– Ничего вам искать не надо, Майя, переночуете у меня в гостинице в моем номере. Места там на двоих более чем достаточно.

– Спасибо, но нет, – отказалась она холодно.

– Не глупите, не на вокзал же вы спать отправитесь, а в халабуду неизвестную с непонятными жильцами черт-те где я вас просто не отпущу.

Майя принялась отнекиваться и объяснять, что это неудобно, и напомнила, что он тоже некоторым образом «жилец неизвестный» и она вообще видит его второй раз в жизни и ни черта про него не знает. Они еще поспорили и по поводу ее настойчивого желания платить за свой ужин самой; Батардин упирал на то, что это он ее пригласил на ужин, но Майка совала в счет свои купюры, пока Матвей решительным образом не закончил весь этот балаган.

– Значит, так, Майя Львовна, – очень командирским тоном отрезал он и легонько хлопнул ладонью по столу. – Поскольку вы моя жена в каком-то смысле, хотя бы в документальном, то платить буду я и принимать решения тоже. Я вполне уважаю ваше умение отвечать за себя и справляться со всем самостоятельно, но в данной ситуации лучшего решения вашей проблемы не вижу. Все, дискуссию на этом считаю закрытой. И давайте уже пойдем отдыхать; не знаю, как вы, а я за эти два дня порядком измотался.

Майка открыла было рот возразить, но он так красноречиво на нее глянул, что она захлопнула рот и кивнула, соглашаясь. Да и, честно сказать, совсем ей мало было радости тащиться куда-то в непонятный курятник на постой. Ну, переночуют они как-нибудь в его номере, а завтра уж расстанутся навсегда.

Но в номере ее ждал «сюрприз», так сказать, из сильно неожиданных.

После того как они вполне официально оформили ее заселение в номер и поднялись на лифте на нужный этаж, Майку, что называется, «догнали» все волнения, суета и потрясения последних дней, и она как-то в момент почувствовала, что совсем вымоталась и уже могла думать только о душе и уютной кровати в хорошем полулюксе, как прорекламировал его Батардин. И в общем-то все соответствовало его обещаниям – чистенький современный номер, маленькая гостиная с не раскладывающимся небольшим диванчиком, креслом, журнальным столиком, буфетом с посудой и бокалами, и большой плазмой на стене, и… И огромной кроватью в спальной комнате!

Единственной кроватью!

– Вы не сказали, что здесь одна кровать! – возмущенно развернулась к мужчине Майка.

– И что бы это изменило? – пожал плечами Батардин и устало отмахнулся: – Не ерундите, Майя. И не надо подозревать меня в гнусных расчетах и домогательствах. Кровать большая, места вполне хватит на двоих, мы друг друга даже и не заметим. Давайте просто спокойно отдохнем и поспим.

– Может, раз уж вы такой джентльмен, будете последовательны до конца и уступите мне кровать, а сами поспите на диване в гостиной? – предложила она вариант размещения.

– Это с какого перепугу? – обалдел мужик от столь радикального предложения. – Если вы чего-то боитесь, стесняетесь без меры или вам неудобно, или что еще у вас там в голове, то вполне можете спать и на диване, ваше дело.

Девушка посмотрела на него, осознавая всю глупость своих сомнений и положения, в которое сама же себя загнала, и вдруг так разозлилась! Разозлилась и обиделась! На него, на сложившиеся обстоятельства и даже на себя!

– Не разговаривайте со мной подобным тоном! – потребовала Майка. – И не надо мне грубить!

И, резко развернувшись, вышла из спальной. В гостиной девушка подошла к окну, постояла, глядя куда-то на улицу, и сказала, когда услышала за спиной, как Матвей прошел на середину комнаты:

– Я, между прочим, невеста и сегодня вышла замуж! И это должен был оказаться самый счастливый день в моей жизни, как у каждой женщины. Самый красивый и самый счастливый.

И ей стало еще обидней от этих своих слов и от понимания, какая именно у нее случилась свадьба.

– Да, – вдруг отозвался Батардин чуть севшим голосом. – Вы правы. Я как-то об этом не подумал совсем. Простите. – И вдруг предложил неожиданно: – Я сейчас схожу к дежурной и попрошу у нее раскладушку.

Майя медленно повернула голову и с большим интересом посмотрела на него.

– Ну, скажу, что громко храплю, а у вас болит голова, или что-нибудь еще придумаю, – объяснил Батардин и направился к выходу.

– Подождите, – остановила Майя, – не надо. Вы совершенно правы, Матвей, кровать просто огромная и мы прекрасно разместимся там вдвоем, даже не задевая друг друга. – Помолчала, посмотрела на него и примирительно покаялась: – Извините, это просто нервы от напряжения и усталости последних дней, и сегодня слишком много всего произошло, что сильно потрясло меня.

– Вы уверены? – переспросил мужчина.

– А вы храпите на самом деле? – улыбнулась она дружелюбно.

– Да особо не страдаю, бывает иногда от усталости или неудобной позы во сне, но вроде без перебора в исполнении, – улыбнулся в ответ Батардин.

– Тогда уверена, – кивнула Майка и попросила: – Можно я первая в душ?

– Разумеется.

Она стояла под струями воды и недоумевала, что это ее сегодня так повело в разные стороны? То принялась спорить об оплате в ресторане и прямо вот настаивала, чего вообще никогда раньше за собой не замечала, – всегда предлагала партнеру по ужину за себя самой заплатить, если отказывался, так и не спорила. Но и обязанной себя никогда не чувствовала и не считала. Глупость все это. И с кроватью этой целый цирк непорочных блондинок устроила. С чего это вдруг? Вроде же нормальная, вполне адекватная женщина? Мужчина предложил самый оптимальный вариант, выручил, и спасибо ему за это огромное, а ее куда-то понесло в непонятные дали права качать и нравственность отстаивать. Идиотизм.

Ладно. Хватит самобичевания, видимо переволновалась сильно и серьезное духовное потрясение перенесла, да и устала конкретно, как-то осатанело устала, вот и кидает ее эмоционально.

«А с мужем, хоть и временным, тебе повезло, Майя Львовна, как ни крути, – усмехнулась она своему отражению в зеркале, – нормальный, адекватный мужик на первый и второй взгляд. И помог, и отнесся по-человечески. Повезло, это точно».

Вообще-то Матвей ей нравился как мужчина, и она даже не скрывала этого факта от себя и вполне по достоинству оценила его поведение и поступки, как, между прочим, если уж быть до конца честной и откровенной, и внешние данные.

Но только нравился! Не более! Только вот так – посмотреть, оценить, порадоваться, что еще не перевелись нормальные мужики – и все! Ровненько и спокойно! Посторонний человек, абсолютно более ничего, напомнила строго себе Майка и принялась торопливо приводить себя в порядок после душа. Решила, что поспит в домашнем платье, оно удобное и уютное, к тому же вполне приличное и даже стильное, но лифчик, понятное дело снимет, чтобы нормально отдохнуть.

Батардин кивнул на ее сообщение, что ванная комната свободна, быстро прошел туда, и вскоре девушка услышала шум льющейся из душа воды. Она прошлась по номеру, взяла со столика в гостиной и полистала парочку глянцевых журналов месячной давности. И, почувствовав, что усталость окончательно наваливается как-то враз, бросила журнал назад на столешницу, прошла в спальную, сняла с кровати большое покрывало, с приятным удивлением обнаружив, что на ней постелено два отдельных больших одеяла.

Левая сторона кровати, если смотреть от двери, была уже явно облюбована хозяином – на прикроватной тумбочке лежали наручные часы, какая-то книжка и смартфон. Майя сложила покрывало, убрав его на стул у трюмо, включила ночник на тумбочке с левой стороны кровати, выключила верхний свет, легла на правую сторону, укуталась поуютней одеялом и собралась спать.

Она уже проваливалась в сон, когда почувствовала, как качнулся матрац и мужчина сел на кровать на своей стороне.

Сон у Майки пропал! Сразу, как по щелчку!

Она испугалась выдать себя и старалась дышать ровно, чтобы он не понял, что она не спит. И самым подлым образом ее уютное, мягкое платье вдруг сделалось спутавшим коконом, в котором стало ужасно жарко и неудобно и захотелось немедленно выпутаться из него и из-под жаркого одеяла. Майя лежала на боку и каждой клеточкой тела чувствовала все движения и дыхание мужчины за спиной – вот он откинул край одеяла, лег на спину и накрылся, повозился, устраиваясь поудобней, но лампу почему-то так и не погасил. Вздохнул, полежал неподвижно и перевернулся на бок…

Сердце у Майки бухало как ненормальное, и она совершенно не понимала, что с ней происходит, – пылало тело, горели щеки и хотелось скинуть с себя, наконец, это удушающее одеяло и платье следом за ним, и остыть, и вздохнуть.

«Это все нервы и сильное моральное перенапряжение», – поставила себе диагноз Майка.

И вдруг совершенно неожиданно перед ее мысленным взором встали живые, плачущие глаза Богородицы, смотрящей с Иконы. Богородица посмотрела с улыбкой Матери на свое любимое дитя и растаяла, исчезла…


Матвей чувствовал себя совершенно выпотрошенным, когда забрался под душ, словно все его физические, эмоциональные и душевные силы исчерпались до полного конца, оставив только пустую телесную оболочку.

Сказать, что молитва и стояние у Иконы, встреча и разговор со Старцем Никоном ему помогли – это все равно, что смерть назвать состоянием легкого недомогания.

На самом деле, абсолютно реально на какое-то мгновение там, в церкви, у него появилось четкое ощущение, что он умирает. Он прочувствовал наяву, физически, всем сознанием, как, опустившись на самое дно своей жизни и пережив смерть, он поднялся оттуда и ожил, став другим человеком. И такой силы и мощи шквалом прошло через него это переживание и потрясение, что он вообще поражался, как еще может двигаться, говорить и еще что-то соображать.

И только необходимость позаботиться об этой девушке, которая, видимо, тоже перенесла свое духовное потрясение, да так, что ее просто повело, – удержала его от желания забраться куда-нибудь в уединенный угол, где нет людей, упасть и лежать, не двигаясь. И еще раз прожить и прочувствовать все, что испытал там, в церкви.