Тата Чепурнова - Моя крайность

— Не хочу, — бурчит невнятно, раззадорив интерес.

— Это ещё почему? — протиснувшись между передними сидениями, я любопытно гляжу, как она пожимает плечами и утыкается взглядом в телефон.

— Ты это слышишь? — вдруг шепчет Марго. — Оно так шумит… но его же совсем не видно, только на горизонте темной полосой, словно там поднимается огромная волна. Оно меня пугает.

Сдерживаю глупый смешок, у каждого свои причуды и неоправданный страх Маргариты не должен помешать нам окунуться в зовущую пучину. Выхожу, мимоходом подмечая, что Леськины крики давно стихли.

— Пойдем, — открываю дверь, тихонечко зову Маргариту, которая и не собирается выходить из машины, деловито листая текст электронной книги с такой скоростью, что вероятнее всего, делает это для отвода глаз.

— Неа. Рассветет и пойду, — ее голос едва слышен. В нем нет напускной бравады, что присутствует в прямой выправке спины. В нем легко читается страх, тот самый о котором она сейчас говорила, нервно закусывая губы. — Я никуда не спешу, а ты иди.

— Прекращай. Я без тебя не пойду.

Обхватываю пальцами ее запястье и тяну на себя, заметно удивляясь тому, что Марго не вырывается, а вполне спокойно доверяется мне. Острая потребность ощутить теплоту её ладони, окончательно сбивает ориентир, толкая на необдуманность — переплести наши пальцы, чувствуя отзывающуюся на ласку пульсацию.

До чего же она сейчас хорошенькая, растерянная и напуганная, всерьез думающая, что море настолько пугающе.

— Искупаемся? — останавливаюсь у самой кромки воды, утопая ступнями в мокром песке чувствуя, как теплые волны накатывают, влажно огибают ноги, устремляясь дальше. Туда, где Маргоша стоит неуверенно на носочках, удерживает равновесие, чтобы не касаться пятками белой пенной шапки, остающейся от убегающих обратно в море волн.

— Прямо так? — похлопывает себя по аппетитным бедрам, обтянутым джинсовыми шортиками, слишком коротеньким, чтобы они стали препятствующим фактором для купания. Слишком заманчивой длины, чтобы моя фантазия наперекор здравому смыслу, начала накидывать варианты, что скрывается под ней. Какого цвета белье и как оно сидит на ней, очерчивая каждый изгиб молодого тела, пробуждая ответную реакцию собственного организма на типичную шалость — представить Марго полуобнаженной.

— Ну допустим, — тянусь к краю блузки, которая с одной стороны игриво выправлена из-под пояса, держу двумя пальцами легкую ткань. И жду…жду хоть какой-то реакции, но Марго молчит. Нет, в ее замерших движениях нет сопротивления и я готов поклясться, что молчаливый ступор, просто возможность вверить мне в руки право самому принимать решения. Вскидываю на нее ищущий взгляд и уверенно добавляю: — Это можно снять.

Покорно поднимает руки, давая себя раздеть и я залипаю на этом процессе, забывая кто передо мной, что я обещал себе до этого, с чем боролся все это время вдали от Крайновой. Святая вера в собственную выдержку тает при виде плоского животика, который она втягивает каждый раз, как я нарочно касаюсь кожи, скользя вверх приоткрывая еще более заманчивое зрелище: кружевное белье, трепетно вздымающуюся грудь, острые ключицы. Слышу, как она задыхается от проявленной мной инициативы, но прекращать не спешит, хотя сейчас меня вряд ли что-то может остановить. Спасаться слишком поздно, Марго априори мое табу, которое я неимоверно сильно хочу нарушить.

Но подразнить ее хочется еще больше. Неспешно сократить дистанцию и прижаться всем телом. Повысить градус и не разрывая зрительного контакта, рискнуть подмять и Маргошино тело, и волю. Задохнуться в запрещенной близости с ее губами и медленно-медленно выпить чувства, которыми искрится воздух между нами.

Облизываюсь, видя как Маргошу несет, яркой зеленью глаз она умоляет дать ей опору.

— Прыгай, — шепчу в призывно открытые губы, подхватывая под упругие ягодицы, позволяя ее длинным ногам обвиться вокруг торса.

Держу Маргариту максимально высоко, чтобы не напугать раньше времени, разыгравшимся в штанах восстанием моего организма против благоразумия, которое будто проваливается в темную прорву.

Черт… как же страшно держать ее в своих руках. Такую хрупкую, родную и невероятно красивую. Ещё страшнее будет её отпустить, оторвав от себя с глубоким чувством опустошенности.

Вхожу в воду, плавно, без резких движений, давая Маргарите привыкнуть к окутывающим ощущениям, когда вода сначала покрывает ей щиколотки и Марго плотнее вдавливается пятками мне в поясницу. Увлекаю глубже, погружаю в теплое море, смотря как ей начинает нравиться, как она расслабляет пальцы, которыми всего минуту назад выцарапывала у моей спины спокойствие.

— Не вертись, — прошу Марго перестать озираться по сторонам в поисках возможного укола совести. — Нас с Лесей ничего не связывает.

— Я..

— Я знаю о чем ты думаешь. Не надо прятаться, позволь нам один шанс построить что-то настоящее, не фальшивое, — с удовольствием замечаю, как чутко на меня реагирует ее тело. — Я устал быть без тебя. Плевать на то, что скажет Леха, если нам обоим это надо. Надо?!

— Да.

Рваный выдох тонет в жадном поцелуе, с соленым морским привкусом и сладостным триумфом на кончике языка, которым я уже в открытую пробую влажный рот Маргариты.

Марго

— Это так по-детски, — хрипло шепчет он, как только находит в себе силы оторваться от моих губ, которые безумно саднит от беспрерывных поцелуев и легких покусываний. Ведь Максим целует так, словно дорвался до бесплатного, или просто наверстывает упущенное за долгие недели хождения вокруг да около. Но я его прекрасно понимаю и более того, сама не хочу чтобы он останавливался. Единственное желание — остаться наедине, подальше ото всех.

— Макс, ну, пожалуйста. Меньше знают, крепче спят, — заставляю взять себя в руки и не терять голову от прикосновений, которыми Макеев умело дразнит, провокационно скользя ладонями под полотенце. — Вернемся домой и расскажем.

Между тем он продолжает исследовать моё тело, мягко ведёт по изгибу бедра к талии, пощипывает кожу, тревожа меня и волнуя. Каким-то чертовым магнетизмом обладает его энергетика, пронизывающая до кончиков пальцев, которыми я старательно притягиваю Максима плотнее к себе, чувствуя сквозь несколько слоев ткани его острое возбуждения. Страсть и какое-то слепое болезненное обожание, ставшее почти мучительным, толкает меня на необдуманные, совершенно, не свойственные мне действия.

Срываю внутренние замки вместе с мешающим нам обоим полотенцем, позволяя вырваться наружу запертому вожделению, нерастраченному и достойному быть отданному Макееву. Нежным рукам, которые сжимают грудь, томительно очерчивая ее округлости, закругляясь на упругих сосках, реагирующих на теплые подушечки его пальцев. Нежность пряного дыханья на пульсирующей венке моей шеи, невесомая ласка поцелуев и твёрдость, упирающегося в меня доказательства Максимкиной страсти, сносит окончательно ограничители.

Мне до дрожи во всем теле хочется скинуть все что нам мешает, стать наконец-то одним целым, но образовавшаяся очередь за дверью активно негодует, поторапливает нас, заставляя с трудом прекратить так ласково упиваться друг другом.

— Крайнова, я тебя сейчас ненавижу даже сильнее, чем люблю.

Последнее слово, как контрольный в голову убивает наповал, сквозь вату ванильных мечтаний я ничего не слышу. Невнятная ругань толпы, перемежающаяся с извинениями Макса, сейчас для меня, как назойливый фон, незначащий ничего. Впрочем, зрение тоже подводит, лишь красноватая спина Макса, слегка обгоревшая за целый день на солнце, служит мне ориентиром, за которым я следую не разбирая дороги.

Сланцы загребают горячий песок, мешая поспевать за скоростью взвинченного парня, я спотыкаясь, сбиваюсь с ритма, параллельно неуклюже придерживая то и дело сползающее полотенце. И если под ним на мне одеты трусики, то верх от купальника, снятый в страстном порыве, небрежно засунут в карман шорт Максима.

От резкого торможения я врезаюсь подбородком в широкое плечо, а спустя какие-то жалкие секунды, Макеев подхватывает меня на руки, не желая больше плестись с черепашьей скоростью по раскаленному песку, тем более босыми ногами.

Отпускает на деревянные половицы, ведущие к арендованному домику, срываясь в сторону моря, оставляя меня на пороге в полном смятении. С разбегу ныряет в накатывающие волны, проплывает несколько метров и возвращается обратно.

— Пошли, — поравнявшись со мной, вручает мокрую деталь моего бикини и пропустив вперед, распахивает дверь.

— Где вы пропадали? Оба, — подозрительно прищуривается Лёша, выискивая на моем растерянном лице ответ, потому что сканировать Макеева не имеет смысла. Такой "покерфейс" нужно уметь делать и его абсолютно невозможно повторить.

— Мы ходили в душ, — оправдываясь, демонстративно верчу в руках бутылочку шампуня. — А там очередь.

— Вы мутите? — то ли вопрос, то ли утверждение дрожит в его голосе.

— Нет, — качаю головой и, несмотря на то, что трушу отчаянно, стараюсь держаться уверенно. Раскрывать карты не время, такие откровения испортят на корню весь отдых: прилетит ревностная обида от Леси и не менее фееричное непонимание Лешки, неприятие нашего намерения перевести дружеское общение в иное русло. От одних лишь мыслей нервы скручивает в тугой узел, а синева глаз напротив выражает ярое недовольство их обладателя, непримиримое несогласие с моим решением не торопиться пока и не афишировать отношения, хотя бы некоторое время.

— А выглядит так, будто ты мне врешь.

— А хоть бы, итак? Выключай своего воскресного проповедника, не порть отдых, — говорю я и тянусь за своим стаканом, мне определённо надо выпить, хоть так расслабиться, но совсем немного, чтобы из стадии "мне хорошо" не перейти в "а гори оно всё синим пламенем". Язык под действием алкоголя практически у всех живёт своей жизнью, в какой-то момент он отключает связь с мозгом. Делаю неуверенный глоток, понимая что крепость виски прекрасно растворилась в прохладной "пепси-коле" и приготовленным коктейлем лучше не злоупотреблять.