От былой нежности и ласки не остается ни следа, так же как и от белья, сорванного в диком нетерпении, так резко, что теперь кожу на бедрах саднит в тех местах, где кружево до того как порваться сильно натянувшись, взрезалось в кожу.

— Готова?

Зачем-то спрашивает Максим, но не дожидаясь ответа, вклинивается между моих бёдер, широко разводя их резким толчком с единовременным проникновением. Таким глубоким и нетерпеливым, что я вонзаюсь ногтями в твердые мышцы его спины, с каждым диким движением сильнее царапаясь, будто возвращая Максу ответочку на его грубую напористость.

— Пожалуйста, прекрати, — шепчу одними губами, искусанными и болезненно реагирующими даже на слабый поток воздуха, что хрипло вырывается из меня. — Ты делаешь мне больно.

Предпринимаю отчаянную попытку высвободиться из-под навалившегося сверху меня Макса, который нарочно припечатывает меня к матрасу, сдавливая запястья рук, заведенных над головой.

— А мне думаешь не было больно, когда отец показывал вашу переписку? — сдавленно рычит, упираясь своим влажным лбом в мой, тараня его, словно пытаясь высечь искры. Коих в его глазах сейчас предостаточно, как и в моих — слёз обиды. — Или когда озвучивал сумму, которую ты любезно приняла от него в обмен на наше расставание? Мне было больно…, — слова завибрировав на его языке, рвано слетают с губ ощутимо разбиваясь на моих тяжёлым выдохом. — Охренеть как больно. Охренеть…

Он не двигается больше во мне, но и не спешит выйти, лишь успокаивающе оглаживает округлые бедра, тяжело дыша и подрагивая.

— Что ты теперь от меня хочешь? — смахиваю с его лба налипшие пряди отросшей чёлки. — Чтобы я извинилась за то, что продала тебя?

— Достаточно будет извиниться за враньё.

— Я не могла иначе…

— Могла, — приподнимается на локтях, ввинчиваясь влажным взглядом в моё и без того скорбное лицо.

— Извини… за враньё, за предательство, за тупость, — глотаю окончания слов вместе с горькими слезами, прекрасно понимая, что никакими словами не смогу искупить вину.

— Тише, — приближает свои губы к моим, сбивая дыхание, стирая всякое понимание, за что мне можно дать второй шанс?! — Ты мне досталась с таким трудом, что я просто не имею права с лёгкой руки и подачи старого циника, потерять тебя, — взгляд теплеет, окутывая неподдельной любовью, которую он без сомнения чувствует, ко мне, несмотря на совершенные мной глупости. — У нас столько оргазмов потеряно, — игриво переключается на другую тему.

— Я готова наверстать, — сжав простынь в кулаках, двигаю бёдрами, медленно возобновляя движения, эгоистично подстраиваясь под нужный ритм, пока Максим не перехватывает инициативу.

— Никогда не ври мне, — на пике сладкого удовольствия горячо хрипит, обжигая и покусывая кожу на плече.

Утвердительно моргаю, понимая и принимая его прощение, свое перерождение, и нашу выстраданную любовь.

Эпилог

Марго

Время переваливает за десять, приготовленный ужин теперь не спасти обычным разогреванием в микроволновке, а моё настроение не поднять выше плинтуса даже самой витиеватой сказочкой перед сном. Нервы ни к чёрту, мандраж набирает обороты быстрей, чем догорают свечи на накрытом, праздничном столе.

— Спасибо за праздник, — задуваю пламя на огарочке от некогда большой красной свечи. Заедаю горечь обиды аппетитным кусочком торта, следом ещё одним и ещё, пока муторность от переизбытка сахара, не становится поперёк горла, вытесняя слезливый ком.

Нервно сгребаю посуду со стола, отправляя её в раковину с жалобным звоном, за которым не сразу соображаю, что телефон, словно сойдя с ума, отзывается знакомым рингтоном. То затихает, то снова заводит прежнюю песню, сползая к краю стола, в самый последний момент падая в подставленную мной ладонь.

"Я уже бегу. Пожалуйста, не ложись спать. У меня для тебя подарок" — на ярко вспыхнувшем экране, высвечивается принятое сообщение.

Сейчас… как же, брошусь на коврик в прихожей и виляя хвостиком, усядусь ждать хозяина, который опоздал почти на два часа. Подарок у него. Какой врунишка, если бы помнил, что нашей семье сегодня ровно год, то пришёл бы вовремя.

Задумчиво прокручиваю на пальце широкое обручальное кольцо, понимая, что долго изображать из себя обиженную — не выйдет, хотя в воспитательных целях совсем немного подуть губы всё же надо.

Чтобы скрасить томительное ожидание, наскоро принимаю душ, а насухо вытершись, претворяю в жизнь задуманный замысел. Критично рассматриваю свою фигуру в отражении зеркала, прежде чем запахнуть халат. Такой же белый, как и флаг, символизирующий мою всенепременную капитуляцию перед лицом Максима.

Поток беспорядочно скачущих мыслей прерывается щелчком входной двери, тут же являя и самого опоздавшего с охапкой ярко-розовых тюльпанов, принёсших с собой весенний запах.

— Макеев, ты свин.

Я первой нарушаю затянувшееся молчание, желая узнать какое убедительное оправдание Максим сумел придумать, пока добирался домой.

— Знаю, — с подкупающей искренностью соглашается Макс. — Прости, что так долго, — его голос действительно звучит виновато, а задорно прищуренный глаз, оправдывает его лучше всяких падений на колени передо мной.

И когда только этот хитрый жук смог раскусить все мои слабости, очень быстро став применять на мне свои завлекательные улыбки, обезоруживающие ласки и сводящие с ума поцелуи? Не дожидаясь моего бегства, совершает наступательный манёвр и встав на пороге в ванную комнату, протягивает цветы. — С годовщиной.

— И тебя, — презентую заранее заготовленную подарочную коробочку и слегка подтолкнув провинившегося мужа обратно в коридор, сбегаю в спальню. — Хотя ты совершенно не заслужил.

— Ты слишком драматизируешь. Маргош, это что мои ключи?! — взволнованно спрашивает он, потряхивая в воздухе знакомым брелоком.

— Да, а если бы ты вернулся вовремя, то заметил бы…

— Железяку? Ты даришь мне железяку?

— Не дарю, а возвращаю. Твой байк на стоянке во дворе, сюрприз, видимо, не удался, — обиженно поджимаю губы, хотя по восторженному блеску синих глаз, реакция более чем ясна.

Вернуть мотоцикл мне не терпелось с тех самых пор, как я узнала, ради чего скрипя зубами, с ним попрощался Макс. А продал он его, чтобы вернуть отцу деньги, всю сумму, которую я взяла для Лешкиного спасения.

— Шутишь?! Ещё как удался, — подхватив на руки, кружит по комнате. — Но как? Откуда деньги?

— Это всё Лёшка. Узнал, кому ты продал и… он так хочет отблагодарить тебя, мы хотим, — виновато запнувшись, чувствую, как внутри всё жжёт напалмом не проходящее чувство вины. А следом что-то явственно царапается, слишком ощутимо даже для угрызений совести.

— Чёрт, твой подарок со скверным характером.

Максим ставит меня на пол, резко дёргает на ветровке бегунок вниз и после непродолжительных поисков вынимает из-за пазухи котёнка. Мелкий пронзительно пищит, цепко впиваясь коготками в футболку, не давая и шанса отцепить себя.

— Я заслужил прощение? — голос Максима становится бархатно загадочным, таким тягучим, что уголки наших губ, почти синхронно растягиваются в озорные ухмылки.

— Возможно, — не могу противостоять восторгу, захватившему меня всецело, как только я беру на руки тут же утихомирившийся комочек.

— А поощрение?

— Скорее да, чем нет.

— Тогда давай погоняем, — мурлычет он, обхватывая щёки ладонями. — Ну, пожалуйста.

— Если честно, я думала о более приятном поощрении.

Прижимаюсь всем телом, подставляя губы для поцелуя, который не приходится долго ждать.

— Тогда уберите от экранов детей, — котёнок не сопротивляясь, перекладывается на новое место — в кресло, уткнувшись в снятую и расстеленную Максом футболку.

Максим же, словно дразня, тянет за свисающие концы пояса, привлекая к себе, не спеша развязывает их, и распахнув полы халата, уверенно обхватывает талию. Целует осторожно, бережно, будто до сих пор продолжая извиняться за своё опоздание, но на самом деле, просто методично усыпляя бдительность. А дождавшись полного моего расслабления, опрокидывает на кровать.

Замирает, бессовестно разглядывая в тусклом свете непогашенной подсветки, округлившуюся грудь, скользит к животу и с трогательной растерянностью вчитывается в буквы, выведенные под моим пупком карандашом для губ.

"НАШЕ ЧУДО УЖЕ ВНУТРИ"

Все тайные страхи, неуверенность и боль рассеиваются вместе с его порывистым выдохом. Всё лишнее стирается, оставаясь лишь нежной благодарностью на улыбающихся губах Максима, которыми он неслышно вторит короткое, но такое ценное СПАСИБО.

Спасибо за то, что стала его женой.

Спасибо за то, что становлюсь мамой его детей.

Бонусная глава

Марго

Я ненадолго замираю у кроватки, разглядывая спящую дочку, которая сладко спит кверху попой, сложив ручки под пухлые щечки не в пример моим. Осунувшимся, без следа былого румянца и свежести.

Бессонные ночи давали о себе знать, но я вопреки усталости, не переставая, благодарю судьбу за подарочек. Слишком желанный, чтобы допускать мысли о поиске няни. Слишком дорогой, чтобы жалеть о прежней жизни, наполненной сладкими ночами и безмятежными днями.

Бережно укрываю одеялом оставшиеся без носочков пяточки, упрашивая себя не поддаваться соблазну, и не начать осыпать поцелуями спящего ребенка.

Иду к выходу, лишний раз не оглядываясь, чтобы не вернуться к колыбельке. Бесшумно ступаю по тусклой полоске света, падающей на ковролин из прихожей. Выхожу из детской, по привычке оставляя дверь слегка приоткрытой, на случай того, если я сразу не услышу требовательный плач Макеевой младшей.

Зевая, иду на кухню. На автомате включаю чайник, мечтая выпить чай в тишине и одиночестве. Переключаю режим гирлянды и любуюсь, как разноцветные блики начинают отражаться в окне, незатейливо плясать на столешнице.