— Нет, — замотала головой Элис. — Они спят не с кем придется, а с одним мужчиной. По китайским понятиям, это считается вполне нравственным. Тебе стоит привыкнуть, что здесь совсем иные мерки.

— Теперь я понимаю, — вздохнула Бекка. — Они на содержании у богатых мужчин.

— Опять-таки, по нашим представлениям, они не настоящие содержанки. Они — что-то вроде вторых жен. Я писала об этом. Многие из таких женщин по-настоящему любят своих мужчин. Рожают от них детей. Если мужчина не шанхаец, еще и обстирывают его. Их ремесло, Бекки, гламурным не назовешь. Они ведут жизнь обычных домохозяек и мечтают о том, как их возлюбленный бросит свою основную жену. Такое случается, но крайне редко. И даже если они довольствуются тем, что имеют, их положение все равно остается шатким. Мужчине может наскучить его «канарейка». Или его законная жена вдруг обнаружит, что он живет на два дома. Бывает, что и сама «канарейка» заведет какую-нибудь романтическую историю на стороне, и это станет известно ее благодетелю. Или мужчина пережрет «виагры» и помрет, что называется, прямо на «рабочем месте».

Бекка едва не поперхнулась своим шабли.

— Не смейся, бессердечная корова! Любой врач подтвердит тебе, что такое бывает, и не так уж редко.

«Бессердечная корова». Еще одна фразочка оттуда, из старого доброго времени.

— Эти женщины — современные наложницы, — продолжала Элис. — Их мужчины чаще всего не местные, а откуда-нибудь из Гонконга, Синджи или с Тайваня. В Шанхае полно приезжих китайцев. Они снимают своей «канарейке» квартиру, где и останавливаются, когда бывают в Шанхае. Правда, эти красавцы все-таки похожи на местных. Ни один гонконгский китаец не одевается так безвкусно. — Элис пренебрежительно кивнула в сторону окна. — В общем, ни одна из сторон не остается внакладе. Мужчине не надо искать по барам подружку на ночь. Ему не надо тратиться на гостиницу. А женщина… должна сказать, что практически все эти женщины выросли в невообразимой бедности… женщина обретает стабильность. Доход для себя и своей семьи. Хотя бы на то время, пока все это продолжается, а такие отношения нередко длятся годами.

— Получается, это брак по расчету, — сказала Бекка.

— Скорее разумное сочетание секса и экономики, — усмехнулась Элис.

— Думаю, такое сейчас увидишь не только у китайцев, — с напускным безразличием отозвалась Бекка.

Почему-то слова Элис встревожили ее. И почему-то обычная проституция была ей понятнее, чем жизнь «канарейки в клетке».

— В Шанхае, если у женщины есть образование или профессия и ей повезет, она сможет зарабатывать несколько тысяч юаней в месяц, — добавила Элис. — Но работа выжмет из нее все соки, и единственным ее желанием будет стремление выспаться. А можно спать, извлекая из этого выгоду, как делают ваши соседки. Очень прагматичный подход. И очень китайский. Говорю тебе, в городе пруд пруди таких «канареек».

Бекка выглянула в окно. Между большими машинами тарахтел застрявший «мини-купер». Очевидно, опять эта высокая китаянка не справилась с системой безопасности.


— Шанхай любят называть зеркалом современного Китая. Только зеркало-то кривое. Достаточно отъехать километров на сто, как попадаешь совсем в другой Китай. Там половина местной ребятни никогда не переступала порога школы.

Болезнь Холли заставила родителей обзавестись специальным монитором, чутко реагирующим на любой сбой в ее дыхании. Если такое случалось, чувствительные датчики, установленные рядом с кроватью, моментально включали микрофон, и взрослые, находящиеся в другой комнате, все слышали. Вот и сейчас в разговор Бекки с Элис вклинился сигнал монитора, и из миниатюрного динамика донеслось хныканье Холли. Бекка торопливо прошла в спальню. На сей раз ничего страшного: просто девочка во сне раскрылась, и ей стало холодно.

Бекка поплотнее закутала полусонную дочь в одеяло, потом взяла на руки и, как в раннем детстве, стала укачивать. Попутно она перебирала в памяти разговор с Элис. Может, она напрасно пытается восстановить былую дружбу? Разве ей мало Холли? Разве ей мало общения с Биллом по воскресеньям и субботним вечерам, когда ему удается приехать домой пораньше? В друзьях нуждаются одинокие люди, а она отнюдь не одинока.

Холли заснула. Бекка осторожно переложила ее на кровать и вернулась на кухню. Элис стояла спиной к окну и улыбалась.

— Бекки, а помнишь, как я прокалывала тебе уши? — вдруг спросила она.


По сути, им нельзя заниматься юридической практикой в Китае. Шутками на эту тему огорошивали каждого западного юриста, приезжавшего в Шанхай. Шейн часто вспоминал об этом, когда время неумолимо ползло к полуночи и над Пудуном гасло разноцветное зарево. Сотрудники фирмы прихлебывали остывший кофе, а их столы по-прежнему ломились от непросмотренных бумаг.

На визитках сотрудников значилось: «Иностранный юрист», что сразу расставляло все на свои места. Иностранным юристам, которые работали в Шанхае на иностранные фирмы, законодательство Китайской Народной Республики отводило роль юридических представителей и не более того. Даже китайские юристы, вроде Нэнси Дэн, не имели полноправного государственного статуса в том, что касалось юриспруденции КНР. Таких, как она, называли «непрактикующими китайскими юристами». Все документы, которые «Баттерфилд, Хант и Вест» подписывала с китайской стороной, должны были заверяться подписью какого-нибудь местного сговорчивого законника.

И хотя в глазах китайского правительства они не считались настоящими юристами, это не освобождало сотрудников «Баттерфилд, Хант и Вест» от необходимости разбираться с ворохами разнообразных бумаг. Какой там, к черту, нормированный рабочий день! Засиживаться по вечерам было неписаным законом, и обычно Билл продирался через бюрократические джунгли до тех пор, пока у него не начинали слипаться глаза. Хуже всего, что количество выпитого кофе отбивало сон, предвещая лишь тупое забытье.

— Если учесть, что нам запрещено заниматься юридической практикой, наш трудоголизм более чем подозрителен, — сказал Шейн.

Австралиец зевнул, потянулся и уселся на стол Билла, небрежно отодвинув стопку папок, на которых значилось: «Отдел земельных ресурсов».

— На сегодня достаточно, дружище, — объявил Шейн. — Более чем достаточно. Пойдемте-ка вдарим по пиву.

Биллу осточертел кофе, и мысль глотнуть холодного пива ему понравилась. Домой можно не торопиться — Бекка и Холли все равно уже спят. Теперь, когда у него была своя спальня, его поздние возвращения никому не мешали. К тому же он нередко засиживался на работе за полночь, и Бекка успела к этому привыкнуть. Может же он позволить себе маленькую вольность! Он встал и последовал за Шейном.


— …Я хочу ввести вас, что называется, в курс дела! — Шейн почти кричал, чтобы перекрыть гремящую в зале музыку.

«Должно быть, какие-нибудь местные неписаные правила, чтобы не усложнять себе жизнь», — решил Билл.

— У нас это называется «правилами Кай-Так», — продолжал австралиец, прихлебывая пиво.

— Как вы сказали? — спросил Билл, тоже вынужденный повысить голос.

— «Правила Кай-Так». Советую отнестись к ним с вниманием. Это очень важные правила.

Заведение, куда его привел Шейн, называлось «Вместе с Сюзи».

— К Сюзи все ходят, — сказал австралиец. — Здесь вы увидите кого угодно.

Прокуренный зал переполняла не только оглушительная музыка. Он был до отказа набит людьми, и Биллу сразу вспомнилось его первое плавание на шанхайском пароме. Для танцев предназначалось нечто вроде загона в углу, однако публика танцевала повсюду, даже возле самых стоек бара.

Билл стал разглядывать посетителей. Молодые китайские парни, выкрашенные под блондинов, западные женщины в джинсах и футболках, западные мужчины в линялых спортивных рубашках или деловых костюмах с полуразвязанными и болтающимися галстуками. Тут же были и китаянки: кто в коротких юбках, кто в традиционных ципао, кто в джинсах с фривольными надписями на задних карманах: «Сочненькая», «Горяченькая» и так далее.

Подошедшая к их столику китаянка дернула Билла за рукав. Вид у нее был голодный. Женщина набрала что-то на своем мобильнике и повернула телефон к Биллу. На дисплее значилось: 1000.

— Тысяча юаней, — подсказал Шейн, дергая его за другой рукав. — Это примерно семьдесят фунтов.

— Меня устроят и восемьсот, — по-английски добавила китаянка.

Ее пошатывало от табачного смога и усталости. Билл пялился на дисплей мобильника, силясь понять, чего она хочет.

— Ищете постоянную подружку? — спросила китаянка.

Билл подался вперед, чтобы расслышать слова, а поняв, резко откинулся на спинку стула.

— Я женат, — коротко ответил он.

Женщину это ничуть не смутило.

— Ну и что? Я спрашиваю: вы ищете себе постоянную подружку?

— Нет, благодарю вас, — ответил Билл, чувствуя, что произнес это таким тоном, словно он был в гостях у приходского священника и ему предложили второй сэндвич с огурцом.

Шейн вертел в руках бутылку холодного «Чинтао».

— Вы знаете, что такое Кай-Так? — спросил австралиец. — Не знаете? Это прежний аэропорт Гонконга. И находится он на полуострове Коулунь. Ваша жена мне рассказывала, что девчонкой она бывала в Гонконге. Лакомились они там с подружкой местной лапшой.

Теперь бутылка пива в руке Шейна изображала самолет, осторожно заходящий на посадку.

— Вся штука в том, что Кай-Так вплотную примыкает к жилым кварталам. Густонаселенным, заметьте. Когда самолет идет на посадку, он пролетает почти над самыми крышами и балконами. А там принято сушить белье на балконах. Если бы в самолетах открывались иллюминаторы, можно было бы протянуть руку и ухватить чьи-нибудь сохнущие подштанники. Вполне возможно, что и ваши собственные.