Почти всю дорогу Ханна плакала. Но когда они добрались до дома, слезы высохли, и ее охватило сознание собственной вины. Нужно было остаться с Джошем, ухаживать за ним, заботиться. Она должна была сделать это для него.

Дома Андре немедленно отвел ее наверх и дал стакан бренди. Ханна отпила немного, а потом сказала Андре, что виновата перед Джошуа.

– Нет-нет! – Андре покачал головой. – Это было бы глупо с вашей стороны и опасно. И ничего бы от этого не изменилось. Я уверен, за ним ухаживают наилучшим образом. Он среди друзей. И ему не хотелось бы, чтобы вы там присутствовали. Он ведь сам сказал вам об этом!

Ханна молчала. Она была измучена, душа у нее болела.

Андре беспокойно ходил по комнате, заложив руки за спину.

Наконец он остановился перед Ханной и твердо проговорил:

– Я считаю, что вам нужно взять Мишель и Бесс, конечно, уехать из этого проклятого места и переждать, пока эпидемия не кончится. Я знаю, что из Бостона уезжают очень многие. И вы тоже должны уехать.

– Но мне некуда ехать. – Ханна беспомощно развела руками.

Андре внимательно посмотрел на нее:

– Можно вернуться в «Малверн».

– Нет! – Ханна выпрямилась и яростно замотала головой. – Там я не могу появиться. Вряд ли меня встретят там с радостью!

– Почему же? – с вызовом спросил Андре. – Ханна, вам давно уже пора рассказать мне, что вынудило вас покинуть «Малверн».

Ханна на минуту задумалась, потом кивнула:

– Ладно. Вы имеете право знать.

И она рассказала Андре все.

Он слушал очень внимательно, прервал ее только один раз, когда она рассказывала о том, как нашла убитого Исайю.

– Mon Dieu, Ханна! Вы что же, уехали из-за этого? Глупая девочка!

– Нет, не только из-за этого. Но это усилило мой… страх. Подождите, пока я закончу.

Когда она завершила рассказ, Андре задумчиво и долго смотрел на нее, обошел всю комнату, потом опять подошел к молодой женщине.

– Эта негритянская кровь в вас и в Мишель, кровь, которой вы так боитесь… После того, что вы рассказали мне о вашем отце, я подумал – вам это никогда не приходило в голову? – что он, возможно, потомок какого-нибудь африканского короля. Многие рабы, которых привезли сюда, являются потомками туземных властителей. У вас, дорогая леди, быть может, течет в жилах королевская кровь!

– Какое это имеет значение? – сказала Ханна. – Во всяком случае, не для меня, но для… для других.

– Вы имеете в виду молодого Вернера, я полагаю?

– Да, Майкла!

– В том письме, что вы ему написали, вы рассказали об этом? О Мишель?

– Нет, но он, конечно, теперь уже все знает. Можете не сомневаться, мой отчим все ему рассказал!

– А вам никогда не приходило в голову, что вы несправедливы к молодому Вернеру? Ведь вы берете на себя право решать, как он отнесется к этому сообщению.

– Вы прожили на Юге достаточно долго, Андре. – Ханна подалась вперед. – Как, по-вашему, отнесется виргинская знать… Что, по вашему мнению, подумает сын плантатора, рабовладелец, узнав, что его дочь не чистокровно белая, – пусть даже черной крови в ней очень мало?

– Да, вероятно, вы правы. И все же вам стоило дождаться его и лично все ему рассказать.

– Я не могла заставить себя сделать это. – Ханна передернула плечами. – Я думала только об отвращении, которое выразится у него на лице, когда он все узнает!

Андре вздохнул, потом гневно махнул рукой.

– Нас во Франции мало волнуют такие вещи, но в этой стране…Mon Dieu! По-видимому, пройдут многие годы, прежде чем она станет культурной настолько… – Он оборвал себя. – Значит, вы не хотите и думать о возвращении в «Малверн»?

– Ни за что!

– И не хотите никуда уезжать от греха подальше, пока это бедствие не пройдет?

– Куда ехать? И на какой срок? Вы слышали, что сказал доктор Бойлстон. Эпидемия продлится еще несколько месяцев. Нет, я остаюсь здесь.

Через несколько дней Андре пришел к Ханне и сообщил ей, что Джошуа Хоукес умер от оспы.

Но к этому времени Ханна сама уже слегла. Сначала ее лихорадило, все тело ломило; она то погружалась в беспамятство, то приходила в себя, и горевать о Джошуа у нее просто не было сил.

В ее комнату допускали только Андре; один раз появился ненадолго доктор Бойлстон. Андре кормил ее – в основном поил бульоном и прочими жидкостями, – ежедневно менял постельное белье; казалось, он всегда был рядом – со словами утешения и влажной салфеткой, которой обтирал ее пылающее лицо и тело.

В кошмарных снах, порожденных лихорадкой, Ханна видела, что лицо ее превратилось в нечто ужасающее, что оно покрыто гнойными язвами, как лицо Джоша, и всякий раз, когда сознание ее на несколько минут прояснялось, она требовала подать зеркало и внимательно рассматривала себя. Андре был снисходителен к такому проявлению слабости. Изучая свое лицо, Ханна неизменно убеждалась, что на нем нет никаких следов волдырей и оспин, только цвет его был густо-розовый от лихорадки. Доктор Бойлстон навестил ее, когда дело уже шло на поправку, и Ханна уже настолько пришла в себя, что услышала его слова:

– Мадам Вернер окончательно поправится через несколько дней, Андре. Оспа прошла в слабой форме. Должен сделать вам комплимент – вы прекрасно ходили за больной, сэр.

Ханна, притворявшаяся, что спит, – она надеялась, что таким способом сможет подслушать, если врач скажет что-нибудь плохое, – села в постели, едва за ним затворилась дверь.

Хорошая новость подбодрила ее.

– Сиделка, – проговорила она слабым голосом, – дайте воды!

– Ну вот, еще и сиделка! – сварливо проговорил Андре, подходя к кровати. – По-разному меня называли, но сиделкой! Такого еще не бывало.

Ханна больше не могла сдерживать смех.

– Проклятая ведьма! – Он смотрел на нее притворно сердито. – Вы все слышали!

– Слышала, и я скоро поправлюсь! – Она схватила его за руку. – Милый, милый Андре, благодарю вас. Что бы я без вас делала?

– Это действительно вопрос. Плохо вам пришлось бы без меня, я полагаю. Очень плохо.

И он пошел за стаканом воды.

Предсказание доктора Бойлстона сбылось. Спустя дна дня Ханна совсем оправилась. Она была слаба и чувствовала некоторую дрожь в ногах и руках, но жар прошел, и у нее появился зверский аппетит. За время болезни она похудела на несколько фунтов.

– Попросите Бесс прислать мне что-нибудь посытнее, пока я совсем не истаяла. – И тут она впервые за эти дни подумала о ком-то, кроме себя. – Как там Бесс? И Мишель, и все остальные?

– С ними все прекрасно, мадам. Я не открывал дверь ни одной живой душе, кроме врача. Как же могла бы в дом попасть оспа? Разве что ее принес бы какой-нибудь дух.

– Я подумала… раз прививка доктора Бойлстона так подействовала на меня…

– Наверное, подействовала, дорогая Ханна. Но даже славный доктор не до конца в этом уверен.

– На меня она подействовала, – упрямо повторила Ханна. – Почему бы не сделать прививки остальным?

Андре тяжело вздохнул:

– Поскольку я ожидал, что вы заведете об этом разговор, то поговорил с ними. Джон и Бесс решительно отказались. А Дикки… его мало заинтересовала эта мысль… – Андре вдруг запнулся. – Мадам, вы ведь не имеете в виду Мишель?

– Имею. На меня произвело большое впечатление то, что доктор Бойлстон сделал прививку своему ребенку. Мишель – моя плоть. И я уверена, что у нее будет тот же результат.

– Хотелось бы и мне иметь подобную уверенность.

– Возьмите экипаж, поезжайте в Бостон и привезите сюда доктора Бойлстона. Объясните ему, что я задумала.

Андре выполнил это поручение, но не слишком охотно. На этот раз доктор Бойлстон казался очень изменившимся, он сильно сутулился и словно постарел на несколько лет.

– Мадам, если вы желаете, я сделаю прививку вашей дочери. Но должен еще раз предупредить вас, что положительный результат достигается только в некоторых случаях.

– Я хочу, чтобы вы немедленно приступили к делу.

Потом в пустой столовой Ханна и Андре подали доктору Бойлстону стакан бренди и накормили его. От бренди и еды на его посеревшем лице появился легкий румянец.

Покончив с трапезой, врач со вздохом откинулся на спинку стула.

– Кажется, за последние недели я впервые как следует поел.

– Вы, похоже, сильно переутомляетесь, доктор Бойлстон, – сказала Ханна.

– Так и есть, мадам. Но тут ничего не поделаешь. Все врачи в Бостоне работают на износ, но ведь больным и умирающим нужна наша помощь. Хуже всего то, что не хватает сиделок. Большая часть здоровых женщин уехали из города, а те, кто остался и не заразился оспой, боятся выйти из дома. Таких же, кто уже когда-то болел и охотно нам помогает, – таких, увы, очень мало. Страшно мало.

– В чем именно заключается работа сиделки? Для этого нужно обладать какими-то познаниями в медицине?

– Нет-нет, вовсе нет. – Доктор Бойлстон покачал головой. – Единственное, что нужно сделать для больных, – это содержать их в чистоте, то есть обмывать один-два раза в день, да еще давать им вдоволь пить и следить, чтобы их постельное белье регулярно сжигалось.

– Но ведь я смогу все это делать!

– Дорогая леди! – воскликнул Андре в отчаянии. – Неужели вы говорите серьезно?

– Почему нет? – вызывающе спросила молодая женщина. – Доктору Бойлстону очень нужны помощники. А таким образом я смогу отблагодарить его за то, что он сделал для меня и моей дочери.

– Мадам, вашу помощь примут с благодарностью, – пылко проговорил врач. – И я буду чувствовать себя обязанным вам до бесконечности.

– Значит, договорились. Как только Мишель оправится от прививки, я приеду к вам.

Через неделю Ханна уже примелькалась на улицах Бостона. Она научилась править экипажем, чтобы Андре мог присматривать за теми, кто оставался в трактире. Мишель перенесла прививку превосходнейшим образом.

В «Четверых за всех» Ханне отвели комнату внизу, так что хозяйка не встречалась ни с кем, кроме Андре. В конце рабочего дня она снимала с себя одежду, в которой ухаживала за больными, оставляла ее в доме доктора Бойлстона, принимала очень горячую ванну, потом, переодевшись в чистую одежду, возвращалась домой.