— Разумеется, он поедет! — возмутилась Честити. — Как вы можете говорить такое? Вы предпочли бы карьеру истинной любви?

— Я не влюблен! — столь же резко возразил Син и добавил мягче. — Если бы был, то не предпочел бы карьеру, но у меня есть и другие источники дохода, не говоря уже о влиятельной родне, всегда готовой за меня заступиться. А что Фрейзер?

— У него маленькое поместье, но семья… его семья, конечно, не чета вашей.

— Посмотрим, что он скажет. — Син медлил, словно не слишком хотел уходить. — Смотрите не наделайте глупостей, юный Чарлз! Если засвербит в пятках, терпите. Дверь советую запереть — мы никого не ждем.

— Хорошо-хорошо! — в нетерпении воскликнула Честити. — Я не совсем бестолков! Чем скорее вы уйдете, тем скорее все будет позади.

Син вышел. Она повернула ключ в замке и отчего-то вспомнила прошедшую ночь. Правда, на этот раз у нее не было ни причины, ни желания покидать свое убежище, под любой личиной. Усевшись перед окном, девушка погрузилась в размышления о будущем, лишь вполглаза наблюдая за жизнью улицы.

Если разыскать подкупленного отцом доктора, можно будет перекупить его или припугнуть и вынудить к признанию. Нериссе Трелин и другим участницам оргии можно пригрозить изобличением. Не может быть, чтобы это не сработало!

Впрочем, Честити была достаточно рассудительна, чтобы понять, сколь зыбки ее шансы на победу. При отсутствии доказательств ее слова легко будет опровергнуть. Кому поверят, ей или целой группе светских леди с безупречной репутацией? Более того, ей пришлось бы объяснить, откуда эти обвинения, а значит, признать, что и сама она побывала на той же оргии. Единственное, на что можно сделать ставку, это письмо.

Достав листок, девушка еще раз прочла написанное. Содержание было скандальным — теперь, после ночи любви, она лучше понимала смысл цветистых строк.

"Мой Геркулес, мой Ахилл, я беспрерывно думаю о тебе в холодной супружеской постели! Я воображаю твой могучий жезл в моем шелковом чехле, и с губ моих срываются стоны, а глупец Т. верит, что это благодаря ему. На прошлой неделе в театре я держала между ног твой платок, и вышитая монограмма совершенно пропиталась любовным соком. Признайся, твой жезл растет и разбухает при мысли об этом? Я намерена поступать так всегда!

А что делаешь ради меня ты? В конверте ты найдешь розовую ленту от панталон — твоих любимых, прозрачных. Когда мы снова увидимся, я хочу, чтобы твой жезл был обвязан этой лентой. Как это мучительно — ждать!

Я приду, мой зверь, мой жеребец, что бы ни стояло на пути. Я пойду на все ради встречи с тобой!"

Читая все это в первый раз, Честити испытывала лишь отвращение и глубокий шок от того, что светская леди способна так опуститься для откровенного выражения порочной страсти. Теперь она, пожалуй, завидовала. Судя по всему, письмо написала Нерисса Трелин, и если почерк был ее, ославить ее было бы нетрудно. Но как навлечь на другую женщину то, через что пришлось пройти самой? Если разобраться, в ту ночь Нерисса сказала правду, а она хочет угрозами принудить ее ко лжи.

Девушка уронила голову на руки. Чем лелеять планы мести, лучше поразмыслить, где укрыться от отцовского гнева. Бывшая гувернантка живет в Вестморленде, она замужем за тамошним викарием. Вот где надо прятаться!

Подняв голову, Честити бросила невольный взгляд через улицу и оцепенела. Стоявший там человек смотрел прямо на нее. Ошибки быть не могло — стоило ей заметить, как он скрылся. Кто мог узнать ее здесь, так далеко от дома? И все же в этой вертлявой манере было что-то смутно знакомое.

Что за черт дернул выставить себя у окна на всеобщее обозрение! Теперь придется убираться. Обещание обещанием, но нельзя и дальше торчать здесь, как кролик в норе в ожидании терьера.

Девушка заметалась по комнате, выудила из саквояжа деньги, бросилась к зеркалу и наконец выбежала в коридор. Ни там, ни внизу, в холле, не было ничего подозрительного. Даже если среди присутствующих была ищейка, на Честити не обратили внимания. Она юркнула в служебный коридор.

На кухне за столом обедал хозяин. Появление Честити его ничуть не порадовало.

— Сэр, наши постояльцы обычно пользуются звонком. Для того он и существует!

По дороге девушка лихорадочно сочиняла правдоподобную историю, которая могла и разжалобить, и как-то объяснить, как она оказалась в обществе офицера. Она адресовала хозяину простодушную улыбку.

— Добрый господин, я попал в беду и нуждаюсь в вашем участии и снисхождении! С детства я бредил армией, но мой отец, стряпчий, и слышать об этом не хотел, поэтому мне пришлось бежать из дому. Я вижу Божий промысел в том, что мне повстречался капитан Маллорен. Он обещал записать меня в свой полк, но теперь, когда все повернулось к лучшему, отец приехал в Мейденхед по делам, и мы столкнулись на улице! Что мне делать, добрый господин? Если отец устроит капитану сцену, я не переживу такого позора, и тогда мне не бывать в полку! Позвольте где-нибудь укрыться и переждать!

— Хм! — Хозяин с минуту изучал монету, потом сунул в карман. — До чего мы дожили! Бывало, для отца было честью отправить сына на военную службу. Куда катится этот мир? Конечно, я помогу тебе, парень. Иди поболтайся на конюшне, а когда вернется капитан, я ему все передам.

Честити расплылась до ушей, как и следует благодарному подростку, и отправилась на конюшню. На заднем дворе стояла чья-то готовая к выезду карета, и только. У стойл было пусто. Туда она и направилась, но стоило переступить порог, как сзади навалились, одна рука зажала рот, а другая зашарила в паху. Впрочем, она тотчас отдернулась, точно обожженная. Самым разумным было разыграть возмущение, что Честити и сделала.

— Что вам взбрело на ум, негодяи?!

Двое (к счастью, незнакомые) сконфуженно переглянулись.

— Ты уж прости, паренек, — сказал один, — и ничего такого не думай. Мы ищем переодетую девицу.

— Что-о? — протянула Честити, подбоченившись и принимая оскорбленный вид. — Уж не хотите ли вы сказать, что я похож на переодетую девицу?

— Да ничуть, но мы-то смотрели со спины… Да не ори ты так, Бога ради! Еще спугнешь ее!

— Было бы кого! Я тут никаких переодетых девиц не видел.

Девушка взяла ведро, зачерпнула из кадки и начала лить воду в поилку ближайшего пустого стойла. При этом ее трясло с головы до ног, а сердце замирало от ужаса при мысли, что еще вчера одно лишь прикосновение к паху могло стоить свободы. Хотелось бежать куда глаза глядят, однако она заставила себя вернуться к кадке за водой и даже наградить тех двоих неприязненным взглядом. На конюшне все было в порядке, заняться особенно нечем, а праздное шатание могло показаться подозрительным. Честити решила выйти на улицу.

Наступило обеденное время, народу вокруг поубавилось. Теперь она была больше на виду. Куда пойти? В церковь! Девушка направилась туда, где виднелся шпиль, пытаясь не спешить и время от времени останавливаясь, чтобы оглядеть витрину, а заодно проверить, нет ли погони.

Рука сграбастала ее за шиворот, когда она тупо таращилась на фарфоровый сервиз.

— Чтоб тебе сгореть в аду, Честити! Когда отец мне сказал, я не мог поверить!

Стекло отразило разъяренное лицо Форта…

Глава 13

Ворог сдавил шею, но, к счастью, Форт не терпел публичных сцен, а потому скоро выпустил Честити. Впрочем, он не дал ей и шанса броситься наутек, крепко ухватив за руку.

— Идем!

Вырываться и звать на помощь было бесполезно: Форт мог сказать, что случайно наткнулся на своего беглого лакея или грума. Джентльмен в этом случае имел все права. Как ни пугала девушку перспектива предстать перед отцом, она позволила брату тащить ее по главной улице Мейденхеда.

Невольно озираясь в поисках Сина, она не сразу вспомнила, что нужно, наоборот, держаться от него подальше и всеми силами избегать упоминания о его участии в их авантюре. Если не он, кто позаботится о Верити?

Вот если бы привлечь на свою сторону Форта! Честити украдкой бросила взгляд на профиль брата. Нет, это неподходящий момент — он слишком рассержен. И немудрено. Форт поступал всю жизнь в строгом соответствии со светскими правилами и условностями. Каково ему обнаружить, что сестра шатается по Англии не просто в мужском платье, но в одежде простолюдина! Разве ему объяснишь, что всему виной отец? Граф Уолгрейв просто не может допустить ошибку, недаром его прозвали Непогрешимым.

Девушке вспомнились прошедшая ночь и небрежная доброта брата. Если Форт в принципе способен на понимание, возможно, он поймет и ее… нет, только не в этом случае!

— Куда ты меня тащишь? — робко спросила Честити, когда они повернули в какой-то переулок.

— Отец снял здесь дом.

При слове «отец» она едва не вырвалась. Форт с проклятием перехватил ее покрепче.

— Отпусти меня! Ну, пожалуйста!

— Куда? К очередному любовнику? Я вижу, роль потаскушки пришлась тебе по душе, иначе зачем рядиться в мужское? Ведь это для того, чтобы можно было без помех обделывать свои гнусные делишки!

Честити и не подумала протестовать. Ее то и дело обвиняли, и всегда ложно, но на этот раз Форт попал в точку. Рвалась вот именно к любовнику и, если уж на то пошло, как раз этой ночью вела себя как потаскушка.

— Я вернусь к няне.

— Разумеется, ты вернешься туда! Отец лично за этим присмотрит… если только он не придумал более сурового наказания.

— Форт, к чему все это? Раз моя репутация все равно погублена, зачем держать меня взаперти? Почему просто не забыть обо мне, словно меня и не было?

— Почему? Почему?! — Брат схватил ее за плечи и яростно встряхнул. — Потому, черт возьми, что ты носишь имя Уэров! Ты и теперь притча во языцех, а если дать тебе волю, ты опозоришь нас так, что стыдно будет выйти на люди! Уж лучше видеть тебя в гробу!

Путь на Голгофу продолжался. Наконец Форт отворил кованую арочную дверь, и они оказались во внутреннем дворике среди четырех зданий. На них лежала печать запустения. Что бы здесь ни произошло, никто бы не заметил. Честити сделала последнюю попытку тронуть сердце брата.