— Ни разу!

Парень свирепеет, цедит сквозь зубы:

— Врешь… — и притянув к себе тонкое тело, впивается в ее плотно сжатый рот, ловя ужас и страх. Секунда. Она отталкивается и звук пощечины раздается в воздухе.

Блядь. Слишком мало. Ничего не понять. Но карамельный вкус. Как же я хочу его вновь. Поэтому начинаю проделывать то, чего не позволял себе ни в один год своей карьеры и назвал бы любого совершающего подобное идиотом. Хелен удивленно вскинет брови, если расскажу, напомнив мне правила хорошего тона в процессе съемки.

Но сейчас мне плевать. Я порчу дубль. Снова и снова. Самыми дебильными образами, но по странности никто не замечает моей заинтересованности, кроме нее. Потому что с каждым разом она поглядывает на погрустневшего отчего-то француза и в зеленых омутах начинает поблескивать разъяренный огонек.

Когда моя щека приобретает славу «самых стойких красных румян», Джон объявляет съемочной группе перерыв и подзывает меня к себе. Попался…

— Райан, — улыбается режиссер, — Почему ты не доволен кадром каждый раз? Ведь именно недовольство заставляет тебя срываться, я прав?

— Прав. — уточнять, какое именно недовольство, не считаю нужным.

— Поверь, ты отлично играешь и шикарно вжился в роль! Чего стоит один твой взгляд на героиню! А я не мало людей отснимал. Давай, отдохни часочек и повторим. Только в конце без странностей, ок?

— Ок, — улыбаюсь и иду к своему трейлеру.

Говно. Не могу дальше прикидываться дебилом. После перерыва нормально отыграю. Открываю холодильник, достаю колу и сажусь в кресло. Тянусь к сотовому, лежащему на столе и, взяв его в руки, читаю сообщение от сестры.

«Ты совсем по нам не соскучился… не пишешь, не звонишь, не предлагаешь приехать…»

Усмехаюсь и печатаю в ответ:

«Приезжай».


В дверь начинают нервно стучать.

— Входите! — кричу я, и в трейлер влетает Хлоя. Она пылает. Ее с легкостью можно включить в каст фантастического боевика, а вокруг тела с помощью зеленого экрана добавить колыхания пламени.

— Что ты творишь? — никакой сдержанности или отстраненности. Чувственный, сшибающий с ног первородный гнев. Мой член оживает, готовый радостно вопить «хочу еще», но я усмиряю профессора и более вальяжно усаживаясь в кресле, невинно задаю вопрос:

— Ты о чем? Пью колу. Хочешь тоже?

— Что? — она немного теряется, смотря на протянутую бутылку и обдает меня новым рывком пламени. Будь мы героями того фантастического фильма, я бы уже горел и молил об огнетушителе. — Ты можешь нормально отыграть? Зачем ты портишь дубли?!

— Хочешь, чтобы я ответил честно? — зверь во мне заново открыл охоту и начал раскидывать сети.

— Да!

— Хорошо. — смотрю в глаза, не моргая. — Мне нравятся ощущения, которые я испытываю во время этого дубля, но не нравится смысл сцены. — пауза. — Бешусь и срываюсь.

— Не понимаю… — тихо произносит русалочка, не сумев скрыть от меня еле заметный румянец.

— Помоги мне отыграть, как я хочу, и я обещаю с первой попытки после перерыва сделать все блестяще.

— Как это?

Идем ва-банк.

— Сыграй со мной поцелуй. Здесь и сейчас. Только с той разницей, когда я спрошу, ждала ли ты меня, ты ответишь, что думала обо мне каждый день. — Хлоя поднимает на меня глаза… Вот сейчас меня даже огнетушитель не спасет, потому что горю не только я, горит весь трейлер…

Она говорит по-французски, что-то напоминающее «Merde!», и вылетает из трейлера, громко хлопнув дверью.

Блядь. Вот я убогий дебил. Перегнул… Когда мат вылетает из меня сам, я, встав, снимаю футболку и со злостью отшвыриваю ее на пол. Надо принять гребанный холодный душ! Дерьмо!

Дверь трейлера открывается вновь. Член ликующе прижимается к ширинке, пытаясь что-то разглядеть. Потому что вплывает русалочка. Спокойная и сдержанная, на минуту застигнутая врасплох моим голым торсом. Озабоченный профессор просит сообщить о готовности показать себя во всей красе, но я что есть сил молю его заткнуться.

— Я согласна. Мы отыграем сцену. — говорит она скучающим тоном, словно собирается подписаться под самым посредственным и унылым говно-сценарием. — Давай только быстро.

Окончание фразы меня не радует. Но это лучше, чем ничего.

— Хорошо.

Небольшими шагами, начинаю медленно подходить к ней, боясь спугнуть. Боюсь, что она в последнюю секунду пошлет меня нахер и выбежит.

Русалочка также медленно отступает назад, опустив глаза в пол.

— Ты… — тихо произносит. — Так и будешь? Не оденешься?

— Нет. Ты же хочешь быстро. — отвечаю серьезно, дублируя ее деловой тон.

Когда ее плечи упираются в закрытую дверь трейлера, нависаю над ней и сладкий запах бьет в нос. Провожу рукой по шелковистым волосам.

— Что ты делаешь? — вижу, как дыхание девушки учащается и не могу не пройтись глазами по ее груди.

— Вхожу в роль, — касаюсь пальцами нежной кожи щеки. — Ты готова?

— Да. — невинный взгляд смотрит на меня. И сквозь плотную пелену ее бессердечия ловлю крохотный огонек, зовущий и манящий.

— Я постоянно думал о тебе, — глухо произношу я. — Все два года. — намеренно меняю текст. — А ты вспоминала обо мне?

Ее голова дергается, а в уголках глаз появляется влага, когда Хлоя произносит:

— Каждый день.

Не владея более собой, прижимаю ее к себе. Накрываю соблазнительные губы своими, жадно вторгаясь языком и исследуя каждый миллиметр чувственного рта. Хочу ее всю слишком сильно. Сейчас бы уложить ее на диван и сладко оттрахать…

Блядь, я не могу себя контролировать. Руки не слушаются и гладят спину, опускаясь к ягодицам и сжимая их. Когда из ее рта вылетает стон и тонкие пальцы ныряют в мои волосы, пульт управления окончательно вылетает из рук. Поднимаю ее за ягодицы и она послушно обхватывает меня ногами. Вжимаю в стену, облизывая губы и сплетаясь с ее языком в диком танце. Этим поцелуем я хочу донести до нее, как был не прав и как сильно нуждаюсь в ней. Но главное, ощущаю ее принятие и томление по мне…

Член в бешенстве долбится о ширинку, грозя расправой, если я его не выпущу.

Когда моя обнаглевшая рука ныряет русалочке под майку и задевает затвердевший сосок, она издает глухой стон, но в следующую секунду разрывает наш поцелуй и, тяжело дыша, опускается на ноги, в спасительном жесте выпрямив между нами руки.

— Мы отыграли. — мы оба тяжело дышим и Хлоя упорно отворачивает от меня взгляд.

— Хлоя, я… Я не игр…

— Нет! — судорожно произносит русалочка. — Это была просто сцена…

Открыв дверь трейлера, она выбегает.

49


Хлоя


В кафе «Chez Francis» можно приятно посидеть в хорошую погоду за столиками на улице, откуда открывается чарующий вид на Эйфелеву башню, особенно в вечернее время, наблюдая железную леди в объятиях ласкового закатного неба.

Но за пару дней до вылета в штаты, мы с Сэмом приютились за столиком около барной стойки, пока Антуан вышел ответить на звонок. На столе рядом с двумя бокалами кальвадоса и одного бокала вина лежала потрепанная в шершавых руках Тойлона книга Рэмарка «Триумфальная арка». Мой агент в очередной раз поморщился, взглянув на улиток, которых заказал наш третий спутник, и сделал глоток своего горячительного напитка. Я последовала его примеру и пригубила вина из бокала.

— Знаешь, какую женщину мужчина может любить практически всю жизнь? — вопрос Сэма был обращен ко мне, в то время как глаза наблюдали за курящим на улице и оживленно что-то рассказывающим в трубку Антуаном.

— Любимую? — предположила, высказав очевидный ответ.

Тойлон усмехнулся и повернул на меня ироничный взгляд.

— Ту, которая никогда не ответит взаимностью. — намек не прошел мимо, и тонкая иголка совести тут же ощутимо кольнула меня. Опустив глаза, я стала с нарочитым интересом изучать свои аккуратно подстриженные короткие ногти, покрашенные в цвет спелой вишни.

— Сэм, я…

— Бэмби, ты чудесная девушка и я, хрен старый, был бы рад, будь у меня такая дочь. Но и хрен бы пустил тебя в этот акулий мир кино… — он вновь повернулся к окну, откуда нам радостно помахал Антуан. — Уверен, его любви хватит на вас обоих. Но даже с учетом моего к засранцу отношения, мне его жаль…

— Сэм, я…

— Но еще больше мне жаль тебя… Потому что, если он любит, то ты…

— Сэм. Я люблю Антуана. — мой голос не дрогнул и глаза перестали блуждать в поиске спасательного якоря. Со всей твердостью я посмотрела на мужчину.

— Да я не спорю. — усмехнулся собеседник. — Любишь его, очень нежно и трепетно… только вот, как кого? Как брата?.. Детка, немного извращенно с твоей стороны, не находишь? — не дождавшись моего ответа, продолжил. — Вот того парня, с кем ты рассталась, когда мы встретились, это да… И детка, я, наверное, должен был тебе давно рассказать…

— Рассказать, что? — послышался за нашими спинами веселый голос Антуана, разорвав нить гнетущей меня беседы.


Этот разговор снова прокрутился в моей голове, пока я сидела на диване, прижав колени к груди и невидящими глазами смотрела «Унесенных ветром». Вот Скарлетт всегда знала, как поступить…

Совесть второй день беспощадно грызла меня изнутри за слабость, аморальность и отсутствие всякой гордости. Я за один раз самолично перечеркнула несколько месяцев не самой успешной, но все же сносной борьбы над собой, за которые силой заставляла отводить от него глаза и не гореть каждый раз в приступе дикой ревности, стоило Рози Шнайдер начать с ним хихикать. Какая мне разница зачем она так часто просит его порепетировать с ним в его трейлере? Может ей правда очень надо. А мне до этого нет никакого дела. И меня совершенно не радуют его отказы.