— Родерик, немедленно верните ее на ферму.

— Пойдемте, миледи, — сказал молочный брат Дугласа.

— У меня нет ни малейшего желания покинуть эту комнату.

— Прошу вас, миледи.

Но Элизабет сложила руки на груди и стояла твердо, не собираясь никуда уходить, с очень гордым видом.

Родерик посмотрел на Дугласа.

Тот кивнул.

Прежде чем Элизабет поняла, что происходит, Родерик легко схватил ее в охапку, перекинул через плечо таким же изысканным и осторожным жестом, словно она была мешком овса, и направился к двери.

— Отпустите меня!

Элизабет боролась и брыкалась, пиналась и молотила руками по спине Родерика, но одолеть его хватку так и не смогла.

— Вы не смеете так со мной поступить…

Дуглас долго смотрел в пустой дверной проем, борясь с желанием следовать за Родериком. Он знал, что, если он это сделает, его жизнь и будущее его клана под угрозой.

Ему необходимо заставить Маклина думать, будто Элизабет для него ничего не значит. Если этот человек хотя бы заподозрит, что Дуглас питает к Элизабет какие-то чувства, ночью он их всех перережет.

— Больше она не станет нам докучать, — сказал он, стараясь, чтобы в голосе его прозвучало безразличие, которого он вовсе не чувствовал.

С другого конца комнаты на Дугласа пристально смотрел Малкольм Маклин.

— Хорошо бы это было так, Маккиннон. Хорошо бы это было так.

Глава 20

Всю дорогу от замка Элизабет кричала не умолкая.

Она кричала, когда Родерик ее нес через двор, через арку ворот, увитых плющом, который видел прибытие в Дьюнакен по меньшей мере семи шотландских королей. Она оглашала своими воплями окрестные холмы, вопила, пока Родерик шел по берегу моря. Пока замок не остался далеко позади, она ругалась почище любого матроса. Ее крики привлекали внимание множества изумленных людей.

Боже, думал Родерик, покряхтывая, когда Элизабет молотила по его спине кулаками. Счастье, что никто из этих людей не понимает английского.

Он не останавливался и ни разу не передохнул, пока не добрался до фермы. Честно говоря, юноша просто боялся, что, если он остановится, эта девица как-нибудь вывернется из его рук, и ему придется гнаться за ней до самого Дьюнакена.

Только тогда уже ругаться и кричать будет он.

Подойдя к дому, Родерик ударом нога распахнул дверь и, тяжело вздохнув, поставил Элизабет на ноги. Сакская девушка была в такой ярости, что ее рыжие волосы, казалось, теперь горели пламенем.

— Что вы себе позволяете? — напустилась она на юношу. — Как вы смеете так со мной обращаться? Вы хоть представляете себе, кто мой отец?

Родерик молча смотрел на нее. Никаких сакских герцогов он не боялся.

— Прошу прощения, миледи. Я просто сделал то, что мне было велено.

— А вы делаете все, что вам велят, мистер Маккензи?

Родерик на минуту задумался.

— Да.

Он смотрел, как она расхаживает перед ним, ломая руки, и попытался ее успокоить.

— Лэрд придет навестить вас, когда выберет время.

— Когда он что?.. — Элизабет глубоко втянула в себя воздух, чтобы снова не взвиться и удержаться от крика. — Он будет разговаривать со мной, когда этого пожелаю я! То есть сейчас! Немедля!

Она направилась было к двери, но Родерик быстро схватил ее за руку.

Она сердито посмотрела на него:

— Отпустите меня.

— К сожалению, я не могу этого сделать, миледи.

— Опять делаете то, что вам было велено, мистер Маккензи?

— Да.

Она вырвалась, потом скрестила руки на груди:

— Я закричу!

Родерик не мог не улыбнуться:

— Да вы всю дорогу только это и делали. Лучше сядьте и смирно ждите, как хорошая барышня. Лэрд сейчас придет.

Он подвел ее к стулу, удивившись, что она села без всяких возражений. Элизабет мрачно посмотрела на него и так сильно нахмурилась, что ее брови почти сошлись. Но все равно — Родерику стало ясно, почему Дуглас так увлечен ею.

У этой девушки была необыкновенная сила духа.

Родерик закрыл дверь и прислонил к ней буфет, чтобы Элизабет не смогла убежать.

Когда он повернулся, она держала в руках разделочную доску и готовилась запустить ее в него.

— О-го-го! Как вы думаете, девушка, к чему это приведет? У меня будет трещать голова, а вас я привяжу к стулу!

Элизабет подумала немного и опустила руку. Можно было не сомневаться — доску она оставила для Дугласа.

Или, точнее, для головы Дугласа.

К тому времени, когда более чем через час появился Дуглас — Элизабет придумала для него тридцать семь ужасных пыток. На самом деле тридцать восемь. Последняя, однако, могла привести ее в тюрьму, так что она ее отставила. Пусть она сейчас в ярости, но вовсе не намерена провести остаток дней своих в Ньюгейтской тюрьме. Единственное, чего она хотела, — это чтобы Дуглас чувствовал себя так же ужасно, как и она.

— Благодарю, Родерик, — сказал Дуглас, настороженно глядя на Элизабет, словно ждал, что она в любой момент может броситься на него. — Можешь идти.

— Ты уверен?

— Я думаю, мисс достаточно умна и поймет, что если она меня убьет, то дело примет для нее другой оборот. Сейчас я — единственный, кто не позволит увезти ее на остров Святой Хильды.

Элизабет молча смотрела в пол.

— Может, мне ее связать? — спросил Родерик. — Безопасности ради.

— Нет, вряд ли это необходимо.

Дуглас подождал, пока Родерик не ушел, прошелся по комнате, взял стул и поставил его прямо перед Элизабет. Потом сел. Она молча смотрела на него с мрачным видом. Ее глаза не обещали ему ничего хорошего.

Ничего хорошего она не думала.

— Я вам все объясню.

— Очередная ложь? — Она вздернула упрямый подбородок.

— Нет, правда, Элизабет.

Слава Богу, она его слушает.

— У вас есть полное право презирать меня. Я обманывал вас с самого начала по многим причинам. Кое-что я солгал, потому что у меня не было выбора. Кое-что — потому что это был единственный способ вас защитить. Да, мы с вашим отцом уговорились, что, если я пробуду с вами в супружестве два месяца, он поможет мне вернуть мои владения. Они принадлежат мне по праву рождения и были конфискованы у моего отца за его участие в восстании якобитов тридцать лет назад. Я собирался рассказать вам правду, но ваш отец настоял на том, чтобы я… — Дуглас тщательно выбирал слова, — чтобы я поддерживал вашу уверенность в том, что я простой шотландский скотовод. Так я и сделал. Поначалу мне хотелось преподать вам урок так же, как того хотелось и вашему отцу. Брак с вами очень осложнил мою жизнь.

— Еще бы! В особенности если учесть, что вы уже были обручены с другой.

— Это так. Я был помолвлен еще в колыбели. Это не брак по любви. Я ее даже не знал. Это возможность положить конец вражде между кланами Маккиннонов и Маклинов, которой уже более трех столетий.

— Какая нелепость.

— Не большая, чем ваши сакские браки, которые заключаются из финансовых или династических интересов.

При этих словах Элизабет нахмурилась. Брак ее родителей был именно таким.

— Вы не разбираетесь в жизни горцев, — продолжал Дуглас. — Мой дядя — глава нашего клана. Он для всех нас отец, король и вождь. Его слово никогда не подвергается сомнению. Именно он устроил мой брак, когда я только что родился, и я согласился уважить его решение ради блага моих родичей. Я — вождь. Я в ответе за тех, кто живет в Дьюнакене. Наш клан слабеет, и с каждым новым поколением нас становится меньше. Я бы мог отказаться от этого брака, но решил пожертвовать своим личным счастьем ради благополучия будущего моего клана. И мне казалось, что я смогу это сделать. Точнее, я убедил себя в этом. Пока не встретил вас.

От этих четырех слов готовность Элизабет защищаться несколько ослабла. Ей не хотелось верить Дугласу. Она была уверена, что он опять лжет, чтобы не позволить ей разрушить его планы. Но она не могла отрицать, что его глаза светятся искренностью, а голос превратился в страстный шепот.

Он заглянул ей в глаза.

— Я никогда не встречал таких женщин, как вы. Я тоже судил о вас ошибочно, когда мы встретились. Я думал, что вы испорченная, избалованная девчонка, что вы рассматриваете меня как пешку в вашей игре против отца. Но за те недели, что мы прожили вместе, я понял, что вы гораздо лучше, что вы… просто замечательная.

Элизабет закрыла глаза, стараясь удержаться от слез.

— Но ведь я слышала ваши слова и ответ вашего дяди этим людям. Вы же сказали, что намерены отослать меня обратно в Англию.

Он поцеловал ее в висок, в веки и проговорил куда-то в волосы:

— Я бы сказал что угодно, лишь бы вам не причинили вреда.

Элизабет не выдержала, и слезы ручьями побежали по ее лицу. Господи! Как же ей хотелось ему поверить.

— Я была для вас только обузой, — прошептала она.

— Нет, вы ошибаетесь.

Дуглас отошел, но только для того, чтобы достать что-то из жилетного кармана. Элизабет увидела сквозь пелену слез, что это кольцо. Простой золотой ободок.

— Мне следовало подарить его вам уже давно.

Он взял ее руку и надел кольцо на палец. Оно было немного велико, и Дуглас сжал вокруг него ее пальцы, а потом накрыл ее руку своей.

— Это кольцо принадлежало моей матери, отец подарил ей его, когда они поженились. Оно простое, самое обыкновенное, но дороже этого кольца у нее ничего не было. Я прошу вас носить его… как мою жену. Потому что я люблю вас, дорогая.

Элизабет заморгала, отчаянно надеясь, что расслышала его слова верно.

— А как же условие, которое поставил перед нами мой отец?

— К черту условия! — Он дотронулся до ее губ. — Вы моя жена. Элизабет Маккиннон из Дьюнакена. И так будет до конца моей жизни.

Элизабет почувствовала, как при этих словах горло у нее сжалось.

— Только по имени!

— Это можно исправить.

Дуглас прижался к ней губами и поцеловал ее долгим пылким поцелуем, вложив в него всю свою любовь.