А кому-то везет оказаться в нужное время в нужном месте…

Я не отношусь ни к первой, ни ко второй категории.

***

— О, упертая маркиза! — хмыкает Сэм, беззастенчиво подсматривая в мой телефон, который я держу в руке, пролистывая фотографии с Лизи.

— Что? — удивленно переспрашиваю.

— Она просила не рассказывать тебе. Даже кругленькую сумму предложила. Но я отказался, сделав вид, что оставлю это в тайне. Эта дамочка так насиловала мой мозг, что я обещал себе, если мы поладим, все тебе расскажу. В отместку маркизе. — смеется мой агент. — Не думал, что кто-то покруче моей матери может затрахать тебя словесно, но твоя подружка в этом ремесле шагнула далеко вперед. Потом забыл про нее, а сейчас увидел фотографии и вспомнил. — щурит глаза и смотрит на меня. — Ты думаешь, мне нечем было заняться, кроме как ехать на этот дебильный конкурс Лучший Спектакль Года? И откуда по-твоему я получил все материалы по твоим выступлениям?

Слезы сами собираются в уголках глаз.

— Надо было догадаться…

— Но я не соглашался. — виновато продолжает Сэм, почесывая лоб. — У тебя нигде не было главной роли. Одни второстепенные. Это вызывало сомнения…

И упертая пообещала, что на Лучшем Спектакле ты обязательно будешь исполнять главную роль. — хмыкнул, — Пришлось старому Сэму туда поехать.

Минуты две мы сидим молча. В пригороде Парижа, где проходит часть съемок и куда мы выезжаем на выходные, в ночном небе видны звезды. Я любуюсь яркой точкой, окруженной тьмой. Она величественна и самодостаточна. Хочется протянуть руку и дотронуться до нее. Тоска по ней обнимает мои плечи, когда далекий голос моего агента произносит совсем близко:

— Не знаю, как ты, но я маркизе благодарен.

***

Лизи приехала в Париж сразу, как только мистеру Стилу стало лучше.

Об этом я знала от двух своих шпионов. От ба, навещавшей главу Тру Голд в больнице и умудряющейся устраивать со мной частые видео-звонки, несмотря на девятичасовую разницу по времени и плотный график моих съемок. И Джорджа, с которым мы поддерживали дружеское общение. Он определенно подозревал о возможной размолвке между мной и Лизи, но оставался истинным джентльменом, ничего не спрашивая, но любезно снабжая меня информацией.

Она стояла в бежевом пальто, с собранными в хвост светлыми волосами и в ее глазах была нерешительность и страх, так не подходящие ее характеру.

— Привет, — взволнованно и нервно произнесла Элизабет Стил.

«Вот ты дурочка» — хотелось ответить подруге в ее манере и кинуться на шею с объятиями, но другая Хлоя сделала иначе.

— Привет. — слегка улыбнувшись, произнесла я. — Нам осталось пару дублей, и мы закончим. Подождешь? И можем пойти поужинать. Ты голодна?

— Да. Конечно, — закивала блондинка. — Конечно, я подожду. Сколько надо.

В Nicole, как всегда вечерами, было не протолкнуться, но Антуан успел сдружиться со всем персоналом, и они оставляли нам закрытое от основного зала укромное место на террасе около раскинувшегося дерева.

— Что бы ты хотела? — спросила я, когда Жак проводил нас и положил перед нами меню.

— Не знаю. Наверное, не очень голодна.

— Тогда, я возьму на свое усмотрение, не против? Будешь вино?

— Да.

Лизи обожала баклажаны, а здесь как раз был их карамелизированный вариант с уткой, не раз будоражащий во мне вопрос, насколько неприлично облизывать тарелки? Заказала две порции и два стакана красного сухого вина.

— Здесь миленько, — отмечает подруга, осматриваясь вокруг.

«Я столько всего хочу тебе показать…»

— Да, неплохо.

Когда Жак поставил перед нами два бокала, Лизи сразу осушила свой и уверенно произнесла:

— Я скажу все, как было. Ничего не буду скрывать. И ты решишь, сможешь ли меня простить и есть ли у нашей дружбы шанс, хорошо?

Я закусила губу, чтобы ничего не сказать и кивнула, приготовившись ждать.

— Джордж Шептон, моя первая любовь. — начинает свое откровение наследница Тру Голд. — И, наверное, пока единственная. Одно время мне казалось, что я ему тоже нравлюсь, но потом он начал встречаться с Самантой, разбив мне сердце первый раз. Второй раз он его разбил, когда эта сучка плакала и рассказывала мне о его новом увлечении, — грустные глаза Лизи повернулись на меня, и она усмехнулась. — О тебе. А я ничего о тебе не знала. Новенькая и новенькая, мне какое дело. Вроде учится хорошо и в пьяных демаршах не учувствует. А после слов Саманты стало интересно, кто смог за такой короткий срок привлечь парня, на которого я давно пускаю идиотские слюни… — ножка бокала плавно ходила между ее пальцами. — Мне захотелось узнать тебя. Узнать, что ты думаешь о Джордже, и в случае необходимости сделать все возможное, чтобы твои мысли никогда не зацикливались на его личности. Никогда, понимаешь? Никогда… а потом я узнала тебя, мы сдружились. Я узнала, что Шептон тебя совершенно не интересует, а если кто-то и кружит твою глупую головку, так это мой братец. Но! И ты вправе сейчас мне не верить, но я полюбила тебя настолько, что не стала бы мешать, влюбись ты в Джорджа. — к концу фразы, ее голос дрожит и сочиться болью.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Знаю. — отвечаю, делая глоток из бокала. — Ты его послала, когда он позвал тебя на школьный вечер, помнишь?

— Да, я думала, он двулично поступает и таким образом хочет приблизиться к тебе.

Две тарелки с салатами, больше напоминающими полноценное основное блюдо кладут перед нами. Запах незамедлительно ударяет в нос, флиртуя с голодом. Лизи тревожно смотрит на свою тарелку и медленно поднимает на меня глаза. Вопрос, который мучает ее, она задает практически одними губами:

— Ты простишь меня?

— Это очень вкусный салат, но лучше его есть теплым. — расстилаю на коленях белую салфетку и беру вилку в руки. — А еще, если ты позвонишь Саманте узнать, как ее дела, то она расскажет о роскошном букете, который ей не так давно прислал незнакомец с запиской, в которой написано «Спасибо тебе за самую лучшую подруг».

— Что? — Лизи озадаченно смотрит на меня.

— Главная по хитросплетениям и переплетениям судеб у нас ты, но ложь Саманты не смогла распознать? — отправляю в рот вкуснейший баклажан и негодую.

— Ты же знаешь, я всегда пишу в голове книгу или снимаю фильм. Твой рассказ про встречу с Самантой стал для меня навязчивым кадром, который я перекручивала в голове множество раз, вспоминая твои описания, как она смотрела на тебя оценивающе и спрашивала: «Хочешь знать, кто?». — поднимаю бокал и делаю небольшой глоток вина. — А мне всего лишь повезло. — салютую подруге. — Повезло оказаться на той дорожке. Потому что не важно, кто бы там появился, Саманта бы тыкнула в первого встречного, лишь бы не признаваться тебе, что Шептон влюблен в тебя.

— Но… — подруга непонимающе смотрит на меня и хмурит лоб.

— Поверь мне. Я за неделю в Нью-Йорке сдружилась с Джорджем. Чаще чем о футболе он говорит только о тебе. При этом считает, что проделывает это незаметно.

— Ты не сердишься? — именно это она спрашивает. А вовсе не просит уточнить про то, что именно говорил Джордж. И когда в глазах Лизи появляются слезы, моя новая Хлоя дает трещину и выпускает модель предыдущей сборки на волю.

— Ты шутишь? — кидаюсь к ней и обнимаю, чувствуя слезы уже у себя на глазах. — Да я до конца жизни должна Саманту благодарить! Ведь именно она обратила твое внимание на меня. Благодаря тебе я сейчас снимаюсь в кино!

— Это все твой талант, — качает она головой, не соглашаясь, и продолжает плакать.

Обеспокоенный Жак подходит узнать, все ли в порядке и не собираемся ли мы затопить заведение, но я успокаиваю, заверив в отсутствии необходимости строительства ковчега.

42


Райан


Она везде. Стоит закрыть глаза или открыть их. Не имеет значения.

Мое наваждение, моя депрессия, мой личный вид наркотика, которого так сильно не хватает… Ты всегда приходишь в моих снах, целуешь, и я остро ощущаю карамельный вкус твоих губ. Притягиваю к себе сильнее, мы переплетаемся телами, а потом нас накрывает проклятый серый туман, который я ненавижу каждой клеткой тела. Твои руки отдаляются, все попытки дотянуться до тебя проваливаются, дымка окутывает сильнее… тебя невозможно разглядеть…

— Хлоя! — кричу я, но слышу только смех.

— Хлоя! — тело покрывается холодным потом

Срывая горло к чертям в воронке серо-розоватого марева, я кричу снова:

— Хлоя!!!! — но мой крик рикошетят потоки ветра и с издевкой возвращаются ко мне.

Туман в ногах превращается в мерзкое тягучее болото, засасывая вниз, а я борюсь изо всех сил и выкрикиваю твое имя. Он обхватывает сильнее и погружает по самый пояс, но до этого мне нет дела, я думаю, что где-то там эта серая хрень захватит и тебя, … и перед тем как уйти с головой, я обязан тебя спасти…

Но тебя нет рядом, только твой удаляющийся смех…

Два года пролетели одним кошмаром.

Ты везде, твои постеры на щитах, на удаляющихся автобусах… Никогда не думал, что буду стоять под дождем и водить по линии губ на постере остановки общественного транспорта, на котором ты стоишь в объятиях… не моих…

Видеть тебя с ним вживую было намного тяжелее.

Я знаю, что сам виноват и все испортил. Но от этого только больнее.

— Есть предначертанные друг другу небом. — говорит бабушка. — Ты же теперь в это веришь?

Не знаю, что она видит в моих пустых глазах, но ее шершавая рука опускается мне на щеку и ласково похлопывает.

— Ужин скоро будет готов. — в дверях комнаты появляется взволнованная Беатрис. Та, кому я обязан возвращением в «Калифорнийскую Мечту».