Из-за угла появился жилистый человек с кислым землистым лицом. Чуть позже из-за другого вышел привлекательный, одетый с иголочки мужчина. Оглядевшись, они дружно направились к скамье.

Син решил, что самое время вложить в спектакль побольше убедительности (возможно, это был его первый и последний шанс с Чарлз). Прикрываясь муфтой, он превратил пародию в настоящий поцелуй.

Неуступчивые губы Чарлз дрогнули и приоткрылись. Теперь они были нежными и податливыми. Широко раскрытые испуганные глаза затуманились, веки медленно опустились. Син ощутил отклик: едва заметные движения тела и то, как сжимаются пальцы на его плечах. Он не мог дать себе волю из опасения, что Чарлз начнет вырываться, припомнив наконец, что в его глазах они оба мужского пола. Впрочем, это все равно случилось. Он услышал жалобный возглас, ощутил смущенный рывок в сторону и на мгновение растерялся.

Рядом кто-то громко откашлялся. Муфту потянули прочь.

— Эйдриан, любовь моя, нас выследили! — крикнул Син, стискивая Чарлз руками и прижимая к груди. — Останься в моих объятиях, я не позволю тебя вырвать из них! — Он устремил на Генри взгляд, полный, как он надеялся, отчаянной мольбы и укора. — Сколько братья заплатили вам? Впрочем, все равно! Только смерть разлучит меня и Эйдриана!

— Ради Бога, леди, я знать не знаю ваших братьев! Мы здесь случайно. Не проходила ли мимо молодая женщина с бритой головой?

Син помедлил, окидывая взглядом своего противника. Генри Вернем был высокий брюнет, из тех, кого называют смазливыми. Взгляд его близко посаженных глаз не был, однако, глупым или рассеянным, и Син отказался от мысли навести его на ложный след.

— Ах, сэр, да пройди здесь сам король со своим двором, я бы не заметила! До того ли мне было? Умоляю, поклянитесь всем святым, что не подосланы братьями!

Генри только отмахнулся и зашагал назад к городу. Его сообщник издал грязный смешок и двинулся следом. Пока они не скрылись из виду, Син оставался в той же позе, предположительно для верности, на деле — чтобы сполна упиться ощущением близости Чарлз.

Теперь он знал наверняка, что с восторгом занялся бы с ней любовью непритворно. Ее аромат волновал сильнее «знойных» духов. С каждым вдохом к его фальшивому бюсту слегка прижималась настоящая женская грудь, маленькая и крепкая. Стройное бедро, оказавшись между его ног, так и осталось там — источник сладких мучений.

Движимый внезапной потребностью узнать, каковы на ощупь эти короткие волосы, Син просунул пальцы под паричок. По телу Чарлз прошла дрожь, и только тут он вспомнил недавние откровения Генри Вернема. Граф Уолгрейв застал дочь с мужчиной. В наказание он обрил ее наголо и принудил носить сиротскую одежду. Неудивительно, что она предпочла мужское.

Однако главное откровение было все-таки в том, что Чарлз уже не девственница. Против ожидания Син не был обрадован. Он жаждал страсти, но не разврата.

— Они ушли?..

Он заметил, что поглаживает Чарлз по голове под паричком — трогательная попытка утешить. Интуиция подсказывала, что она попалась на своем первом любовном романе, скорее всего была ослеплена чувством. Где же он теперь, ее возлюбленный? Что с ним стало?

Син неохотно разжал объятия, дав ошеломленной Чарлз возможность подняться со скамьи.

— Что случилось? — спросила она неуверенно, поправляя треуголку.

— Вы попались Вернему на глаза. По счастливой случайности я подслушал его разговор с сообщником и решил обмануть их, представив вас в виде своего любовника. Как видите, расчет оказался верным.

Тут Син вспомнил свои злоключения на стене сада. При всех своих плюсах маскарад мог однажды подставить их всех под удар.

— Нужно забрать Верити и бежать… — сказала Чарлз.

— Но не сломя голову. Этот Генри Вернем хорошо ли вас знает?

— Очень хорошо, — прошептала она.

У Сина чуть было не вырвалось: «Уж не с ним ли вас и застукали?»

— Тогда в другой раз нам так легко не выкрутиться, особенно если он вас как следует разглядит. — Син поднял ей воротник и надвинул пониже шляпу, но треуголка плохо скрывала лицо. — Предложите мне руку и все время говорите что-нибудь, склоняясь как можно ближе.

Девушка повиновалась, и они пошли назад, сблизив головы, как воркующие влюбленные. По главной улице расхаживал сообщник Генри, но его самого не было, что не сулило ничего хорошего, так как вполне могло означать проверку на постоялом дворе.

Сердце у Сина билось как сумасшедшее, но не от страха, а от возбуждения. Происходило именно то, чего ему недоставало долгие месяцы выздоровления. Опасность, риск, погони — жизнь!

В снятых комнатах все было, как и до их ухода. Закрыв за собой дверь, Син вспомнил, как ловко облапошил Генри, и расхохотался.

— Замолчите! — воскликнула Чарлз. — Это не игра, олух вы эдакий! Речь идет о судьбе моей сестры и племянника!

— Для которых я делаю все, что могу, не так ли? И потом, кто бы говорил! Это не я носился по городу без парика и шляпы.

— Ну хорошо, хорошо! — Чарлз вскинула подбородок. — Ваш упрек справедлив. Так или иначе нам нужно немедленно ехать отсюда.

— Возможно, стоит подождать, пока уберется Генри.

Син выглянул в окно, выходившее на главную улицу. Он предпочел бы вид на задний двор и службы.

— Если здесь их штаб-квартира, он не уберется никогда! К тому же он просто обязан прочесать гостиницу.

— «Я слышу речь не мальчика, но мужа». Можете будить сестру. Сделаем вид, что леди Икс решила бежать со своим Эйдрианом.

Чарлз пошла к двери спальни, но помедлила, нервно крутя дверную ручку.

— Как вы могли?.. — Казалось, она не в силах вымолвить то, что у нее на уме. — Как вы могли… целовать мужчину?!

— Не делайте из мухи слона, мой юный друг. — Син пожал плечами. — Ох уж эта мне чопорная Англия! Во Франции мужчины целуются сплошь и рядом. Скажите, неужто у вас в школе мальчики никогда не баловались друг с другом любопытства ради? Это лишь вопрос предпочтения, и я предпочел женщин.

Чарлз, малиновая от смущения, скрылась в спальне.

Глава 7

Честити прикрыла дверь с другой стороны и прислонилась к ней, глядя на сестру и ребенка. Хорошо, что они все еще спали, — ей требовалось время разобраться в себе.

У туалетного столика девушка сняла треуголку и паричок, заглянула в высокое зеркало на выдвижной раме. В последнее время она редко смотрела на свое отражение, и всегда мельком, по необходимости. До тех пор, пока волосы оставались щетиной, она полностью избегала зеркал и охотно носила безобразный капор. Мало-помалу они отросли настолько, что на голову можно было смотреть без слез, и вот тогда Честити смирилась с новым обликом. Обноски младшего брата окончательно решили проблему: из нее получился симпатичный парнишка.

Надо сказать, граф Уолгрейв изъял из дома не только одежду строптивой дочери, все до последнего предмета, но и то, что оставалось после отъезда Верити. К счастью, ему не пришло в голову поступить так же с вещами Форта и Виктора, и хотя одежда старшего брата была Честити не по размеру (лорд Торнхилл в свои двадцать восемь уже отличался некоторым дородством), вполне хватило и той, что принадлежала худенькому младшему.

Но, Боже правый, как же она ненавидела мужской наряд!

Всем сердцем, всей душой Честити жаждала снова облачиться в шелестящий шелк, нацепить неудобный кринолин, сунуть ноги в непрактичные атласные туфельки. Она мечтала о длинных прядях, круто завитых горячими щипцами, о «мушке» у рта, о наготе плеч в бальном наряде, о расписном веере.

Взяв черепаховый, упоительно женский, гребень Верити, она вообразила, что держит в руке закрытый веер. С его помощью можно столько сказать без слов!

Веер открывается и закрывается снова. «Вы влюблены в меня?» Прикосновение кончиком закрытого веера к губам. «Можете меня поцеловать». Легкое движение веером вдоль щеки. «Я люблю вас, лорд Син!»…

Гребень выпал из рук. Нет, только не это! Как можно даже думать такое, ведь она поклялась никогда больше не иметь дела с мужчинами!

Но как он смотрел тогда на маленького Уильяма… как неизменно он добр к Верити… как снисходителен к раздражительному Чарлзу…

Или дело в его неунывающей натуре, в умении находить пикантность в самых обыденных вещах и событиях, во всегдашней готовности принять вызов?

Честити казалось, что она сошла с ума. В том, через что они проходят, нет места для фантазий, а если бы и были, к чему они приведут? Она даже не может открыть свой истинный пол, потому что сразу превратится из симпатичного юноши в кикимору. И если бы только это! Вместо угрюмого, но достойного Чарлза явится Честити Уэр, падшая женщина, блудница. Син Маллорен не стоит таких жертв. Все, что ему нужно от нее, — это часок побарахтаться в ближайшей постели. «А почему бы и нет?» — с горечью думала девушка. Ведь она прирожденная шлюха. Иначе почему, вместо того чтобы с ужасом отшатнуться от этой картины, она вся трепещет и горит?

А все тот фальшивый поцелуй!

Честити никогда не тянуло к поцелуям. Когда Вернем впервые добрался до ее губ, ее почти стошнило, но когда она пожаловалась отцу, уверенная, что тот откажет Генри от дома, он посоветовал не строить недотрогу с будущим супругом. Тогда Честити решилась действовать на свой страх и риск. Очередная атака кончилась тем, что в предплечье Генри вонзились золотые ножницы из корзинки для рукоделья. Хотя гнев лорда Уолгрейва был ужасен, девушка до сих пор вспоминала свой поступок со злорадной улыбкой, и еще потому, что ее больше не трогали.

С Сином Маллореном, однако, ей и в голову не пришло защищаться. Как раз наоборот — поцелуй совершенно обезволил ее, и хотелось, чтобы он продолжался.

Что за опасные мысли! Если на миг допустить, что она что-то значит для этого человека, будущего для них не существует. Среди скандала, среди насмешек не построить счастья. Син Маллорен не допустит, чтобы ее бесчестили, и жизнь его станет одной сплошной дуэлью. Рано или поздно это сведет его в могилу.