Ольга Черных - Моя истерика

Он никогда не присылал мне подарков. Только в детстве. Помню чёрно-белое платье, которое я не снимала. И всё. Мне и не нужны были его подарки. Мне нужен был папа. Но его не было. Он напоминал о себе только раз в месяц, когда маме на карточку приходили алименты. Вот весь папа.

Он редко мне звонит, а когда это происходит, я почти каждый раз я плачу. Не от обиды на него или на маму, а просто от отчаяния, что уже ничего не изменить.

В школе я ненавидела, что нас делили на тех, у кого полная семья и тех, как я, у кого неполная. Это же дискриминация. Я не виновата, что так вышло! Я ненавидела ту жалость, которую ко мне испытывали. Кому какое дело с кем я живу и сколько у меня родителей.

Многие девушки моего возраста плачут из-за того, что их бросил парень, а я почти десять лет не видела своего папу. Последний раз видела его в глубоком детстве, но я запомнила нашу прогулку вместе. Мы сидели во дворе за деревянным столиком. Я тогда толком говорить не могла. Но я помню. Хотя, может, это был просто сон…

Мама часто удивляется тому, что я запоминаю самые мелкие детали своей жизни. Бабушка удивляется, что я помню дедушку. Он умер, когда мне было всего семь. Это было ужасно. Тот день я помню до сих пор. Я думала, что он спит. Я не понимала, почему все вокруг плачут. Просто молчала и смотрела на всех. Только после похорон я осознала невосполнимую потерю. Я помню, как винила себя в его смерти.

В тот день дедушка налил мне тарелку окрошки. Она была холодная, и деда её подогрел. Да, он иногда совершал странные поступки, но мне они нравились. Я попробовала тёплую окрошку, и она пришлась мне не по вкусу. Он её съел сам и пошёл спать, сказав, что устал после работы. С того момента живым я его больше не видела… Маленькая девочка винила себя в смерти своего любимого дедушки. Я часто думаю о нём. Многие спрашивают, помню ли я его. Конечно, помню. Помню ясно, как день.

Недавно прочитала книгу о Джонни Деппе. Мне безумно понравилась одна его фраза: "Мы были неразделимы. Я и дедушка. Он умер, когда мне было семь. И всё же я верю в то, что он где-то рядом. Я верю в призраков. Я и сам надеюсь когда-нибудь стать призраком". Я перечитывала её несколько раз. Потом поняла, что этим мы похожи. Словно, я сказала эту фразу, а не он.

Все знали, что окрошка не была причиной смерти. Дедушка умер от инфаркта. Он просто уснул и не проснулся. Он ничем не болел. Это лучшая смерть, о которой можно только мечтать с точки зрения необратимого конца…

Он даже не успел попрощаться с нами. Это было в марте. В тот день шёл сильный снег. Было холодно и грустно. Погода плакала вместе с нами.

Мне хотелось, чтобы он проснулся. Чтобы снова смог отвести меня в школу. Но этого не произошло. Мне грустно и теперь, когда его вспоминаю. Эти воспоминания я прячу подальше. Поглубже. И поближе к сердцу. Чтобы никто не смог отнять их у меня.

Я часами возилась с дедушкой в гараже, смотрела, как он ремонтирует машину, ездила с ним собирать арбузы и ходила на его работу. Он даже научился заплетать мне косички. Я помню, как он учил меня кататься на велосипеде. Учил так долго, но не смог. После его смерти я так и не попыталась сесть за руль. Я помню, как он говорил мне «Уловила?». Это звучало, как из уст капитана Джека Воробья «Смекаешь?». Я помню, как он приносил мне пирожное даже в дождливый день. Коробочка могла намокнуть, но он всё равно приносил. Первую азбуку купил мне дедушка…

Разве можно такое забыть? Никогда.

Смотрю сейчас на бабушку и понимаю, как сильно ей его не хватает…

Своего папу после развода с мамой я видела только два раза. Когда мне было восемь, а потом одиннадцать лет. От мысли об этом становится грустно. Он где-то рядом, но я совсем его не знаю. Воспоминаний почти не осталось. Я только могу посмотреть несколько фотографий в «Одноклассниках». Он, конечно, изменился после нашей последней встречи. В молодости он был очень красивый. Мне так нравилось смотреть их с мамой общие фотографии. Сейчас у него появился живот и двое детей. А голос остался прежний. Тот, что я помню и могу слышать только по телефону.

Ещё я помню, как мы с папой и дядей Артёмом ходили на дачу. Там было так много конструктора, что я не хотела уходить оттуда. Помню, как папа сажал меня на колени и учил водить машину. Я была совсем маленькая и ничего не понимала, просто радовалась. Помню, как с Артёмом играла на компе в «Герои меча и магии», хотя совершенно в этом не смыслила.

Когда второй раз мы с мамой приехали домой из Москвы, я пересмотрела все серии «Том и Джерри» и «Чилли Вилли», потому что я смотрела их с папой. Это было хорошее время. Потом у него появилась новая семья, и он меня забыл. Это нормально. Забыла и я… А страх остался. Страх одиночества. Страх разочарования в людях. Страх потери близкого человека. Это всё, что у меня от него осталось.

Любовь, как и сны, бесконечна…

7 сентября 2010 год

Я иду вдоль своего дома. На мне бледно-розовые узкие джинсы и серая футболка с белыми надписями. На волосах розовый бантик. В руках тетрадка с моими стихами. Я сжимаю её как можно крепче, иначе она бы дрожала вместе со мной.

Я безумно нервничаю. Я до сих пор не знаю, как он выглядит и чего мне ожидать от нашей встречи. Может, это вообще шутка. Может, не существует никакого Дениса. И это простой розыгрыш. Я с таким уже сталкивалась… Приходила в назначенное место, а меня никто не ждал. Я ушла домой, чуть ли не со слезами на глазах, а потом с этим человеком никогда больше не общалась, потому что сразу же удаляла из списка друзей.

Я подхожу к дороге, что разделяет мой дом и другую улицу. Мне горит красный свет. Я замечаю высокого брюнета. Он одет в клетчатую светлую рубашку и серые джинсы. Я начинаю нервничать ещё больше. Загорелся зелёный. Пора. Парень из интернета реален.

Я поправляю чёлку, хотя уверена, что она в порядке. Привычка. Направляюсь к нему. Я хочу отвернуться или опустить голову, как я это обычно делаю при встрече с незнакомыми людьми, но он улыбается мне, и вся дрожь в руках куда-то быстро уходит.

– Привет, – говорит он. – Я Денис.

А то я бы не поняла.

– Привет, – я становлюсь на носочки и робко целую его в щёку. Не знаю, как он воспримет этот жест, но мы же вроде как встречаемся.

– Куда пойдём? – спрашивает он, ничуть не смущаясь.

– Даже не знаю. Жарко, кошмар. – Я не знаю, что ещё сказать и просто протягиваю ему обещанную тетрадку.

– О, ты не забыла! Спасибо, – радостно сказал он и взял тетрадку, чуть коснувшись моей руки.

– Слушай, а пошли на бетонку! Ты же там не был, – предлагаю я, но сразу сомневаюсь в выборе места. Там столько людей, что мы не сможем нормально поговорить.

– Да пошли! – коротко ответил он.

Всю дорогу мы шли практически молча. Денис украдкой смотрел на меня. Его взгляд был настолько изучающим, что мне становилось не по себе. Денис осматривал меня с головы до ног. Как только я ловила его взгляд, он отводил глаза. Какие же они красивые. Всю жизнь мечтала о голубых глазах, глазах цвета неба. Они кажутся такими добрыми и безграничными.

Спустя несколько минут мы пришли на постоянное место моего времяпровождения. Мы сели на край плиты, где я всегда любовалась закатам. Удивительно, кроме нас больше не было ни одной живой души. Я включила музыку на телефоне, а Денис листал мою тетрадку и рассматривал рисунки в ней.

– У тебя так много стихов про любовь, я и не знал, – тихо сказал он после недолгого молчания.

– А, ну да. Пишу иногда. Плохо получается. У меня больше депрессивных, которые стыдно показывать нормальным людям, – ответила я и ни капли не соврала. Мне иногда самой страшно читать их.

– Всё хорошо! Мне нравится, – запротестовал он.

– Ты же не веришь в любовь, – напомнила я, о чём сразу пожалела. Слова вырвались сами.

– Это ты не веришь, а я просто сказал, что никогда не полюблю, – уточнил он, и мне стало не по себе. С тем ли человеком я общаюсь?

– И это тоже…

– Но это было давно, теперь всё по-другому, – сказал он. Неужели, это правда?

– Ммм, понятно, – Мне нечего ответить.

Я отвернулась от него и стала разглядывать линию горизонта, в то время как Денис читал мои стихи.

– Вот этот сильный! Мне нравится, – сказал он, когда успело смениться несколько песен, и показал на стих, который называется «Герои немого кино».

Иногда удивляюсь этим героям,

Этим героям немого кино…

Лучше быть, наверно, изгоем,

Чтобы убежать из него!

Их наряды смешны,

В то же время печальны…

Персонажи глупы,

Но не страдают отчаяньем!

Не понять их привычек…

Безудержный смех,

А слёзы, как грех…

Всегда всё отлично!

По сцене ходят вместе толпой,

И вокруг зеркала кривые…

Под вечер грим они смоют рукой,

Чтоб не казаться чужими!

Героев жалко бывает порой,

Их за нитки кто-то дёргает свыше.

Спрячут чувства и совесть долой.

И от страха голос всё тише…

Актёры наши живут, словно, в стаде.

Нет слова «хочу», а есть только «надо».

У половины нет своего мнения…

И редко их мучают тени сомнения!

Они забыли меры чувство,

Душа потеряла свой смысл.

Одни в этом мире, как будто…

У героев о себе только мысли…

– Он же не просто о клоунах, да? – спросил он, и я удивилась, что кто-то, кроме меня, проникся идеей моего стиха.

– Ну, да… Он о странных людях. Много таких гуляет здесь. Я совсем их не понимаю. У них странный образ жизни. Они думают, что мир вращается только вокруг них. Они слушают свой русский панк-рок, который я не переношу, и одеваются, как клоуны, – сказала я, умолчав, что один из моих друзей относится к их числу.

– Да… Понимаю! Ненавижу их. А музыка их – полная фигня!