Он опомнился. Еще миг — и было бы поздно. Напряженная плоть льнула к ладоням Чарлз, словно манила их сомкнуться теснее. Два тела застыли в полной неподвижности, и даже дыхания не было слышно в тишине кухни. Что это, простодушие неведения или тонкий расчет обольстительницы? Что, если Чарлз намеренно возбудила его?

Высвободившись, Син повернулся. О нет, его не пытались обольстить. На пылающем лице девушки была написана паника. Син заставил себя расслабиться.

— Не пугайтесь, мой юный друг, я же сказал, что предпочитаю женщин. Это всего лишь естественная реакция на прикосновения. И как это я не сообразил, что вполне могу обойтись без вашей помощи? — Он одернул подол сзади и завернул спереди, благоразумно повернувшись спиной. — Вот и шнурки, можете затягивать.

Ничего не случилось. Син повернулся, оправляя одежду. У Чарлз был такой вид, словно ей предложили сунуть голову в пасть льву. Однако, встретив взгляд, она вскинула подбородок и снова зашла сзади. Как только шнуровка была затянута, она отошла на безопасное расстояние. Если бы вместе с ней могли исчезнуть непристойные мысли!

Как вести себя с женщиной, в которой дерзость уживается со стыдливостью?

— Сдается мне, Чарлз, вы все еще девственник, — заметил Син небрежным тоном.

— Ничего подобного! В любом случае это вас не касается!

— Я подумал, раз мы теперь вместе, я мог бы посодействовать вам в этом вопросе.

— Что?! Да как вы смеете!

Негодование смешалось в этом крике с испугом, и Син понял, что Чарлз совершенно забыла о роли, которую играла.

— А что тут такого? — театрально удивился он. — Сплошь и рядом человек опытный берет под свое крыло тех, кто помоложе, и помогает достичь зрелости. Ну, вы понимаете: знакомит с подходящей женщиной, направляет, советует. Раз уж мы отправляемся навстречу приключениям…

Чарлз вернулась к действительности. Взгляд ее стал ледяным, черты лица окаменели.

— Мы отправляемся навстречу опасности, милорд, и у нас нет времени шататься по борделям!

— А если бы время нашлось?

— Тогда другое дело, — сказала Чарлз с неожиданным лукавым блеском в глазах. — Давайте наконец закончим с вашим нарядом.

Эта новая черточка оказалась откровением. Чарлз держалась чересчур мрачно и отчужденно, и было приятно убедиться, что ее истинная натура не такова. Возможно, в ее характере имелась черточка сумасбродства, пусть даже беспощадно подавленная горьким опытом.

— Ну и как я выгляжу? — осведомился Син.

— Хуже некуда!

В самом деле, подол свисал, как тряпка, объемистый лиф при отсутствии груди казался скорее вогнутым, чем выпуклым. Никто в здравом уме не принял бы это пугало за женщину, невзирая на красивое лицо.

— Нижние юбки отчасти исправят дело, — сказал Син, размышляя вслух, — но что делать с верхом? Может, чем-то набить?

— Сунуть туда подушку, — съехидничала Чарлз. — Ладно, ждите здесь.

Она убежала, а Син остался наедине со своим разнузданным воображением и сделал все, чтобы его укротить. Только успокоившись, он счел возможным заново проиграть в памяти недавнюю сцену.

Его отношения с Чарлз развивались, и довольно быстро. Весь вопрос в том, девственница она или нет. Если да, это будет сложнее, но и тогда ситуация небезнадежна. Чарлз не назовешь недотрогой. Пожалуй, она не в меру простодушна, если полагает, что он не способен отличить мужчину от переодетой женщины. Однако это не мешает ей обращать ситуацию себе на пользу.

В ожидании возвращения Чарлз Син сразился с нижней юбкой, размещая ее под подолом. Когда это удалось, он почувствовал, что задыхается под ворохом тряпок. Чтобы двигаться, приходилось лягать юбки ногой на каждом шагу, иначе дело кончилось бы падением. Только теперь он понял, чем объясняется появление кринолина.

О поношенной обуви и речи не шло — скорее Син отправился бы в путь босиком, — но его бальные туфли вполне могли сойти за женские — серебряными пряжками и высоким каблуком. В конце концов, не так давно женский пол обувался подобным образом.

Син походил по кухне, привыкая к новому наряду. Невольно думалось, что и Чарлз прошла через подобное, когда впервые облачилась в мужское. Если она научилась естественно смотреться в несвойственном наряде, научится и он.

Между тем дама его сердца вернулась с корзинкой и шалью, которую сразу набросила Сину на плечи. Это был треугольник довольно грубого материала, ничем не напоминавший кружевные накидки его сестер.

— И что же дальше? — хмыкнул он, держась за свободные концы.

— Сядьте!

Чарлз заправила шаль сзади под ворот сака, а спереди — под линию выреза, предварительно перекрестив на груди. Син при этом хранил молчание.

— Хм… — сказал он, оглядев плоды ее трудов. — Грудь уже не впалая, но плоская. На мой взгляд, это подозрительно. Может, набить лиф носовыми платками?

— Выйдет комковато.

— Дорогой Чарлз, уж не думаете ли вы, что я позволю себя ощупывать?

— Разумеется, если дадите себе волю, — отрезала девушка с убийственной иронией. — Ваше бесстыдство, милорд, не имеет границ! Уж не знаю, в честь кого вас назвали, но угодили прямо в точку. «Грех» — он и есть грех! Здесь, — она махнула рукой на корзинку, — непряденая шерсть. Набейте, сколько войдет.

Довольно скоро Син сокрушенно всплеснул руками.

— Послушайте, это нелепо! Во-первых, набивать шерсть нужно под сорочку, а во-вторых, откуда мне знать, как это выглядит со стороны? Сделайте вы.

Оглядев его с большим подозрением, Чарлз взялась за дело, часто останавливаясь, чтобы убедиться, что все идет как надо. Вообще говоря, ее помощь не требовалась, Син и сам отлично управился бы с задачей, но он просто не мог упустить момент.

Теперь, когда Чарлз была так близко, он утвердился во мнении, что она по-своему очень привлекательна — с чистой белой кожей, с четкими, как у греческой статуи, чертами лица. Ресницы у нее были менее густыми и длинными, чем у него, но являли собой совершенное обрамление для ясных серо-голубых глаз.

Такая, как в эти минуты, — серьезная, отрешенная, — Чарлз не вызывала плотского вожделения, зато трогала душу, и недавние мысли казались постыдными. Но вот что-то пошло не так, она сдвинула брови и приоткрыла губы, показав между ними розовый кончик языка. Все возвышенное, неземное растаяло, явив образ переменчивой шалуньи под стать ему.

Син вздрогнул. Чарлз отдернула руку.

— Что-нибудь не так?

— Нет, просто щекотно.

Она не поверила, если судить по быстрому взгляду, брошенному на его бедра. К счастью, ничего нельзя было разглядеть под одеждой. Син невинно улыбнулся, и Чарлз вернулась к своему занятию. Один Бог знал, чего ради он подвергал себя такой пытке, тем более что награда за муки была еще далеко за горизонтом.

Честити со страхом гадала, какой еще сюрприз преподнесет ее похотливый подопечный, пока не поняла, что и сама не без греха. Ей нравилось прикасаться к обнаженной мужской коже под одеждой. От этой кожи исходил запах — чистый, сильный и неоспоримо мужской, он постепенно пропитывал все вокруг, и ее в том числе…

Это недопустимо! Мужчина — мерзкое, похотливое животное, с единственным интересом в жизни — спариваться. Женщина — существо утонченное, она стоит выше низменных потребностей плоти. Женщина не загорается от случайных прикосновений к мужчине.

Наконец под лифом обрисовалось нечто похожее на бюст. Пара-тройка хороших шлепков, чтобы окончательно его сформировать, — девушка вложила в них всю досаду на собственную слабость.

Син тем временем изображал скуку, что было совсем не просто. Он предпочел бы поцеловать в приоткрытые губы Чарлз. Это несправедливо, думал он. Он изнемогает в борьбе с собой, а она даже не подозревает об этом.

Он поднял глаза и встретил взгляд, в котором прочел больше любых признаний. В следующий миг Чарлз отодвинулась.

— Довольно! Вполне сойдет.

— Боже правый! — ахнул Син, оглядев свой внушительный бюст. — В армии это называется «Офицеры — за мной!».

— Ничего, обойдется, не нужно только все это выпячивать и строить глазки, — сказала Честити, радуясь возможности свести все к обычной перепалке. — Сохраняйте надменный вид. Помните: если дойдет до вольностей, сразу станет ясно, что ваши… — поколебавшись, она лихо продолжила: — ваши титьки ненастоящие.

— Титьки? — Син расхохотался. — Вот уж не думал, что вам знакомы такие слова. Признайтесь, вы куда ближе знакомы с женскими формами, чем пытаетесь показать.

Честити не нашла достойной отповеди и решила сменить тему:

— Знаете, что всего хуже?

— Что же?

— Что завтра утром придется снова всем этим заниматься, — сказала она и тут же сообразила, что Син нисколько не возражает, как раз наоборот.

— «За удовольствие быть женщиной приходится платить», — процитировал он, встал и повернулся. — Ну, что вы теперь скажете?

Честити с трудом отрешилась от мысли, что и она предвкушает завтрашний «сеанс». В самом деле предвкушает, ничуть не меньше.

— Неплохо, хотя вы и обманули мои ожидания. Я думал, из вас выйдет настоящая прелестница, а вышло что-то среднее.

— В таком случае не поменяться ли нам ролями?

Она промолчала. Син заглянул в зеркальце и вынужден был признать, что Чарлз совершенно права. Ни подбородок его, ни скулы не выглядели достаточно женственными, не говоря уже о шее. Это согрело ему сердце.

Чарлз отправилась за головным убором, а Син пока наложил румяна, от души напудрил загорелую кожу, подкрасил губы и, сложив их бантиком, снова воззрился в зеркало. Это уже было кое-что. Оставались волосы, и он уложил их, как мог, слегка взбив у висков по примеру своих сестер.

Заново понюхав духи, Син решил, что ошибся в выборе. Аромат был густой, пряный, из тех, что будят мужское воображение. Но откуда он мог знать, что обзаведется таким бюстом? Немного духов — и ему придется защищать свою честь раз десять на дню! Если честно, духи были куплены для Чарлз, на тот случай, когда они будут в объятиях друг друга и естественный аромат ее влажной кожи смешается с этим возбуждающим запахом…