Тэйлор протянул ко мне руку, но я отстранилась.

– Теперь я мечтаю только видеть Олив. Я не могу растить ее – с этим я смирилась, – но могу хотя бы остаться в ее памяти. Иногда мне нигде, кроме как там, не хочется жить.

Тэйлор покачал головой:

– Неудивительно.

– Что неудивительно? – спросила я, вытирая лицо рукавом.

– Что ты так ненавидишь родителей.

– Себя я ненавижу еще больше.

Я до конца не понимала этого, пока не сказала вслух.

Тэйлор напряг челюсти:

– Даже не представляю себе, каким одиноким должен чувствовать себя человек, чтобы он поверил, что вынужден расстаться с собственным ребенком.

Я неподвижно смотрела перед собой, блуждая в воспоминаниях:

– Мне дали подержать Олив всего несколько секунд. Все ее тельце помещалось у меня в ладонях. – Я показала Тэйлору, какая она была крошечная. – Я плакала сильнее, чем она. Я уже ее любила и знала, что мы навсегда расстаемся. Уильям в палату не вошел. Блер его звала, но он остался в коридоре. Не захотел даже взглянуть на внучку, которая могла сорвать его предвыборную кампанию. – Я усмехнулась: – А ведь она была младенцем! Просто младенцем! Когда я плакала над ней, Блер шепнула мне на ухо – осторожно, чтобы медсестры не слышали: «Если ты ее любишь, ты должна пойти ради нее на эту жертву». Может, она была и права. Олив счастлива с Шейном и Лайзой.

– Да, ей с ними хорошо.

– И я приняла такое решение. Хотя могла заботиться о ней сама. Мне пришлось бы нелегко, но я была бы с ней, а она со мной. – Я всхлипнула: – Из меня получилась бы хорошая мама.

– Нет, – сказал Тэйлор. – Не «получилась бы». Ты и есть хорошая мама.

Подняв взгляд, я посмотрела на этого человека по-новому. И увидела себя его глазами. Женщина, которая сидела перед ним, уже не была отвратительна. Более пяти лет я пыталась собрать себя по кускам и склеить, а ему удалось сделать это за каких-нибудь несколько недель.

– Остановись, – сказала я.

– О чем ты? – напрягся он.

– Я… – заранее наказывая себя за то, что собиралась сказать, я больно прикусила губу, – я размазня, я ничто, я иду в никуда.

– Ты со мной, верно? – Тэйлор приподнял уголок рта. – Значит, все-таки идешь куда-то.

– Тебе не нужна такая женщина, – прошептала я, – которая отдала своего ребенка ради материальных благ.

– Ты не права. Еще ничто в жизни не было мне так нужно, как ты.

Я положила голову ему на грудь и, разрыдавшись, затряслась всем телом. Тэйлор обнял меня. Чем сильнее я плакала, тем крепче он прижимал меня к себе. Он целовал мои волосы и шептал слова утешения, пытаясь унять мою боль. Когда я утихла, он сказал:

– Мы здесь, в Эйкинсе. И что-нибудь придумаем. – Я сделала глубокий вдох и словно растаяла в руках Тэйлора. – По-моему, очевидно, что ты мне не просто нужна, – сказал он, усмехнувшись. – Я без тебя не могу. А это уже называется «жизненная необходимость».

Я подняла на него глаза и заставила себя слегка усмехнуться:

– Просто ты опять геройствуешь.

Тэйлор большим пальцем утер мне слезы и ласково взял мое лицо в ладони:

– Все еще серьезнее. – Между его бровей прорисовалась черточка. – Я догадываюсь, в чем дело, но мне чертовски страшно произнести это вслух.

Увидев во взгляде Тэйлора отчаяние, я сжала губы и, помолчав, произнесла:

– Тогда не говори, а покажи.

Он медленно покачал головой и, посмотрев на мой рот, подался ко мне. Ожидание поцелуя сломало ритм его дыхания. Воздух между нами наэлектризовался. Мое сердце стучало так громко, что даже Тэйлор наверняка мог слышать. Мне хотелось только одного: чтобы он был ближе, чтобы крепче меня обнимал. Я почувствовала у себя на коже его пальцы, и наши губы легко соприкоснулись. Вдруг мы оба вздрогнули: кто-то постучал.

– Фэйлин? – донесся из коридора голос Эбби. – С тобой все в порядке? Мне показалось, ты плачешь…

Раздосадованно выдохнув, Тэйлор встал и открыл дверь. Как только Эбби увидела мое лицо, ее беспокойство сменилось гневом:

– Какого черта тут происходит?!

– С ней все в порядке, – сказал Тэйлор.

Юная родственница в упор посмотрела на него. В ее взгляде читалось обвинение:

– Ни фига с ней не в порядке! Она же ревет!

Тэйлор приподнял брови и, посмотрев на нас обеих, ответил:

– Но я тут ни при чем. Лучше пусть Трэвис вышибет из меня мозги, чем я заставлю ее так плакать.

– Все нормально, – сказала я с благодарной улыбкой. – Мы не ругаемся.

– С каких это пор Мэддоксы не ругаются со своими девушками? – спросил Трэвис, внезапно нарисовавшись на пороге рядом с женой.

Эбби ткнула его локтем в бок, попытавшись сдержать улыбку.

– Я не переворачивал комнату вверх дном.

К чему Тэйлор это сказал, я не поняла, но с физиономии Трэвиса тут же исчезла самодовольная ухмылка.

– Мы говорим о том, что произошло очень давно, – призналась я, чтобы Тэйлору не пришлось принимать весь огонь на себя.

– А… – понимающе протянул Трэвис. – Старое дерьмо! Известное дело!

Эбби с прищуром посмотрела на Тэйлора:

– Что ты ей сказал?

– Да говорю же тебе: ничего!

Она угрожающе выставила указательный палец:

– Тэйлор Дин! Если ты для того ее привез, чтобы она плакала, то лучше ей было остаться дома!

– Совсем не для того!

– Тогда что ты ей сказал? – не отставала Эбби.

– Что люблю ее. Вроде того.

Произнеся эти слова, Тэйлор замолчал и осторожно повернулся ко мне. У меня перехватило дыхание:

– Ты… что?! Ничего подобного ты не говорил!

– Но уже довольно давно пытаюсь, – пробормотал он.

Эбби сначала разинула рот, а потом заулыбалась. Не обращая внимания на зрителей, Тэйлор подошел ко мне почти вплотную и посмотрел на меня с таким обожанием, что я опять прослезилась.

– Не плачь, – сказал он.

– Девчонка! – хмыкнул Трэвис, одной рукой обнимая жену.

Тэйлор двинулся на младшего брата, который был выше его. Усмехнувшись, тот отскочил. Я встала и потянула Тэйлора за футболку. Обошлось без кровопролития.

Эбби закатила глаза:

– Фэйлин, если понадобится поддержка, зови. Я ему так врежу – мало не покажется.

– Эбби, ну хватит, – возмутился Тэйлор. – Я просто сказал девушке, что люблю ее, а ты все выставляешь так, будто я не знаю какой засранец.

– Засранец ты и есть. Не доводи ее до слез.

У Тэйлора отвисла челюсть. Молча посмотрев на родственников, он захлопнул дверь у них перед носом. Я снова села на край кровати, вытерла глаза и спросила:

– Ты это для Эбби с Трэвисом сказал?

– Что?

– Что любишь меня. Ты привез в дом девушку, с которой не спал, а у вас так не принято? Дело в этом?

Плечи Тэйлора поникли. Он опустился передо мной на колени:

– Господи, Фэйлин, да нет конечно.

– Значит… ты меня любишь, – проговорила я с сомнением.

– Да, черт возьми! – не задумываясь выпалил Тэйлор. – Я же сказал: после этой поездки мы уже не будем просто друзьями.

Мое лицо помрачнело, и он это заметил:

– Что?

– Любовь ко мне до добра не доводит.

– И это все, что ты можешь ответить на мои слова? – Моя реакция его уязвила.

– Тэйлор, я неудачница и неизбежно…

– Черт возьми, Фэйлин, ты потрясающий человек! Я никем из всех, кого знаю, так не горжусь, а это о чем-то говорит, ведь многие из моих друзей – герои с орденами. Ты правильно сказала: мы встретились не случайно. Все это не могло быть просто странным совпадением.

Наши взгляды пересеклись:

– Фэйлин, догадываюсь, о чем ты думаешь, но я не уйду от тебя. И тебе уйти не дам.

– Ты не можешь этого знать.

– Что бы ты мне сейчас ни ответила, назад я уже не поверну. Поздно.

Тэйлор признавался в своих чувствах, глядя мне в глаза: скрытничать было бессмысленно. Но рядом с надеждой на счастливый финал в моей душе притаился страх расставания, готовый вырваться на поверхность. И не удивительно. Мне слишком часто приходилось разлучаться с дорогими людьми: то я сама уходила, то их у меня отнимали.

– Боюсь потерять тебя, если скажу это вслух, – произнесла я совсем тихо, чтобы судьба не услышала.

– Так ты тоже! – обрадовался Тэйлор. – Тоже любишь меня!

Я осторожно кивнула. Облегченно вздохнув, он крепко меня обнял:

– Черт возьми! Поверить не могу. Раньше я скептически к этому относился, но теперь трудно что-то отрицать.

– Ты имеешь в виду любовь?

– У нас все решилось еще до того, как я устроился в пожарную бригаду, до того, как Шейн с Лайзой решили удочерить девочку. Видимо, то, что моя рука предназначена тебе, было кому-то известно даже раньше, чем у меня вообще появились руки.

– Поэтично.

– Твои прекрасные глаза… – начал Тэйлор с лукавой улыбкой и потянул меня к кровати.

– Прекрати, – хихикнула я, не слишком стараясь его оттолкнуть.

– В них зеленеет бирюза…

Он замер надо мной. Я расслабилась, тяжело дыша. Вдруг перестав улыбаться, он тихо добавил:

– Я люблю тебя.

– Кошмарное стихотворение. Бирюза не зеленая.

– Не важно.

Тэйлор наклонился и коснулся губами моих губ. Как только его ладонь легла на мою щеку, я приоткрыла рот, спеша вернуть то ощущение, которое испытала в самолете. Но на этот раз все вышло по-другому. На этот раз мы были одни.

Я потянула футболку Тэйлора вверх, и он стащил ее. Когда мои пальцы пробежали по его спине, он застонал. Я уже несколько лет не дотрагивалась так до мужчины, и теперь руки не хотели останавливаться. Я опустила их и расстегнула ему пуговицу джинсов, почувствовав, что он к этому готов.

Ведя дорожку поцелуев по моей шее, Тэйлор нырнул ко мне под кофточку, и его ладони заскользили по коже груди, плеч, талии. Пальцы нащупали на спине застежку бюстгальтера и расстегнули ее, в то время как вторая рука высвободила из петли пуговицу на поясе.

Уверенные движения Тэйлора усиливали мое нетерпение. Касаясь моего тела в первый раз, он уже точно знал, что и как делать. До него я спала только с одним мужчиной, с которым мне не было так хорошо. Тот, кто сейчас лежал со мной в постели, любил меня – меня саму, а не мой образ, – и по выражению его глаз я видела, что и с ним сейчас тоже происходит что-то новое.