– Подожди, – окончательно запутался папа. – Тогда…

– Получается, что это было полгода назад? – закончила за мужа вытекающий из вышесказанного правомерный вопрос Лариса Анатольевна.

– Ну… да, – поддержав мимикой казус ситуации, подтвердила Майка.

– То есть, что… – посмотрел вопросительно на жену Лев Егорович. – Это сколько?

– Двадцать шесть недель, – еще разок тяжко вздохнув, пояснила дочь. – Шесть месяцев.

– Как шесть? – обалдела Лариса Анатольевна и возмутилась беспредельно: – Почему ты раньше нам не сказала?!

– Подожди, Ларис, – остановил ее Лев Егорович, положив ладонь жене на руку. – Это что, получается, через три месяца мы станем дедушкой и бабушкой?

– Вообще-то да, – кивнула Майка.

– То есть через три месяца у нас родится внук или внучка? – почти вкрадчиво спросил он.

Похоже, именно сей факт произвел на Льва Егоровича самое сильное впечатление.

– Внук, – подтвердила Майка и улыбнулась. – УЗИ показало мальчика.

– Да подождите вы оба! – повысив голос, потребовала Лариса Анатольевна и, громко хлопнув ладонью по столу, разгневанно посмотрела на дочь и повторила вопрос: – Почему ты раньше не сказала, я тебя спрашиваю?!

– Потому что я не знала! – тоже повысила голос Майка и призналась уж совсем и окончательно: – Я вообще думала, что больна и у меня рак!

И тут же расплакалась.

Родители повскакивали со своих мест и кинулись к дочери утешать, спасать и защищать, а она рыдала все пуще и пуще и рассказывала без остановки, каких ужасов натерпелась и как вообще приняла ребеночка за опухоль. Рассказывала, плакала и прижималась то к одному, то к другому, и так же внезапно, как начала, так же и успокоилась, только всхлипывала по-детски и судорожно вздыхала.

– Ну-ну, детка, – вытирала слезы с ее щек мама, – тебе теперь нельзя волноваться, а плакать так тем паче!

– Лара! – вдруг расплылся в счастливой улыбке Лев Анатольевич. – Ты понимаешь хоть, что у нас весной будет внук! Внук!

– Ну, все… – разулыбалась Лариса Анатольевна, посмотрев на него, – у отца счастье случилось.

– Не у отца, а у деда, – поправил ее муж и тут же, став серьезным, спросил у дочери: – А отцу-то ребенка ты собираешься сообщать?

– А как ты себе это представляешь? – спросила Майка. – Полгода молчала и вдруг нате вам: Батардин, ты скоро станешь папой.

– Ну и что, – возразил будущий дед, поднялся с корточек, на которых сидел возле нее, обошел стол, сел на свое место и очень серьезно посмотрел на дочь. – Во-первых, он обязан знать, а во-вторых, после той трагедии, что случилась у мужчины в жизни, я думаю, известие о сыне станет для него спасением.

– Или наказанием и страшным кошмаром, – села рядом с ним, вернувшись на свое место за столом, мама.

– В каком смысле? – не понял Лев Егорович.

– В том самом, что и этого ребенка он не будет воспитывать, и этот сын, так же, как и первый, станет жить далеко от отца. Ты представляешь, что он будет чувствовать? – разъяснила она и строго посмотрела на дочь.

– А он не будет его воспитывать? – спросил Лев Егорович, тоже посмотрев на дочь.

– У нас фиктивный брак, – напомнила Майка. – И у каждого своя жизнь.

– И вполне реальный ребенок, – строго напомнил папа. – Его ребенок.

– И что? – заводилась непонятно от чего Майка.

– Вот и я хотел бы знать: и что? – тоном строгого отца произнес Лев Егорович и напомнил: – Фиктивным он у вас был, пока вы в кровать не легли, а теперь он более чем не фиктивный! Ты обязана ему сообщить, а уж пусть он решает, как поступить в данной ситуации.

– То есть создавать со мной настоящую семью или нет? – саркастически произнесла Майка. – Нет, спасибо, я предпочитаю, чтобы мужчина жил со мной потому что любит, а не из-за ребенка или по принуждению.

– Если я правильно понял то, что ты о нем рассказывала, то этого твоего Батардина вряд ли кто может к чему-нибудь принудить, – хмыкнул папа и настойчиво повторил: – Майя, ты обязана ему сообщить, а уж там договоритесь, вы разумные люди, как будете растить и воспитывать сына.

– Но я не могу! – простонала Майка. – Ну ты представь себя на его месте, пап! Вот что бы ты подумал и почувствовал, если бы тебе женщина сообщила, что она на седьмом месяце беременности? А какого черта, спрашивается, ты молчала все это время? И какого сейчас об этом решила рассказать?

– Ну и что? – не унимался Лев Егорович. – Мало ли причин у женщины: боялась сглазить или еще какая ерунда!

– Вот-вот! – поддакнула дочь и твердо заявила: – Вот когда рожу, тогда и сообщу!

– Ладно, хватит спорить! – призвала Лариса Анатольевна. – Давайте лучше подумаем, как готовится к событию такому, – и вздохнула тяжко, – и чем Майку кормить, раз у нее такая невосприимчивость к большинству продуктов.

– У них, – буркнул папа, недовольный прерванным диспутом.

Накануне двадцать третьего февраля Лев Егорович вернулся к так и не проясненному до конца вопросу. После нескольких его неудачных попыток урезонить и вразумить дочь, чтобы она сообщила отцу своего ребенка, Майя категорически заявила, что до родов ничего она сообщать не станет, и попросила ее больше не мучить такой настойчивостью.

Ну, не мытьем, так катанием, решил Лев Егорович и нет-нет, да вставлял намеки разной толщины на эту тему, вот и в преддверии двадцать третьего февраля осторожно намекнул.

Дело в том, что в их семье этот праздник отмечали. Когда родители только поженились, в первый же День защитника отечества молодая жена расстаралась, накрыла стол, подарила подарочек и поздравила мужа; его друзья напомнили ей, что Лева никогда не служил в армии, на что она строго ответила:

– Это мой муж и самый лучший мой защитник.

С тех пор и повелось у них в семье чествовать в этот день отца, кстати, те самые друзья с удовольствием приходили к ним в гости отметить этот праздник вместе.

Лариса Анатольевна и – теперь уже явно беременная, не ошибешься, – Майя с пузиком вперед кулинарили в кухне, готовясь к празднику, Лев Егорович, вернулся домой и с порога крикнул, что сильно проголодался. Жена ему тут же быстренько накрыла в кухне небольшой перекус перед основным застольем.

Утолив первый голод, Лев Егорович откинулся на спинку стула и, переглянувшись с женой, посмотрел на дочь и как бы между прочим сообщил:

– Навел я тут справки через свои каналы про твоего Батардина.

– И что? – замерла Майка у столешницы.

– Достойный мужик, – похвалил папа, – его чуть ли не орденом награждать собираются, ну, почетное звание и грамоту дадут. Он осенью какой-то героический перелет совершил, спасая пострадавших людей.

– Спас? – ровным тоном поинтересовалась Майка.

– Спас, – кивнул папа и продолжил: – Говорят, уникальный полярный летчик. И вообще нормальный мужик. Кстати, живет один и не женат, не считая тебя, конечно.

– Вот именно: не считая, – с упором повторила Майка, подчеркнув значимость высказывания пальчиком.

– Позвони, поздравь с праздником, – предложил отец. – В армии он, как и я, не служил, но думаю, то, чем он занимается, вполне со служением Отечеству совпадает.

– Позвоню, – пообещала Майка и вышла из кухни.

– Ну, ты чего? – попеняла мужу приглушенным голосом Лариса Антоновна.

– А-а, да ладно, – недовольно отмахнулся Лев Егорович. – Может, скажет?

– Да, сейчас, – саркастически кивнула она. – Уперлась и ни в какую. Боится, наверное, как он отреагирует.

Разумеется, Майя боялась, как он отреагирует, а еще всякие ужасы себе рисовала: как Батардин судится с ней за ребенка, и присуждают жить сыну полгода у него, полгода у нее, и еще всякую чушь подобного рода, понимала при этом, что чушь, но вот…

Позвонила.

– Привет, – бодро поздоровалась, когда он ответил. – С праздником!

– Да я вроде в армии не служил, – напомнил Батардин радостным тем не менее голосом.

– Но Родину защищаешь, – настаивала Майка.

– Да вроде нет, – засомневался Матвей.

– А как же твоя Арктика без тебя? – рассмеялась девушка.

– Это точно, – поддержал он, рассмеявшись в ответ. – Ну, спасибо за поздравление, Весна. – И тут же спросил: – Как у тебя дела?

– Все хорошо, работаю! – бодренько-бодренько отрапортовала она.

– Никаких неприятностей? – выспрашивал Батардин со всей серьезностью.

– Нет, – еще раз легко рассмеялась она. – Только приятности.

– Это хорошо.

«Сказать?!» – вдруг стрельнула в голове у Майки шальная мысль, и сердце забилось-забилось, а кровь ударила в голову от такой решимости и…

– Ой, мне надо идти! – торопливо пролепетала Майя. – Еще раз с праздником тебя, Матвей! Береги себя!

– Спасибо. Ты тоже себя береги!

Они попрощались, и Майка быстро отключила смартфон и, словно обжегшись, кинула на постель. У-ф-ф! Аж вспотела!

И тут же ребенок толкнул ее изнутри ножкой.

– Да, знаю, знаю, сынок, не ругайся, – положила она руку на живот. – Ну, трусиха у тебя мама, хотя вроде раньше такого за ней не замечалось. Но тут дело особое.

Восьмого марта Батардин послал ей с доставкой букет цветов и лаконичное поздравление на маленькой открыточке. Майка позвонила ему поблагодарить, но абонента где-то носило вне всяких зон.

Майя любовалась букетом, стоявшим в вазе из синего стекла, так подходящей ему по композиции и цвету, трогала осторожно бархатистые синие лепестки цветов и внезапно, как вспышка какая-то, ее осенила поразившая до глубины души мысль – а ведь она все это время ждала, что Батардин позвонит и позовет приехать и жить с ним! Не в гости на пару недель, не просто сексом заняться, потому что было здорово, – попробовать стать настоящей семьей! Еще до того, как узнала о ребенке, с самого начала – ждала! Именно этого его звонка и предложения!

И так это открытие поразило Майку, что она тут же попыталась от него откреститься, как от чумы! Да с чего это я так решила?! – возмутилась она…

А сынок попенял за трусость очередной раз, начав крутиться возмущенно и пинаться ножками.