– Ну так какого черта вы ее ели? – спросил мистер Тиль с простительным раздражением.

– Я к ней так неравнодушна! – объяснила она со слезами. – Умоляю, не сердитесь на меня!

– Нет, нет! – поспешил он уверить ее. – Ну, не надо плакать, прелесть моя!

– О, не надо! – взмолилась Аманда, когда он попытался обнять ее. – Боюсь, я сейчас упаду в обморок!

– Не бойтесь! – сказал мистер Тиль, похлопывая ее по руке. – Этого не случится, пока на ваших щеках такие очаровательные розы! Просто положите голову мне на плечо, и вот увидите, через мгновение вы почувствуете себя лучше!

– У меня очень розовое лицо? – осведомилась Аманда, не воспользовавшись этим приглашением.

– Очаровательно розовое! – уточнил он.

– Значит, меня будет тошнить, – сказала Аманда. – У меня всегда розовое лицо, когда меня тошнит. О Боже, я испытываю ужасную тошноту! Сильно встревоженный мистер Тиль выпрямился и посмотрел на нее с опасением.

– Чепуха! Вас не может тошнить здесь! – произнес он ободряюще.

– Меня может тошнить где угодно, – ответила Аманда, прижимая к губам носовой платок и издавая правдоподобную икоту.

– Боже милостивый! Я остановлю экипаж! – воскликнул мистер Тиль, хватаясь за сигнальный шнурок.

– Если бы только я могла немного полежать, у меня бы все прошло, – пробормотала страдалица.

– Да, но вы не можете прилечь на обочине, милая девочка. Подождите, я посоветуюсь с Джеймсом. Не шевелитесь, вдохните еще раз нюхательную соль! – порекомендовал мистер Тиль, опуская окно и высовываясь, чтобы посовещаться с кучером, который осадил лошадей и вопросительно обернулся с козел. После короткой и весьма возбужденной беседы с Джеймсом мистер Тиль втянул голову и плечи обратно в экипаж и сказал:

– Джеймс напомнил мне, что дальше по дороге есть что-то вроде гостиницы, в Байторне – всего через пару миль! Это не постоялый двор, а вполне приличное место, говорит он, где вы сможете немного отдохнуть. Вот, и если он повезет нас туда очень медленно…

– Спасибо, я вам так признательна! – сказала Аманда, едва собрав достаточно сил, чтобы ее было слышно. – Только, может быть, будет лучше, если он отвезет нас туда как можно быстрее! Мистер Тиль чрезвычайно не любил нестись даже по самой ровной дороге, но ужасная угроза, заключенная в этих зловещих словах, побудила его снова высунуть голову из окна и приказать кучеру гнать лошадей. Джеймс изумленно, но с радостью повиновался, и скоро экипаж резво катился по дороге, раскачиваясь на своих гнутых рессорах самым роковым образом для деликатного здоровья мистера Тиля. Он сам почувствовал себя не слишком хорошо и вырвал бы флакон с нюхательными солями из рук Аманды, если бы не опасался, что лишив ее этой поддержки, может вызвать кризис, по его мнению, не слишком отдаленный. Он мог только удивляться, что она не сдалась уже давно. При каждом ее стоне он нервно вздрагивал, обеспокоен но взглядывая на нее, но она стойко держалась и даже смогла улыбнуться дрожащей, но благодарной улыбкой, когда он заверил ее, что осталось ехать совсем немного. Ему этот путь показался очень долгим, но как раз когда он в отчаянии решил, что больше ни мгновения не сможет выносить качку экипажа, скорость снизилась. Перед глазами появилось несколько коттеджей; лошади перешли на разумную рысь; и со вздохом облегчения мистер Тиль произнес:

– Байторн! Аманда приветствовала Байторн тихим стоном. Экипаж плавно остановился перед маленькой, но аккуратного вида гостиницей, которая стояла прямо на деревенской улице, с двором позади дома. Кучер закричал: «Эй, кто – нибудь!» – и из нее выскочили хозяин с буфетчиком, суетливо их приветствуя. Аманду пришлось снимать с экипажа с очень большой осторожностью * Хозяин, сурово информированный Джеймсом, что леди заболела, выполнил эту задачу уважительно, бормоча подбадривающие слова, и приказал буфетчику немедленно привести к ней хозяйку. Мистер Тиль, изрядно разбитый, сумел спуститься без посторонней помощи, но его обычно цветущее лицо приняло зеленоватый оттенок, и ноги в узких желтых панталонах слегка дрожали. Аманду, поддерживаемую хозяином и его полной супругой, осторожно ввели в гостиницу; и мистер Тиль, когда к нему вернулись цвет лица и самообладание, объяснил, что на его юную родственницу подействовали жара и тряска экипажа. Миссис Шит сказала, что с ней частенько так бывает, и пригласила Аманду полежать в лучшей спальне. Мистер Шит был склонен считать, что капля бренди вернет юной леди прекрасную форму, но Аманда, держась с большим мужеством и благородством, заявила слабеющим голосом, что в одном из саквояжей упакован оживляющий напиток.

– Только я не могу вспомнить, в котором, – сказала она предусмотрительно.

– Пусть немедленно принесут оба! – приказал мистер Тиль. – Отправляйтесь наверх с этой доброй женщиной, любовь моя, и я готов ручаться, очень скоро вы снова придете в себя! Аманда поблагодарила и позволила отвести себя наверх; тем временем мистер Тиль, почувствовавший, что сделал все, что можно было от него ожидать, отправился в бар отведать бренди, от которого она отказалась. Минут через двадцать вошла взволнованная миссис Шит с утешительными новостями. Несмотря на необъяснимую небрежность камеристки юной леди, забывшей упаковать специальный напиток, она готова заявить, что мисс уже на пути к выздоровлению и, оставленная лежать спокойно в затемненной комнате на полчаса или около того, вскоре будет бодра, как птичка. Она заставила мисс выпить свое собственное лекарство, и хотя мисс сопротивлялась и пришлось ее уговаривать, любой может убедиться, что оно уже сильно помогло в восстановлении ее сил. Мистер Тиль, сам успешно оправившийся до того, что зажег одну из своих сигар, был не прочь полчаса провести в уютном баре. Он вышел приказать Джеймсу ненадолго поставить лошадей в конюшню; и пока он ревностно следил, как Джеймс управляется с трудным заворотом во двор позади гостиницы, подъехала карета с его камердинером и багажом. Заметив хозяина, камердинер велел кучеру остановиться и тут же спрыгнул, сгорая от любопытства, что заставило мистера Тиля отказаться от своих жизненных принципов и гнать лошадей по неважной дороге. Кратко объяснив причину, мистер Тиль приказал ему продолжать путешествие и по прибытии в охотничий домик проследить, чтобы все было приведено в готовность к приему дамы. Итак, карета загромыхала дальше, а мистер Тиль, размышляя, что вынужденная задержка дает его экономке возможность приготовить очень приличный обед, снова отправился в бар и приказал подать еще четвертинку бренди. Тем временем Аманда, оставленная выздоравливать в душной мягкости лучшей пуховой постели миссис Шит, проворно встала, втиснулась в платье из муслина с узором из веточек, которое Поуви так любезно выстирала и отутюжила для нее и которое непреклонная миссис Шит заставила ее снять, снова повязала соломенную шляпку поверх своих кудрей. Проглотив верное средство миссис Шит от тошноты, несколько ужасных минут она боялась, что ей действительно станет плохо, но сумела преодолеть тошноту и теперь чувствовала себя опять готовой к любым приключениям. Миссис Шит показала ей крутую заднююлестницу, выходившую на верхний этаж почти напротив лучшей спальни, м сжазала, что если ей что-нибудь понадобится, надо только открыть дверь и позвать, и ее тут же услышат, Аманда, узнав, что до кухни можно добраться через дверь справа в узком коридоре у подножия лестницы, а вторая дверь ведет только во двор, поблагодарила ее и повторила свое желание полчасика побыть одной. Горя нетерпением и осторожно выглядывая через задернутые шторы, она наблюдала за совещанием мистера Тиля с Джеймсом и камердинером. Рассчитав, что прошло достаточно времени, чтобы Джеймс успел отвести лошадей в конюшню и подобно хочнину найти утешение в гостинице, она застегнула на шее накидку, взяла саквояжи и осторожно вышла из спальни. Никого не было видно, и, поспешно придумывая историю, достаточно трогательную, чтобы вызвать симпатию и поддержку миссис Шит, если вдруг наткнется на нее при рискованном продвижении к двери, ведущей во двор, она начала осторожно спускаться по крутой лестнице. Звон посуды и голос миссис Шит, громко дающей указания кому-то, очевидно, занятому мытьем посуды, указывали расположение кухни. Затаив ды-хание, Аманда прокралась по оставшимся ступень-кам, осторожно подняла засов и выскользнула в щель, тихо прикрыв за собой дверь. Как она и предполагала, она оказалась во дворе. Он был окружен рядом весьма ветхих конюшен и других построек и выложен крупным булыжниксш. Желтый экипаж был поставлен в тени большого сарая, а немного далее, не более чем в шести футах от задней двери гостиницы, стояладеревенская телега с крепкой ло-шадью, впряженной в оглобли, и краснолицый парень забрасывал в нее пустые мешки. Аманда не рассчитывала на этот буколический персонаж, и мгновение колебалась, не зная, идти дальше или спрятаться и переждать. Юнец, заметив ее, выпучил глаза, уронив нижнюю челюсть и пустой ящик, который он держал в руках. Если Аманда не ожидала его увидеть, он еще более не ожидал узреть появившееся из «Рыжего льва» прекрасное видение, каким она предстала перед его изумленным взором, – Чш-ш! – скомандовала Аманда свистящим шепотом. Юнец стоял, вовсю моргая, но послушно молчал. Аманда осторожно взглянула на окно кухни.

– Вы поедете на этой тележке? – спросила она. Его челюсть отвисла еще ниже; он кивнул.

– Тогда вы позволите мне ехать в ней, ладно? – Увидев, что его глаза угрожают выскочить из орбит, она добавила: – Я спасаюсь от смертельной опасности! О, умоляю, поторопитесь и скажите, что я могу поехать в вашей тележке! Голова молодого мистера Нинфилда шла кругом, но его мать вбила ему в голову, что с господами он всегда должен быть вежлив, так что он хрипло произнес:

– С радостью, мисс!

– Не так громко, – взмолилась Аманда. – Я очень вам признательна! Как в нее забраться? Взгляд юного мистера Нинфилда медленно переместился с ее лица на платье из нежного муслина.

– Так не годится! – сказала он хриплым шепотом. – В ней была картошка, и дюжина кур, и пара бушелей хвороста!