— Ладно, посмотрим. После беседы с адвокатом я заехал к родителям Расса, поговорил с самим Рассом и его женой Селин. Миссис Конрой плачет. Славная веселая женщина, у которой для гостей всегда в запасе печенье с арахисовой пастой. И вот я вижу, как она убита горем и только плачет. Надо было найти способ и остановить этого ублюдка, прежде чем дело зайдет так далеко.

— Не надо винить себя за то, что натворил этот тип, и за поведение его отца. Тем более что этот сценарий был предопределен задолго до того, как ты занял пост шефа полиции. Самое разумное — арестовать нарушителя, что ты и сделал, а потом собрать улики и представить прокурору, чтобы суд мог вынести обвинительный приговор. — Эбигейл поймала себя на мысли, что утешитель из нее получается никудышный.

Брукс вернулся за стол и стал пить чай.

— Да, Эбигейл, я понимаю, что это разумно и логично.

— Но обидели твоего друга и его семью. И здесь, помимо финансового ущерба и физического насилия, играют роль эмоции. Люди должны отвечать за свои действия и получать по заслугам. Должна восторжествовать справедливость. — Рука Эбигейл непроизвольно сжалась в кулак, но она быстро взяла себя в руки. — Как можно не грустить и не гневаться, когда видишь такие ужасные вещи? И чувствовать собственное бессилие, утратить надежду на торжество справедливости, потому что слишком часто страх, деньги и власть ее перевешивают.

Брукс подался вперед и взял ее за руку:

— А кто обидел тебя?

Эбигейл молча покачала головой.

— Хорошо, не буду.

— Чем ты займешься завтра?

— В половине восьмого встречаюсь с прокурором. Еще раз рассмотрим детали дела. Потом формальное предъявление обвинения, слушание дела об освобождении под залог. Думаю, Джастина и его приятелей оставят на свободе до суда. Вряд ли он сразу представит заявление ответчика. Может быть, позже, ближе к суду, если адвокаты не напакостят. Конрои в ярости и готовы предъявить гражданский иск, и я их останавливать не стану. Очень скоро на нас начнут давить.

— Значит, ты знаешь, что и как делать. А другая сторона проявляет агрессию?

— Паренек большой смутьян.

— Я о другом. Не попытаются ли ответчики прибегнуть к насилию, чтобы запугать тебя или семью твоего друга?

— Ну, не знаю. Вряд ли они зайдут так далеко. Главное оружие Блейка — деньги.

— Думаю, уволить тебя не смогут, — задумчиво произнесла Эбигейл.

— Почему же?

— Посмотрим на ситуацию объективно. Твоя семья является неотъемлемой частью местного общества, их любят и уважают, так же как и тебя самого. И Конроев, у которых многолетний семейный бизнес и солидная недвижимость, тоже, думаю, ценят. Их собственности нанесен ущерб из-за безобразного, безответственного поведения молодых людей, уверенных в своей безнаказанности. Так что симпатии на вашей стороне, а Блейки вызывают всеобщее возмущение. Это тоже сильное оружие. Из того, что ты рассказал, я сделала вывод, что Блейков боятся, но не любят, и в округе найдется немало людей, которые только порадуются, если распоясавшийся сынок понесет заслуженное наказание.

— Ты говоришь казенным языком, но, черт возьми, после твоих слов мне почему-то стало легче.

— Правда легче?

Брукс снова взял ее за руку и уже не отпускал.

— Ты права, мне не терпится надрать задницу зажиревшим нахалам. Разумеется, не выходя за рамки закона.

— Это хороший признак?

— Отличный. — Брукс сжал Эбигейл руку. — Ну, мне пора.

— Останься. — Их пальцы переплелись.

— Ну, слава богу! Наконец!

— Время ложиться спать.

— И я подумал о том же.

— Час поздний. — Эбигейл встала и принялась убирать посуду. — Ты устал и все еще немного грустишь. Секс высвобождает эндорфины, и вскоре ты… — Эбигейл оглянулась и замолчала на полуслове, встретившись с насмешливым взглядом Брукса.

— Я влюбился, — сообщил он. — И с каждой минутой влюбляюсь все больше.

Что-то внутри вспыхнуло, словно луч солнечного света, а потом накатил приступ панического страха.

— Нет, не надо.

— Ну, это от нас не зависит, просто так случается или нет.

— Это смесь сексуального и физического влечения, а также чувство новизны и противоречие между общностью и расхождением интересов. Люди часто принимают за любовь обычную гормональную реакцию и то, что называется совместимостью.

Брукс встал и с улыбкой направился к Эбигейл, однако что-то в его взгляде изменилось, и она опасливо отступила на несколько шагов.

Брукс обнял ее за плечи и быстро поцеловал в губы.

— Молчи, — шепнул он и снова поцеловал. — Прелестная Эбигейл, такая подозрительная и умная. А еще ты сплошной комок нервов.

— Я и не думаю нервничать.

— Комок нервов, — повторил Брукс, пробегая пальцами вдоль ее тела. — Всякий раз, когда не знаешь, что будет дальше, если не рассчитала до мельчайших деталей каждый шаг или приходится немного отступить от намеченного плана. И мне нравится такая нервозность.

— Почему?

— И нравится любопытное «почему?». — Брукс не спеша снял с нее блузку, ловя удивленный взгляд, в котором — да, правильно — сквозило беспокойство. — Мне нравится осознавать, что ты ничего не запланировала: ни меня, ни то, что с нами происходит. — Его руки снова скользнули вдоль тела. — Говоришь, действие и противодействие? Обожаю твое противодействие.

Эбигейл и сама чувствовала, что нервничает. Словно электрический ток пробежал по коже, свернулся клубком в низу живота, а потом, развернувшись, обвился петлей вокруг сердца, и оно забилось сильнее. Все тело то расслаблялось, то напрягалось, словно натянутая струна. Как привыкнуть к таким перепадам?

— Давай поднимемся наверх.

Губы Брукса ласкали шею, а руки гладили спину.

— Зачем? — прошептал он, расстегивая ее бюстгальтер. — Мне нравится твоя кухня. — Незаметным движением он сбросил туфли. — Здесь так тепло и уютно, и мне нравится обнимать тебя и чувствовать, как ты откликаешься на ласку, Эбигейл.

Эбигейл всем своим существом отдалась поцелую, пока не перехватило дыхание и не закружилась голова. Вот, значит, каким бывает вожделение. Никогда прежде она не чувствовала себя такой желанной, но рассудок безошибочно подсказал, что сейчас это случилось. Ее искуситель только прикоснулся, а тело уже уступило зову.

Как хочется дотронуться пальцами к его коже, погладить крепкие мускулы. Руки Эбигейл залезли под его рубашку, и в этот момент Брукс поднял ее вверх и посадил на кухонный стол. Она не успела оправиться от потрясения, а Брукс уже дразнил языком ее грудь.

Горячая влажная сила… От наслаждения она негромко вскрикнула. Впоследствии Эбигейл решила, что оргазм, пронзивший стрелой, был результатом неожиданного шока, но сейчас он застиг ее врасплох, дрожащую и совершенно беззащитную.

— Брукс… — Эбигейл хотела попросить, чтобы он не торопился, дал время прийти в себя, но Брукс уже снова целовал ее в губы, так стремительно и глубоко, что сил на сопротивление не осталось и пришлось покориться.

Брукс понял, что прежде у Эбигейл ничего подобного ни с кем не случалось. Капитуляция была полной, и даже в отдаленных уголках сознания не осталось способности контролировать происходящее.

Господи, как же ему хотелось овладеть этой женщиной без остатка, разрушить, уничтожить эту завораживающую врожденную осмотрительность!

Быстрым движением он расстегнул молнию на джинсах Эбигейл и, не давая опомниться, отшвырнул одежду в сторону, снова закрыв ей рот поцелуем, словно хотел вместе с ним проглотить ее инстинктивный протест. Эбигейл уже была разгорячена до предела, и Брукс хотел, чтобы она вся отдалась страсти.

Хотел наблюдать за ней в эти мгновения, как раньше это делала она.

Вдыхая наэлектризованный воздух, Эбигейл пьянела все сильнее. Наслаждение, которое дарил Брукс, было таким беспредельным и всепоглощающим, что, казалось, пропитывает каждую клеточку и затягивает все глубже в пленительные сети. Играя, Брукс сжал зубами ее отвердевший сосок, доводя до экстаза, граничащего с болью.

И когда уже не осталось сил выносить эту мучительную сладость, все вокруг озарилось яркой вспышкой и наступило облегчение. Эбигейл как сквозь сон услышала свой долгий гортанный стон и бессильно уронила голову на плечо Брукса.

Ей хотелось прижаться к нему, свернуться клубочком, но Брукс отклонил ее назад, дрожащие ноги Эбигейл обвились вокруг его талии, и он ворвался в разгоряченную плоть.

И опять потрясение, принесшее новое наслаждение, стремительное и яростное, словно сметающая все на своем пути приливная волна. Казалось, Брукс окунул ее в этот омут, протащил под волной и вытолкнул на поверхность. Теперь Эбигейл могла лишь плыть по течению, обессиленная и опустошенная. И тут к ней присоединился Брукс.

Эбигейл слышала гулкие удары его сердца и прерывистое дыхание, ощущала спиной гладкую поверхность кухонного стола, видела сквозь закрытые веки тусклый блеск кухонных светильников.

Требуется всего пара минут, чтобы прийти в себя, восстановить равновесие, а тогда уже можно…

Но Брукс, не дав опомниться, сгреб ее в охапку и снял со стола, не разжимая объятий.

— Тебе нельзя…

— Тише, — снова шепнул он и понес Эбигейл наверх.

* * *

Утром Эбигейл проснулась первой и, спустившись на кухню, смотрела в изумлении на царивший там беспорядок. Она не выключила свет — какая беспечность и напрасный расход электроэнергии! Однако этот факт совсем ее не возмутил. На полу в беспорядке валялась одежда, ее и Брукса.

В недоумении она принялась изучать кухонный стол. Эбигейл не понимала желания заниматься сексом в не приспособленных для этой цели местах. Зачем? Ведь на кровати или даже кушетке гораздо удобнее. Хотя иногда секс в душе доставлял удовольствие, это факт.