех, кто мне особенно не нравится, папа?

– Ничего подобного! – ответил он с раздражением. – Клянусь душой, Эстер, ты выведешь из терпения и святого! Позволь мне сообщить тебе, моя девочка, что сэра Гарета Ладлоу мы будем принимать здесь на следующей неделе, и если ты его недолюбливаешь, ты, должно быть, не в своем уме! Она как-то отвлеченно поправляла презренную шаль на своих плечах, словно, переместив поношенные складки, можно было сделать ее менее нежелательной для отца, но при этих словах опустила руки и спросила:

– Сэр Гарет Ладлоу, сэр?

– О, еще бы ты не выпялила глаза! – сказал герцог. – Полагаю, ты выпялишь их еще больше, когда я сообщу тебе, зачем он приезжает!

– Я думаю, вполне возможно; что так и будет, – согласилась она задумчиво, – потому что я и представить себе не могу, что может привести его сюда или как его следует развлекать в такое время года.

– Не думай об этом! Он приезжает, Эстер, чтобы сделать тебе предложение!

– О, вот как? – сказала она рассеянно, мгновение подумав. – Не хочет ли он, чтобы я продала ему одного из щенков Юноны? Странно, что он не сказал мне об этом, когда мы встретились в городе на днях. Ему бы не понадобилось ехать так далеко, если он, конечно, не захочет сначала посмотреть на щенка.

– Ради бога, девочка! – взорвался герцог. – На какого дьявола Ладлоу нужен один из твоих несчастных псов?

– Правда, для меня это совершенная загадка, – произнесла она, вопросительно глядя на отца.

– Бумажная голова! – уничтожающе изрек его светлость. – Будь проклят, если знаю, зачем ты ему. Он приезжает, чтобы просить твоей руки! Она сидела, молча глядя на него, сначала весьма бледная, потом вспыхнула и отвернулась.

– Папа, умоляю!.. Если ты забавляешься, то это недобрая шутка!

– Конечно, я не шучу! – ответил он. – Хотя меня не удивляет, что ты так можешь подумать. Могу тебе признаться, Эстер, когда он огорошил меня, что просит моего позволения обратиться к тебе, я подумал, или это он свихнулся, или я.

– Может быть, оба? – сказала она, стараясь найти тон полегче.

– Нет, нет, ничего подобного! Но то, что он заинтересовался тобой, когда, осмелюсь сказать, имеется дюжина юбок, старающихся привлечь его внимание, и каждая из них такого же хорошего происхождения, как и ты! Кроме того, моложе и вдобавок чертовски красивее – ну, я в жизни не был так ошарашен!

– Этого не может быть. Сэр Гарет никогда мною не интересовался. Даже когда я была молодой и, по-моему, вполне хорошенькой, – сказала Эстер с намеком на улыбку.

– О, конечно, нет! Тогда – нет! – произнес его светлость. – Ты была вполне хороша, но не могла же ты ожидать, что он будет смотреть на тебя, когда была жива крошка Линкомб.

– Нет, он не смотрел на меня, – согласилась она.

– Ну, ну! – примирительно произнес герцог. – Они все под ее дудку плясали. Во всяком случае, он никогда ни разу не взглянул на любую другую девушку. И я решил, что именно поэтому он делает предложение тебе. – Он увидел, что она выглядит озадаченной, и сказал слегка нетерпеливо: – Ну, ну, не будь такой, девочка. Это очевидно, как рыбья кость, что Ладлоу нужна спокойная, воспитанная женщина, которая не станет забивать себе голову романтической чепухой или ожидать от него взрыва страстей. Чем больше я об этом думаю, тем больше мне кажется, что он поступает как разумный человек. Если он все еще страдает по Клариссе Линкомб, ему совсем не подобает делать предложение какому-нибудь совершенству, которое будет ожидать, что он станет вечно преклоняться перед ним, сжигаемый яростью своих эмоций или всякими такими страстями. В то же время жениться – это его долг, и можешь не сомневаться, что он решился на это, когда его брат погиб в Испании. Ладно, я не постесняюсь сказать, что никогда не думал, что на тебя свалится такая удача, – Эстер! Подумать только, что ты сделаешь лучшую партию из всех своих сестер, да еще в твоем возрасте! Это выше всякого воображения!

– Превыше чего-либо – о, превыше чего-либо! – сказала она странным голосом. – И он едет сюда с вашего согласия! Не могли ли вы прежде спросить меня о моих чувствах? Я не хочу этой великолепной партии, папа. Он смотрел, словно не мог поверить своим ушам.

– Не хочешь? – повторил он потрясенным тоном. – Ты, должно быть, не в своем уме!

– Возможно. – Тень улыбки, одновременно нервной и озорной, скользнула по ее лицу. – Вам следует предупредить об этом сэра Гарета. Я убеждена, что он не захочет жениться на идиотке.

– Если, – свирепо произнес его светлость, – ты считаешь, что это забавно, позволь сказать тебе, это не так!

– Нет, папа. Он смотрел на нее неуверенно, чувствуя, что каким-то странным образом она ускользает от него. Она всегда была послушной, даже смиренной дочерью, но несколько раз он ощущал неуютное подозрение, что за облаком мягкой уступчивости существовала женщина, совсем ему не знакомая. Он видел, что следует ступать осторожно, потому обуздал свое раздражение и сказал, очень успешно изобразив родительскую озабоченность:

– Послушай, что это за блажь тебе в голову взбрела, дорогая? Не станешь же ты мне говорить, что не хочешь замуж, ведь каждая женщина должна этого хотеть!

– Да, действительно, – вздохнула она.

– Может быть, тебе не нравится Ладлоу?

– Нет, папа.

– Ну, в этом я уверен. Осмелюсь сказать, что в Англии нет мужчины, который пользуется большим успехом, а что касается вас, дамы!.. Кто только на него не нацеливался! Тебе будут завидовать все незамужние женщины в городе.

– Вы, правда, так думаете, папа? Как это, должно быть, восхитительно! Но возможно, я буду себя странно чувствовать, непохоже на себя. Это не очень-то удобно – быть не знакомой с самой собой. Это озадачивающее и совершенно бессмысленное наблюдение сбило его с толку, но он упорно продолжал с таким терпением, на какое только был способен:

– Ну, неважно! Конечно, я никогда не думал, что он пытается привлечь твое внимание, но уверен, что сотни раз видел его толкующим с тобой на балах! Да, и сидел, болтая с тобой, когда можно было бы предположить, что он должен увиваться за одной из красоток, которые вечно расставляли на него силки!

– Он очень вежлив, – согласилась она. – Он обычно говорил со мной о Клариссе, потому что я тоже ее знала, а никто другой не решался упомянуть о ней в его присутствии.

– Как, он вес еще делает это? – воскликнул герцог, чувствуя, что тут может быть ключ к тайне.

– О нет! – ответила она. – Уже давно нет.

– Тогда какого черта, если он не хочет разговаривать о красотке Линкомб, почему он ищет твоего общества? – настаивал он. – Можешь не сомневаться, это было, чтобы вызвать твое расположение!

– Не то, чтобы он искал моего общества, – отвечала она. – Просто, если мы встречались на вечерах, он слишком добр и, наверное, слишком джентльмен, чтобы пройти мимо меня просто с поклоном. – Она остановилась и вздохнула, прикрыв глаза. – Как глупо, я думаю, ты вполне прав, и ему пришло в голову сделать мне предложение еще тогда, когда был убит майор Ладлоу.

– Конечно, я прав, и он тебя высоко ценит!

– О нет! – сказала она и погрузилась в молчание, задумчиво и пристально глядя перед собой.

Оп начал ощущать неловкость. Прочесть что-либо по ее лицу было невозможно. Оно было печальным и все же спокойным, но в ее голосе была тревожная нота, которая напомнила ему ее упрямое поведение, когда он сообщил ей о единственной просьбе ее руки, которую он когда-либо получал. Он вспомнил, как покорно она сносила всякое выражение его гнева, как почтительно просила его прощения за непослушание. Это было пять лет тому назад, и вот до сих пор она еще в старых девах. Поглядев на нее мгновение-другое, он сказал:

– Если ты упустишь этот шанс на приличное замужество, Эстер, ты еще большая дура, чем я думал. Она посмотрела, ему в лицо, улыбка скользнула по ее губам:

– Ну, папа, разве это возможно? Он решил игнорировать эти слова.

– И ты, и он вышли из возраста романтических мечтаний. Он очень приятный человек и, я не сомневаюсь, будет тебе добрым мужем. И к тому же щедрым! У тебя будет достаточно денег на булавки, чтобы удивлять твоих сестер, влиятельное положение, и ты будешь владелицей очень недурного хозяйства. Ведь твои чувства не заняты кем-то другим. Конечно, если бы это было так, тогда другое дело; но как я сказал Ладлоу, хотя я и не могу отвечать за твои чувства в данном случае, я мог заверить его, что ты не связана с кем-то другим.