Победители должны были подойти к наследнику престола, чтобы получить от него поздравления. В тот день Джедеф один пошел отдать честь принцу, и престолонаследник, положив руку ему на плечо, сказал, кривя губы:

— Поздравляю тебя, бесстрашный! Ты превзошел всех в этих соревнованиях, и я избрал тебя офицером моей личной стражи.

Лицо молодого человека осветила радость. Он отсалютовал принцу и вернулся на свое место. Пока Джедеф шел, довольно улыбаясь, глашатай громко объявил публике, что наследный принц Хафра поздравил победителя и назначил его офицером своей стражи. Сердце юноши учащенно забилось, он представил, как ликует его семья. Бишару, Зайя, Хени и Нафа, несомненно, слышали эти слова и испытывали поистине неописуемый восторг.

После этого отряд выпускников промаршировал к креслу наследника престола, откуда он обратился к ним с речью:

— О доблестные офицеры, я выражаю полное удовлетворение вашей отвагой, вашим талантом и рвением, вашим благородным воинским духом. Надеюсь, что вы, подобно своим предшественникам, останетесь символом победы для своей родины и фараона, правителя двух земель.

Солдаты вознесли хвалу родине и фараону Затем прозвучало объявление об окончании праздника. Гости стали расходиться, наследный принц тоже покинул школу.

Джедеф пребывал на небесах. Но не от своего успеха, нет! Когда он подошел к принцу Хафре и слушал его поздравление, взгляд молодого человека невольно скользнул в сторону. По правую руку от наследника престола он увидел ту самую девушку, любовь к которой пронзила его сердце. Ту самую красавицу-крестьянку, что изобразил его брат Нафа. О боги, то была дочь фараона, принцесса Мересанх! Девушка тоже смотрела на Джедефа и улыбалась. О владыка Ра! Солнце радости вдруг померкло в его глазах — радости от победы. Он не должен смотреть на принцессу, это может вызвать скандал. Выслушав короткую речь принца и узнав, что Хафра берет его в свою личную стражу, Джедеф приложил руку к сердцу и удалился под гром аплодисментов. Руку и сердцу приложить нужно было непременно — не в знак признательности принцу, а чтобы оно не выскочило из груди. В казарму он вернулся сам не свой…

Возможно ли, что прелестная крестьянка — на самом деле ее царское высочество принцесса Мересанх? Этого нельзя было даже представить, не то что поверить в происходящее!

С другой стороны, неужели могло существовать два лица такой чарующей красоты? И разве можно было забыть высокомерие, с каким говорила с ним та «крестьянка» на берегу Нила? Уже тогда у Джедефа появилась мысль, что девушка более образованна, нежели деревенская простушка. О, если бы можно было увидеть еще раз эти сияющие темные глаза, это очаровательное лицо, услышать ее голос!

«Что ж, совсем неплохо, что я буду теперь служить при дворце принца. Возможно, сестра Хафры навещает брата… Хотя нет, царица с дочерьми живет в другом дворце», — юноша не знал, что ему и думать.

— Как поразительно! — сказал он наконец вслух. — Джедеф, сын Бишару, влюбился в принцессу Мересанх! — И долго время не сводил с рисунка печального взгляда.

— Скажи, ты и правда принцесса? — спрашивал он у ее образа. — Лучше бы ты была простой крестьянкой, ибо потерянная крестьянка ближе моему сердцу, нежели обретенная принцесса.

19

Впервые Джедеф был готов покинуть дворец Бишару как самостоятельный человек. Провожать его к воротам вышла вся семья. На этот раз он оставлял после себя грусть, смешанную с восхищением и гордостью. Зайя припадала к его груди, гладила по лицу и заливалась слезами. Хени благословил его на прощание: сам жрец начинал приготовления к переезду из дома в храм. Нафа пожал брату руку и сказал:

— Скоро мое пророчество подтвердится, Джедеф! Вот увидишь.

Старый Бишару положил свою широкую ладонь на плечо молодого офицера и с довольным видом сказал:

— Я счастлив, Джедеф, что ты делаешь первые шаги по пути своего великого отца.

Джедеф не забыл положить цветок лотоса на могилу Гамурки, прежде чем оставить свой дом и отправиться во дворец принца Хафры. По счастливому стечению обстоятельств одним из его товарищей в помещении, где размещалась стража принца, оказался старый друг детства.

Приятель былых времен Сеннефер обрадовался приезду Джедефа и тепло его приветствовал.

— Ты всегда будешь преследовать меня? — смеясь, поддразнивал старый друг новоиспеченного офицера.

— До тех пор, пока ты на дороге к славе, — широко улыбаясь, подхватил шутку Джедеф.

— Слава вся твоя, Джедеф. Я как-то был победителем в гонке на колесницах, но ты превзошел всех во всем! Поздравляю тебя от всей души.

Джедеф поблагодарил друга. Вечером Сеннефер достал из своего шкафчика флягу мариутского вина и пару серебряных кубков и предложил:

— Знаешь, перед сном я привык выпивать немного этой влаги — очень полезный для организма ритуал. Что скажешь?

— Я иногда пью пиво.

Сеннефер расхохотался.

— Вино — отрада любого воина. — Выпив, старый друг признался: — О брат Джедеф, ты начинаешь поистине непростую жизнь!

Юноша улыбнулся:

— Я уже привык к солдатской жизни.

— Она всем нам не в диковинку, но его царское высочество — совершенно особый случай, — тихо сказал Сеннефер.

— Что ты имеешь в виду? — удивился Джедеф.

— Прими мой совет, брат. Ты должен понимать истинное положение дел, и предупреждаю тебя, держи этот совет втайне. Служение принцу Хафре — дело трудное.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Его высочество необычайно жесток, сердце его из железа, — ответил Сеннефер. — Любая ошибка для него — злостное оскорбление. Он мнителен, ему постоянно мерещится, что кто-то готовит на него покушение. Он жаждет власти, ждет, когда отец освободит ему трон. Но боги, боги, не допустите этого! Египет получит в этом случае жестокого правителя, который не станет лечить рану мазями, как иногда поступает его отец Хуфу. Хафра не колеблясь отрубит конечность…

— Решительному монарху, возможно, необходима частичка жестокости, — предположил Джедеф.

— Частичка — да, но не абсолютная жестокость, — возразил Сеннефер. — Со временем ты сам убедишься в этом. Здесь ни дня не проходит без вынесения наказаний — слугам, солдатам, военным из низших чинов и даже офицерам. С годами Хафра становится все раздражительнее, грубее и надменнее. Ему надоело столько лет быть лишь наследником трона, а не полновластным правителем, понимаешь?

— Обычно характер человека с возрастом смягчается. Так учит Кагемни.

Сеннефер громко засмеялся:

— Офицеру не пристало цитировать изречения мудрецов. Так учит нас его высочество! Жизнь принца полностью отличается от описаний Кагемни. Почему? Потому что ему уже сорок лет! Сорокалетний наследник престола — подумать только! Хуфу в сорок лет уже половину из них был фараоном. Он стал править Египтом двадцатилетним…

Джедеф недоумевая смотрел на друга. Сеннефер тихо пояснил:

— Престолонаследник должен приходить к власти молодым. Если судьба сурово поступает с ним и не дает престола, тогда он отыгрывается на всех остальных…

— Разве его высочество не женат? Он что, одинок?

— Нет. У него есть и сыновья, и дочери, — ответил Сеннефер.

— Тогда пусть ждет своего часа. Трон достанется ему или его потомкам.

— Это нисколько не облегчает его горе… Принц боится не этого.

— А чего? Его братья знают законы престолонаследия. Никто, кроме него, на трон не претендует.

— Без сомнения, — сказал Сеннефер. — К власти они не стремятся, да и не могут стремиться, ибо их матери — простые наложницы из гарема, а ее величество царица родила только старшего сына, наследного принца, и младшую дочь, принцессу. Трон по праву принадлежит этим двоим. Но что действительно беспокоит принца… так это слишком крепкое здоровье отца.

— Народ Египта боготворит своего фараона, — сказал Джедеф.

— И с этим тоже не поспоришь, — согласился Сеннефер. — Но мне кажется, что я вижу затаившиеся глубоко в людских душах страстные желания, которым совесть не позволяет выбраться наружу. О владыка Ра, не дай свершиться злодеянию! Коварный Сетх ведь умертвил даже Озириса… Словом, будь начеку, Джедеф… Да, а как тебе мариутское вино? Я сам из Фив, но…

— Того, что ты мне налил, было достаточно. Больше не надо, — улыбнулся Джедеф.

Сеннефер счел разговор законченным и лег спать. Джедеф задумался. Его щека не коснулась подушки, потому что упоминание другом принцессы Мересанх вновь пробудило в душе юноши страдание и утихшую было любовь, подобно тому, как светильник, уже совсем потухший, вдруг вновь вспыхнул бы ярким пламенем. Снедаемый волнением и беспокойством, он провел долгую бессонную ночь, перешептываясь со своим печальным сердцем.

20

Во дворце престолонаследника Джедеф испытывал чувство, что он, как никогда, близок к разгадке тайны. Несомненно, он жил на том самом горизонте, где должна была взойти яркая звезда истины. Все станет ясно: любимая девушка — это принцесса, недоступная и далекая. Джедефу, сыну Бишару, будь он трижды победителем всех состязаний, не добраться до нее. Останется лишь истрепанный кусок папируса с ее изображением. Все!

Однажды после полудня он стоял в карауле у ворот, выходивших к Нилу. Солнце месяца хатур излучало радостный свет, напоминая всем о счастье. Джедеф увидел причаливавший царский корабль, но у лестницы не оказалось никого из придворных, чтобы встретить его. Юноша поспешил, как того требовали его служебные обязанности, принять гостя, прибывшего во дворец принца, и, встав лицом к кораблю, замер, словно статуя.

Его взгляду предстало божественное, сияющее видение — дочь фараона. С царским величием и неземным изяществом девушка сошла с корабля и стала подниматься по лестнице в сад. Она была так воздушна, что, казалось, перепархивала со ступеньки на ступеньку. Джедеф, не сводя глаз, смотрел на принцессу Мересанх.